Журнал «Юность» 10/2020 - Литературно-художественный журнал 7 стр.


 Всего хорошего. У Владимира Николаевича начинается совещание.


Многие котельщики переехали в другие районы города, иные раскатились по стране и другим частям белого света. Уехали, едва дождавшись пенсии, и пологинские родители, обменяли свою квартиру на такую же двухкомнатную в городе, где жила сестра Пологина с мужем-коротышкой и уже двумя дочерями. В то, теперь уже далекое время у Пологина еще не было детей. Этот город, куда закинула их война, все время оставался для родителей чужим.


Одна из двух заводских труб, возвышающихся над городом, покосилась. Может, не стояли бы трубы рядом и не был бы так заметен наклон. Дмитрий, старший сын Машаровых, думает, что вряд ли он первый увидел неладное, однако никаких разговоров на эту тему не слыхал. Из окна их квартиры на последнем этаже ничего примечательного до самого горизонта видно не было: крыши да эти вот две трубы, сложенные из красного кирпича. Взгляд его, быстро пробегающий городские постройки, каждый раз натыкается на них, скользит вверх до грибовидных нашлепок в завершении.

 Фаллос!  кривит губы Дмитрий, и ему кажется это греческое слово куда более грязным, чем родное матерное замещение.

Он знал о фаллических мотивах, пришедших в храмовую архитектуру из Византии и Древнего Рима, но вот в трубах родного завода заподозрил сходство с мужским детородным органом недавно.

 Вот и все, что осталось от завода и прочего отечественного производства!  с мрачным торжеством сообщил он в пространство, ограниченное комнатными стенами.

С некоторых пор он, сменный мастер арматурного цеха, ходил на работу в силу привычки. Мог и не ходить вовсе. Начальник цеха утопал в хлопотах, никак не связанных с их обычным производством. На бывшем участке мелкой штамповки наладили изготовление окон, дверей и паркетной плашки, в лаборатории и столовой под хозяйским доглядом начальника лепили пельмени.

 Это сегодня народу больше нужно,  объяснял он своему бестолковому мастеру и небрежно делал ручкой в сторону замерших станков, будто сметал их напрочь с тела земли.  Ты лучше это подключайся!

Машаров упорствовал в своем нежелании подключаться и, конечно, как все упертые, оставался в проигрыше. Все дольше сидел возле своего окна без дела, часто без денег. Скоро ему на пенсию, как-нибудь дотянут с женой и матерью.

 Досиделся! Труба поехала!  говорит он себе, будто в случившемся виновато именно его бесполезное сидение.


Машаров-старший ушел из газеты, пересидев лишка после пенсии аж десять лет. И то уволился по собственному желанию.

 Отдел промышленности,  жестко выговаривал он, увольняясь, главному редактору, предложившему еще потерпеть-поработать,  без этой самой промышленности существовать не имеет права. Нонсенс!  И, направив палец в лоб главному, спросил, обвиняя:  Куда вы ее подевали?!

С того дня Машаров-старший никуда из дому не выходил, музыкальных сходок не собирал (да и было ли с кем?!), пил по-серьезному, правда, не с утра, как большинство горьких пьяниц. За неделю до смерти перестал пить. Ни на что не жаловался, к врачам не ходил. Умер ночью, сидя за рабочим столом. Перед ним была развернута газета со статьей его лучшего ученика, который начал спиваться раньше своего учителя. Статья называлась «Запоет ли гудок заводской?».


Из двора каким-то удивительным образом исчезли дети. Исчезли футбол, песни под гитару, бои дом на дом, бокс, прятки все исчезло. Никого ни шести-, ни десяти-, ни пятнадцатилетних. И не услышать из распахнутого окна хоть неделю, хоть две востри ухо:

 Витька! Быстро домой! В школу опоздаешь!

 Сережка! Обед давно на столе!

 Юрка! Я вот матери расскажу, что ты материшься!..

Будто, разом сговорившись в какой-то день X, женщины перестали рожать!

Но это ж не так! Вон по весне сколько беременных появляется на проспекте! Цветы! Будто специально дожидались тепла, чтобы раскрыть свои бутоны. А то и так: один на руках у мамы, другой на закорках у родителя, а третий важно отдыхает в коляске Нет, мир не перестал множиться, просто произошел сбой в отдельно взятой территории. Только не спрашивайте меня, какова она по площади!


Жизнь несется с необъяснимой скоростью. Когда-то влюбленный в физику Пологин думал о том, что транспорт за каких-нибудь два с небольшим столетия прошел путь от телеги с конем до космических кораблей. А что такое два столетия?! Тьфу и на истории страны и мира от этого плевка и воспоминания не останется. Пологину не хотелось в вечность, то есть он не задумывался об этом, но старался жить с заглядом на завтра.

