И тут я радостно крикнул Вильяму, чтобы тот подал мне кофе, сигареты и вишнёвый ликёр!
Вот и сейчас в клубе я наблюдал в окне именно ту былую сцену, когда Дэвид внезапно одёрнул меня и спросил, куда я смотрю. Я рассказал ему эту историю, и мальчик тут же метнулся к окну, но так и не увидел леди, которой суждено было стать его мамой. Всё, что я ни рассказывал мальчику о её приключениях сильно его интересовало. Однако с не меньшим вниманием он расспрашивал и о человеке, который громко хохотал, и о тех двух детях с обручами. И очень раздражал меня тем идиотским пристрастием, именно к детям, которых, видимо, считал главными героями повести. Ему было интересно, как их звали, сколько им было лет, какие у них обручи деревянные или железные?
Ты так и не понял сынок, нахмурился я, Что не урони я тогда того письма, на свете сейчас не было бы мальчика по имени Дэвид.
Но этот факт не возмутил Дэвида:
Выходит, обрадовался он, Мальчик бы до сих пор летал бы птичкой в Кенсингтонском Саду?
Дэвид уверен, что все дети в округе до своего рождения летали в Кенсингтонском Саду птичками. И именно потому на балконах детских комнат и рядом с каминами есть заграждения, потому что дети забывают, что они больше не могут летать и так и норовят вылететь в окно или каминную трубу.
Детей, как и птиц, в клетке не удержать. Дэвид знает, что есть много бездетных людей, и для него нет большего наслаждения, как радоваться в летний полдень за этих несчастных в Кенсингтонском Саду, пытающихся заманить птичку крошками от пирога.
Всем известно, что птицы счастливы на воле, и даже самые желторотые не вполне уверены, что в неволе научаться чему-то лучшему. А если оставить в тени деревьев пустую детскую коляску, то можно наблюдать, как птицы слетятся к ней начнут скакать по подушкам и одеяльцу, как будто примериваясь, каково это быть детёнышами.
Особенно умилительно наблюдать, как в Саду малыши, разбежавшись от своих нянечек, разговаривающих друг с дружкой в тени, принимаются кормить птичек, делясь с ними своим полдником очень напоминает встречу старых, давно не видевшихся друзей. Однако их разговоров я не могу вам поведать, так как стоило мне подойти к ним, как все они разлетались в разные стороны.
Впервые я познакомился с Дэвидом на травке в детском дворике, когда он ещё был дерябовым дроздом, заприметившим на аллее шланг насоса, из которого струилась вода при виде его Дэвид-дрозд тут же слетел с ветки на землю и зашлёпал лапками по воде. Сейчас мальчика Дэвида очень смешит мой рассказ о нашем с ним первом знакомстве. Он, конечно, ничего не помнил, но со временем начал припоминать кучу подробностей, на которые в своё время я и внимания не обратил. Я только помнил мгновенье, когда его лапка угодила в силок какого-то замысловатого капканчика из веток. То было у Круглого Пруда, а Дэвиду никогда не надоест слушать эту историю снова и снова, и едва я вновь и вновь упоминаю силок, мальчик каждый раз потирает, будто бы ушибленную коленку.
Дэвиду вдруг снова захотелось стать этим дроздом, и он приказал мне не ронять больше писем на землю. В ответ на что я напомнил ему о чувствах его мамы. Но мальчик заверил, что обещает почаще навещать её и сразу, как только станет птичкой, прилетит поцеловать её, ой, нет сначала напьётся воды из их кувшина.
А Вы, батюшка, жутко бессердечно упрямился Дэвид, Велите маме всегда наливать полный кувшин воды, а то я не достану попить и могу утонуть!
Совсем не ронять писем, Дэвид? И как же бедная мама будет без своего милого сына?
Мальчик слегка растаял, но снова стал непреклонен:
А я прилечу к ней во сне и буду прыгать по её ночной рубашке, а потом клюну в губы
А она проснётся, и увидит только птичку, и будет очень скучать по сыночку!
Нет, Дэвид не способен причинить своей маме такой боли.
Так и быть роняй письмо!
И я вновь, рассказывая мальчику историю, уронил то письмо, с которого история только началась.
Глава III. Свадьба нянюшки, её приданое, рацион и новая мебель
Через пару недель после того, как я уронил письмо, я ехал на извозчике по военным делам, и вдруг услышал знакомый невыносимый хохот, будто заполонивший столичную суету, обернувшись, я увидал моих героев выходивших из магазина проката пианино. Мельком заметив их предсвадебные хлопоты, я отмахнулся, хотя девичье лицо сияло от радости, а лицо юноши от гордости, и я мельком расслышал, что они собирались взять напрокат фортепиано.
