Смитти протягивает руку, хватается за блок управления и вырубает телевизор, издав глубокий вздох:
О господи!
Херб, сидящий в своем кресле с закрытыми глазами, произносит:
Грандиозно!
Что именно?
У этого типа есть кое-что для всех.
Тебе это нравится?
Смитти делает ударение на последнем слове.
Разве я сказал «нравится»? спрашивает Херб, открыв глаза и посмотрев на соседа с напускной свирепостью в глазах. И, пожалуйста, никому не говори, что я так сказал.
Но ты же что-то сказал!
Я сказал «грандиозно», если позволишь.
Позволяю.
И я сказал, что у этого типа есть кое-что для всех. Нечто соблазнительное.
Писки.
Херб смеется.
Слушай, хотя я всего лишь специалист по копирайтингу, говорит он, но мне все это понятно. Да, писки пискам рознь. Но те, кем движет скрытая или латентная гомосексуальность, видят в нем объект своей страсти. И молодые бычки, копирующие его прическу и наряд тоже. А еще пожилые тетки. Больше всего заводятся, конечно, именно пожилые тетки. Они западают на его детское личико и цветочные глазки!
Он пожимает плечами и повторяет:
Да, что-то здесь есть для всех.
Ты забыл упомянуть своего старого приятеля Смитти, говорит Смитти.
Ну что ж, каждому из нас нужен не только объект любви, но и объект ненависти.
Ты не шутишь, Херб?
Нисколько.
Когда ты такой, ты меня беспокоишь, приятель, говорит Смитти.
Какой такой?
Слишком серьезный.
Это плохо?
Смитти качает головой и говорит:
Это к работе мужчина должен относиться серьезно. А вот все остальное чувства, эмоции Все это чушь.
А если он будет серьезно относиться к чувствам, что тогда?
Сгорит от неудовлетворенности, отвечает Смитти, глядя на приятеля взглядом старой мудрой совы, и продолжает:
Ну, представь. Человек работает в рекламе, относится к делу серьезно, изучает разные там товары и продукты, их свойства. Даже подписывается на специальные издания. Планирует достичь мирового успеха. Что-то там в связи с этим думает себе, переживает. А потом раз, и все пролетает. Можно ли серьезно относиться к таким переживаниям?
Опусти свой большой пистолет, Смитти, говорит Херб. Он улыбается, но видно, что ему несколько не по себе он бледен.
В одном не повезло, повезет в другом, говорит он. Вот к чему нужно относиться серьезно.
А все остальное чушь?
Все остальное чушь.
Смитти показывает на телевизор.
Мне это страшно не нравится. И никому не понравится.
Именно тогда до Херба доходит, кто спонсировал это рок-н-рольное телешоу. Конкурент. Главный конкурент Смитти. О господи! Мне бы вовремя заткнуться! Черт побери мой грязный язык! Жаль, со мной нет Джанетт! Она бы сразу все поняла.
И Херб произносит:
Я же говорил, что мне не нравится это вшивое шоу.
Если бы ты это сказал до того, как развел свою мелкую философию, Херби, я бы тебя понял, отвечает Смитти.
Он берет пустой стакан Херба и отправляется наполнить его. Тот сидит и думает о трудной судьбе рекламщика. Первое правило для человека, работающего в этом бизнесе: потребитель всегда прав. Правило второе: найди способ соблазнить всех, независимо от пола и возраста и мир будет лежать у твоих ног. Херб смотрит на потухший глаз телевизора и понимает этот парень почти нашел то, что для этого нужно.
Нет, плохо мне. Настоящий плохо, сказал Чарли Джонс.
Он понимал, что, хотя и говорит по-ледомски, но делает это как иностранец обороты родного, английского языка самым причудливым образом вторгаются в его речь.
Понимаю, сказал Филос.
Он прошел в комнату и остановился возле одной из торчащих из пола грибовидных конструкций. Филос поменял наряд, и теперь предстал перед Чарли в одеянии, основу которого составляли оранжево-белые крылышки, поднимавшиеся над плечами на каких-то невидимых опорах и свободно трепыхавшиеся за спиной; помимо крылышек на Филосе был только двусмысленно миниатюрный шелковый «спорран» и легкие сандалии, в тон крылышкам. Остальные части его крепко сбитого тела оставались неприкрытыми.
Можно присесть? спросил он.
Конечно, конечно, проговорил Чарли. Ты просто не понимаешь
Филос насмешливо приподнял брови. Брови были густыми и казались вытянутыми в одну прямую линию, но когда он двигал ими, оказывалось, что они могут выглядеть как пушистые кромки пологой двускатной крыши.
Понимаю, сказал Филос.