Когда родители покидали его родной город, они взяли с него слово, что он со временем (чем скорее, тем лучше!) переедет к ним, и тогда вся семья вновь воссоединится Однако у него даже в отдаленных мыслях не было желания уезжать отсюда. Заочная аспирантура, одна защита, вторая Собственное жилье он приобрел, особенно не напрягаясь, зарабатывал к тому времени хорошо. У института постоянно были выгодные контракты, в том числе и с предприятиями, которые находились за пределами Сибири.

 Как-никак пищевка,  говорил он жене, пугающейся у телевизора за детей, за себя и вообще за завтра. А про себя посмеивался над своими товарищами по институту, технарями: ага, трип-перочки!

Да, уже была жена Люба, удивительно покладистая, хозяйственная и доброжелательная. Может, не красавица, но это кому как. Были две девочки Аня и Аля с разницей в три с небольшим года. Обе удались, как говорится, ни в мать, ни в отца (Пологин тоже не считался красавцем, хотя стать имел мужественную)  их с малых лет приглашали на подиум демонстрировать детскую одежду.


Дмитрий Машаров подолгу ходил вокруг покосившейся трубы, разглядывал кладку, площадку у основания. Никаких трещин, провалов, других изменений не обнаруживал. Скорее всего, грунт под бетонным покрытием просел, образовав пустоты где-то в глубине. Со временем они могут выйти на поверхность, и тогда А может, и не выйдут. В таком положении труба и останется. Как известная Пизанская башня. Впрочем, та, по оценкам некоторых специалистов, неумолимо клонится к земле. Хотя и медленно. Тут же он вспомнил, что в их городе живет инженер Страздин, разработавший лучший в мире проект спасения этой самой башни в итальянском городе Пизе. «Надо же,  с удивлением отмечал Машаров,  весь мир трудился над проблемой, а лучше всех получилось у инженера из заштатного сибирского городка». Однако не слышно, чтобы кто-то пригласил инженера Страздина лететь в Пизу и срочно поднимать башню. Придумал молодец! А башня Пускай себе падает, если ей на роду написано

Машаров отошел от трубы, подумал, что не пойдет знакомиться с инженером Страздиным, и стал считать дни до пенсии.

На следующий день убили его младшего брата Серегу. Тот давно уже не работал, потому что его рабочее место стало ненужным, как, впрочем, и многое другое. Серега исправно ходил на завод, играл там в карты. Пили, конечно, а, как известно, серьезные картежники, садясь играть, не пьют. Это в кино любят показывать казино с рюмочками С Серегой играли серьезные и напоили со знанием дела. А потом избили и бросили под тяжелый самосвал Лина ходила по двору от дома к дому, звонила в квартиры никого не нашла. Хоронили Серегу она с братом Дмитрием и шестеро рабочих из цеха.


Пологин директор института, академик, автор серьезных научных исследований, участник множества международных конгрессов и выставок. Помимо того, по оценкам отечественных, да и зарубежных коллег, современный, успешный топ-менеджер. Живет он с семьей в той самой четырехкомнатной директорской квартире. Правда, перед ним жилплощадь занимал уже не директор, а ректор института, который оканчивал Пологин.


Еще несколько лет назад Пологину казалось, что жизнь пролетает стремительной птицей. Вскоре она сорвалась с высоты и ринулась камнем.

В одночасье какая-то странная болезнь сожгла старшую дочь Аню. Двоих ее дочерей (отец их давно растворился в необъятных просторах отечества) Пологины забрали к себе. Он боялся за Любу, ее трепетная душа отозвалась на смерть дочери неутолимой печалью и горечью. Но надеялся, что за внучками, за их школьными слезами и восторгами она оттает, отойдет. Однако не зря боялся Пологин, совсем не намного пережила жена свою Аню, не справилась с собой, со своей болью.

Младшую, Алю, уехавшую сразу после замужества в Питер, на помощь не позовешь, она взялась рожать как бы в ответ за всю слабеющую на потомство территорию. Один, второй, третий, четвертый, гляди, на подходе Со своими бы управиться.

В чем повезло девчонки росли ответственными, серьезными, насколько мог Создатель положить серьезности двум привлекательным, голубоглазым непоседам, которых и перед школой, и вечерами у подъезда поджидали ухажеры-одноклассники. А понимали Пологин это чувствовал деду никак нельзя усложнять жизнь, с него и без того хватает.

И институт пошатнулся. Может, оттого, что Пологин в силу своего отвлечения на семью меньше перестал уделять внимания делам. Да и возраст как-никак. А самое главное уволился его заместитель, хоть и молодой, но надежный во всем, что касается институтских связей, договорных работ. Однажды после какого-то незначительного разбора незначительной же, на взгляд Пологина, ситуации он встал, оттолкнулся обеими руками от стола, будто придавая себе ускорение, и сказал жестко:

Назад Дальше