Итак, они готовились к свадьбе, что вызывало моё презрение, но я прошёл мимо с достоинством, потому что эта леди мне интересна только в горе, когда кажется хрупкой и беззащитной, какой на самом деле не является.
В другой раз я наблюдал их у окна шестипенсовой посудной лавчонки, кои являют собой своеобразнейшую прелесть Лондона. Мэри что-то лихорадочно писала на клочках бумаги, пока её жених что-то также быстро подсчитал, в итоге оба ушли несолоно хлебавши.
Настроение моё заметно улучшилось: «Ну, что, мэм, ухмыльнулся я про себя, Безнадёга! Снова в няньки пойдёшь наниматься для семейной жизни даже утвари нет».
Однако я просчитался. Спустя пару дней я случайно шёл за ней как-то я всегда узнаю её в толпе даже по шороху платья. Мэри несла тёмную бумажную упаковку с чем-то вроде клетки для птиц и отнесла это в комиссионную лавку, а выйдя из неё, она уже летела к той самой посудной лавочке. Терпеть не могу таких секретов, потому и зашёл в ту комиссионную лавку, якобы посмотреть битый фарфор и на прилавке и увидел только что проданный Мэри ни за что не догадаетесь! изящный кукольный домик! На нижнем этаже была чайная комнатка для кукол, а на верхнем их спальня, а у самого выхода из домика одна из кукол провожала другую. Краски куколок заметно поблекли, но в целом домик неплохо сохранился видимо, в детстве доставил хозяйке немало радости. И вот теперь помог ей обзавестись приданым!
Увидев мой интерес к товару, лавочник пояснил, что игрушку только что продала одна леди, которая в ней больше не нуждается.
Ох, и разозлился же я на Мэри! Со злости я выкупил кукольный домик, узнав у лавочника и имя, и адрес моей незнакомой героини, тут же поручив ему отослать мою покупку по этому адресу с запиской: «Уважаемая мэм, не совершайте больше подобных глупостей. Эта игрушка Вам может пригодиться в недалёком будущем. С глубоким почтением и т. п. Джентльмен, обронивший письмо».
Назад пути не было в сущности, я послал ей свадебный подарок. И в очередной раз узрел Мэри уже замужней дамой. Это было в ноябре около девяти вечера, мы столкнулись на улочке с лавчонками, которая вот уже двадцать лет не может определиться стать ли ей модницей или оставаться простушкой, так как там близ какого-нибудь уютного домика можно увидеть громадный рекламный язык над лавкой мороженщика. По этой улице я стараюсь проходить без очков и как можно быстрее, но в тот ноябрьский вечер я не торопился, так как передо мной шла Мэри, держась под локоть своего гоготуна, и оба были поглощены непринуждённой беседой. То ли ей не хотелось слушаться мужа, то ли одновременно и радовало, что именно он ведёт её куда-то я так и понял.
И знаете, за чем счастливая чета забрела на эту улочку? За двумя свиными котлетами! Ей Богу!
Супруга вроде как пыталась уговорить своего благоверного, что они живут не по средствам, и тащила его домой, но втайне радовалась, что тот всё делает по-своему. Возвращаясь, домой они как дети радовались купленным котлетам. Я пошёл следом, надеясь увидеть их дом, но отстал. А ночью я сложил афоризм: «Догнать симпатичную молодую особу с двумя свиными котлетами совершенно невозможно». Но их адрес я решил разузнать, во что бы то ни стало. Наверняка, где-то рядом с той лавчонкой. Мне даже показалось, что они специально сняли жильё вблизи мясной лавки.
И вот однажды произошло нечто очень романтичное. Моя квартира на втором этаже выходит окнами на потрясающе чистую улочку, к которой ведёт дворик, который все почему-то зовут Садом. Хотя это скорее садик, и тень его деревьев падает во дворик по соседству. И вот в тот день я сидел у окна, любуясь садиком, и вдруг на стуле в садике я вижу мою юную нянюшку!
Я надел очки точно она! Она сидела совсем без дела, что никак не было похоже на Мэри, тогда я достал свой полевой бинокль и обнаружил, что это не сама Мэри, а её дамский жакет, подбитый мехом видно, его вывесили, чтобы проветрить. Меня всё это сильно огорчило, потому я и убеждал себя, что это не сама Мэри, а её жакет, но я никогда раньше не видел её в этом жакете, но почему-то был уверен, что это именно её жакет. Наверное, все вещи похожи на своих хозяев, потому и шорох дамской юбки предупреждал меня о встрече с ней, возможно, с жакетом произошло то же самое. А если она сама шьёт, то, конечно, вкладывает душу в свои изделия. Вариантов масса. Но я всё-таки оделся и вышел в тот садик, и ровно через пять минут из домика по соседству явились Мэри с мужем вот вам и моя логика!