Ты говорила про ублюдков, значит, дальше в отчетах будет указано про найденные следы и уже имеющиеся рабочие версии?
Трое, если судить по следам, кое-как найденных совместной работой экспертов. Роецки протянула руку и вдруг взяла сигарету. Дай прикурить.
Что-то не указано?
А с чего вдруг наиумнейшая дева решила покурить второй раз за все время нашего знакомства? Только с какой-то совершеннейшей дичи, не указанной на бумаге, либо мною не замеченной. Ставлю на первое. Хотя
Первых, в парке, разделали после смерти?
Роецки кивнула.
А этих потрошили Твою мать!
Я прикурил вторую подряд, уставившись на фотографии. Вот, значит, как.
Мир Старых жутко непрост, отличаясь от моего прежнего, совершенно нормального, порой очень сильно. И дело даже не в существах, там, Дома, имеющих место быть лишь в фантазиях и недоказанных случаях контактов. Такое, кстати, вполне нормально, сам-то оказался тут только из-за такого кратковременного контакта. Дело в другом.
Тонкая Граница, Пограничье, неуловимый феномен, реалистичный и живой, всегда находится рядом с живущими здесь. С чем граничит мир? С парой-тройкой других, где мне совершенно не хотелось бы оказаться, если судить по известным данным. Имеющиеся в наличии для нас, для 13, четко доказывали одну простую хрень: в чем в чем, а вот в существовании места, очень напоминающего Ад, сомневаться не приходилось.
Плюс имелся еще один момент, само собой, крайне тонкий.
Мир Старых живет за счет магии. Она не бесконечна, хотя никто непридумал единицу ее измерения и не знает всей глубины странноватой субстанции, позволяющей Старым и Другим вытворять свои фокусы. Но она конечна. И именно это не позволяет любой сумасшедшей дряни, в теории умеющей щелчком пальцев сложить пополам Крайслер-Билдинг, это сделать. Тупо не хватит сил и взять их особо неоткуда, если не начать убивать себе подобных. Себе подобные станут сопротивляться и пошло-поехало. Потому магические войны давно стали преданиями старины глубокой. И даже седой.
Зато Старые и Другие не очень любят своих же, обзаводящихся потомством. Появился ребенок, пусть и полукровка? Ему принадлежит крохотная частица магии, что уже не окажется в кармане чистокровного мага или ведьмы не менее чистых кровей. Понимаете? Магия здесь, как в моем нормальном мире власть. Самый сильный наркотик. Длинная-предлинная жизнь, возможности и могущество, имеющее рамки. Так куда интереснее, чем нам, обычным смертным.
Можно ли взять магии, ну, совсем чуток, в мирах за Тонкой Границей? А то, еще как можно. Только, чаще всего, вместо дополнительных сил, такие умники с умницами получали проблемы на свои головы. Или теряли, вместе с головами. Там, за Границей, не особо любят ни делиться, ни когда их вытаскивают как ключ, способный вскрыть едва уловимую преграду.
Тонкая Граница и пытатели счастья, целящиеся на обитающих ЗА ней, очень похожи на кое-что неприятное. На дуралеев, пытающихся выдавить фурункул, то есть, самый обычный чирей, принимая его за еще более обыкновенный прыщ. Им кажется стоит нажать, и все, чпок, немного неприятно, результат растекается по коже и сразу все хорошо.
Только с фурункулами такое не прокатит, надавишь сделаешь хуже, подготовишься, может и получится. Прорвет и кроме гноя, изводящего вас болью, наружу обязательно выступит кровь. Так и с желающими позаимствовать немножко магии с той стороны, если уж честно. Кровь при всем их умении будет обязательно. И даже, чаще всего, преднамеренно.
Ведь Тонкую Границу не вскроешь без крови, растекающейся по линиям, вычерченным согласно формул и рисунков пыльно-плесневелых гримуаров, чаще всего обтянутых человеческой кожей. Демонолатрия не терпит отсутствия боли и крови, и чем их больше, тем сильнее призыв.
А уж куда больнее, если человека, и даже не особо человека, кромсают заживо ритуальным ножом? И порой, вместе с тонким расчетом и долгой подготовкой, в ритуале легко найдется немного, либо через край, самого настоящего безумия. Другими словами и не скажешь.
Магия как наркотик. Этого не понять, если не столкнуться с ней лицом к лицу хотя бы раз. Другие, люди, зачерпнувшие из неё самую малую каплю, порой кажутся безумными. А порой ими, безумцами, и являются. А безумный Другой, это боль, страх, кровь.
И даже нам порой не всегда удается их остановить. Чересчур часто, если честно.
Понимаешь, насколько далеко все заходит?
Роецки сидела туча тучой, что с ней случалось редко. Не сказать, что видел ее частенько, но все же
Понимаешь, насколько далеко все заходит?