Он прошел в комнату и остановился возле одной из торчащих из пола грибовидных конструкций. Филос поменял наряд, и теперь предстал перед Чарли в одеянии, основу которого составляли оранжево-белые крылышки, поднимавшиеся над плечами на каких-то невидимых опорах и свободно трепыхавшиеся за спиной; помимо крылышек на Филосе был только двусмысленно миниатюрный шелковый «спорран» и легкие сандалии, в тон крылышкам. Остальные части его крепко сбитого тела оставались неприкрытыми.
Можно присесть? спросил он.
Конечно, конечно, проговорил Чарли. Ты просто не понимаешь
Филос насмешливо приподнял брови. Брови были густыми и казались вытянутыми в одну прямую линию, но когда он двигал ими, оказывалось, что они могут выглядеть как пушистые кромки пологой двускатной крыши.
Ты же дома, продолжил Чарли.
Ему вдруг показалось, что Филос, чтобы успокоить гостя, собирается взять его за руку, и Чарли напрягся. Но тот не стал этого делать, ограничившись тем, что вложил максимум сочувствия в голос.
Ты тоже скоро будешь дома, не беспокойся.
Чарли поднял голову и внимательно посмотрел на Филоса. Тот выразился вполне однозначно, и тем не менее
Ты имеешь в виду, меня отправят назад?
Я не могу ответить на этот вопрос. Сиес
Я задаю вопрос тебе, а не ему. Могут меня послать домой?
Когда Сиес
Я буду иметь дело с Сиесом, когда придет время. Ответь мне ты: меня пошлют назад или нет?
Могут, но
Что значит «но», черт возьми?
Ты можешь и не захотеть.
Но почему?
Прошу тебя, заговорил Филос, и крылышки за его спиной затрепетали, не сердись. Прошу! Я знаю, у тебя есть неотложные вопросы, на которые ты хочешь получить ответ. Что делает их неотложными, так это то, что в твоей голове уже есть готовые ответы, и ты их хочешь услышать. Пока ты не получишь эти ответы, ты будешь злиться все больше и больше. Но некоторые из этих ответов, которые ты заранее сложил, не имеют ничего общего с реальностью. А некоторые вопросы лучше не задавать.
Это кто же так решит?
Ты сам! Когда ты узнаешь нас получше, то согласишься со мной.
Черта с два! Но давай, для начала, попробуем. Ты ответишь на мои вопросы?
Конечно, если смогу.
И вновь Чарли ощутил, насколько отличается ледомский от английского. Сказав «если смогу», Филос одновременно дал понять «если мне будет позволено». Хотя, может быть, он просто хотел сказать: «Если у меня будет достаточно информации»? Поразмышляв над этим пару мгновений, Чарли задал свой первый вопрос:
Как далеко вперед вы ушли? спросил он.
Что ты имеешь в виду? вопросом на вопрос ответил Филос.
Именно это и имею. Вы забрали меня из прошлого. Из какого времени, конкретно?
Филос совершенно искренне развел руками.
Ты не знаешь? Или никто не знает?
Если исходить из того, что говорит Сиес
Стоп! Ты прав, воскликнул Чарли почти с отчаянием в голосе. Некоторые вопросы должны дождаться своего часа пока я не увижусь с Сиесом.
Ты опять злишься.
Нет! Я все еще злюсь.
Послушай, сказал Филос, наклонившись вперед. Мы новые люди. Мы ледомцы. Ты должен это понять. И ты должен понять, что мы не можем исчислять время так, как это делали вы. Ваши месяцы, годы и прочие единицы исчисления не имеют к нам никакого отношения. Для нас это пустой звук. И тебе не стоит думать об этом ведь твой мир прекратил свое существование, и остался только наш.
Чарли побледнел.
Ты сказал, что он прекратил существование?
Филос с печалью на лице пожал плечами:
Мне кажется, ты догадывался
О чем я догадывался? выпалил Чарли и вдруг, почти жалобно, проговорил:
Но как? А я думал, что, может быть кто-нибудь, совсем старый
Удар, полученный Чарли, распался на множество ударов лица Рут, Лоры, мамы замелькали перед его взором, медленно, одно за другим, погружаясь в темноту.
Сиес же сказал тебе, что ты сможешь вернуться и вновь стать тем, кем ты был рожден, проговорил Филос.
Некоторое время Чарли молча сидел, после чего обвел взглядом открывающиеся ему из окна виды Ледома.
Правда?
В его голосе сквозили интонации ребенка, которому обещали невозможное.
Но ты отправишься домой, Филос покачал головой, зная то, что ты узнаешь от нас.
Ну и черт с ним! воскликнул Чарли. Главное домой!