Роецки сидела туча тучой, что с ней случалось редко. Не сказать, что видел ее частенько, но все же
Ковен на самом деле не может понять кто это?
Она пожала плечами:
Они не всесильны. Одно дело отыскать и прибить оборотня, прикрытого магическим покровом после того, как хозяина покрова убили. Другое найти умелого и очень смелого малефика, жаждущего проткнуть сущее, чтобы добраться в другой мир. Так что, Кроу, потому и необходимы мы, как добровольцы при поиске пропавших в лесу. Пока профессионалы шастают с собаками, любители ходят и орут «ау», надеясь на результат. Глядишь, объединенными усилиями СиКей и копов что-то да выйдет, понимаешь?
Понимаю.
Ну, и вот, когда определили количество людей, кому принадлежали следы, стало совсем нехорошо. Три число непростое, Алекс и тебе это уже должно быть известно. Их трое, они Троица, и это плохо. Тёмная троица всегда плохо. Я тебе расскажу, по дороге.
И куда мы с тобой отправляемся?
О, ты не поверишь. К самому настоящему чернокнижнику, не состоящему на учёте в 13.
С чего такое доверие?
Роецки подмигнула и потешно шевельнула своим лисьим носом. Специально, но меня, стреляного воробья, на мякине не проведешь и всякие девичьи штучки тут не сработают. Ишь, постоянно желает рулить мной, как каким-нибудь форменным подкаблучником.
Я, Алекс, вовсе не бездушная стерва-карьеристка. И ты мне нравишься. И если я попрошу, то ни кэп, ни лейтенант Сент-Клер, ничего не узнают.
А ты попросишь?
Да. И ты согласишься.
Интересный, блин, расклад И с чего?
Роецки прикусила губку и трепыхнула ресницами. А у меня внутри, глядя на мелькнувший светлый кончик языка, что-то вдруг потеплело и закололо электричеством. Вот стерва!
Просто так. Ты же, Кроу, прямо вылитый Ланцелот, причем на телеге, скрывающий свое истинное рыцарское нутро и сияющие доспехи.
Почему именно Ланцелот?
Тебе не нравится Ланцелот? Красавец-мужчина, мечом владеет как ты своими громыхалками, разве что ты палишь порой почем зря, а Ланцелот хирургически точно и эстетически красиво рубил врагов как мясник разделанную тушу. Туда кострец, сюда брыжейка, там вон, гляньте-ка, кусок уха, а тут аккуратно разделанная на антрекоты мякоть. Ну, чем не ты, когда тащишь наружу железяки и начинаешь валить всех без разбора?!
Женщины, женщины как интересен порой ваш взгляд. Даже немного обидно, ведь стреляю я вроде неплохо, уж точно не хуже большинства парней участка. А эта сидит и знай насмехается. Фу, просто!
Он, ну не нравится, да. Мне нравится, скажем, Галахад. Галахад нашел Грааль, как не крути, а Ланцелот тупо закрутил с женой босса и подвел всех. Чего в нем хорошего?
Хм хмыкнула Роецки и лениво, как кошка, потянулась. Медленно и очень красиво. Галахад, мой милый Алекс, отличался целомудренностью. В отличие от, собственно, Ланцелота и, что мне весьма приятно констатировать, тебя самого. Усек, как это у вас, москалей говорится А! Усёк, Васёк?!
И, глядя истинной победительницей, стукнула зубками. Мол, щёлк, Кроу, и все с тобой ясно.
За стеклом-1
В этом городе снег шёл редко. Хотя, нет, шёл он каждую зиму, но частенько не задерживался, успевая растаять за день-два. Непривычно, что и говорить, но она привыкла. Люди ко всему привыкают, а ей всегда хотелось считать себя именно человеком. Женщиной.
А не ведьмой, как думалось многим.
Людям свойственно легко врать и еще легче верить лжи. Ядвига Ковальска старалась никого и никогда лишний раз не обманывать. Ложь частенько выбирается наружу, несмотря на расстояния и прошедшее время. Ей случалось сталкиваться с такими делами и не сказать, что она радовалась. После последнего случая ей пришлось бежать из Европы сюда, в проклятую Господом Богом Америку.
Чай, пастилу и кусковой сахар она покупала в лавке Абрикосовых, эмигрантов из России, таких же, как она сама. Пани Ядвига Ковальски никому не призналась бы в двух вещах: что никакая она не пани с панной и что чай любит больше кофе, хотя позволяет себе наслаждаться настоящим китайским лишь в одиночестве.
Панночки, ясные девочки в шелках, кружеве и в чулочках с подвязками, ах, милые дочери вельможных господ и простых шляхтичей, как она им когда-то завидовала. Давно, но
Имелась ещё одна вещь, правда о коей была известна только Ковену, но тем, кто имел право садиться в резные деревянные кресла-карлы, такое становилось известно без признаний со её стороны. Их Силы рядом с её скромной способностью что линкор против сухогруза, переделанного в минный заградитель.