В голосе Ивана Ивановича прорезался металл, он заговорил страстно и убежденно.
Против нас власть, против нас государство с его долбанными памятниками и днями вакцинации, а что на нашей стороне? Только повиновение, Олег Спиридонович, причем слепое и беспощадное! Твое дело не размышлять или спрашивать, твое дело тупо исполнять мои приказы! Думать же буду я! И за тебя, и за себя, и за него! Иван Иванович махнул головой на истукана за спиной Кузнецова.
Итак, завтра ты убьешь Бабушкина. И заодно пройдешь проверку. Познакомься, это Штык. Он расскажет тебе все детали. А теперь идите.
Штык, здоровый парень лет двадцати пяти, с абсолютно неподвижным лицом робота, стоял сейчас рядом с Кузнецовым в подъезде дома Бабушкина. Олег, до сих пор уверенный, что андроидов еще не изобрели, после десяти минут в компании с напарником начал в этом сильно сомневаться. Встретив Олега в условленном месте, Штык сунул ему пару перчаток, махнул рукой, и быстро пошел вглубь темных улиц, не оборачиваясь. Кузнецов засеменил следом. Одному здесь было очень страшно. Хотя не факт, что со Штыком стало безопаснее. Тот шел уверенно и неотвратимо, как терминатор, не обращая внимания на периодически встречающиеся компании не совсем трезвых людей. У Олега замирало сердце, когда они проходили мимо, но никто не пытался остановить их. Похоже, местная шпана подсознательно понимала, с кем можно связываться, а на кого лучше не обращать внимания.
Только в подъезде Штык впервые заговорил, достав из кармана две маски, и протянув одну напарнику, в дополнение к уже надетым перчаткам. Голос его оказался таким же бесцветным, как и он сам.
Бабушкин живет на третьем этаже, в седьмой квартире. Я позвоню, он откроет, я его оглушу, привяжу к стулу. Когда он очнется, ты прочитаешь приговор, я дам тебе пистолет, ты его убьешь.
Напарник повернулся и пошел вверх по лестнице, не дожидаясь реакции Олега. Палачи поднялись на третий этаж, Штык позвонил в квартиру 7. Секунду спустя дверь открылась, и в проеме показалось знакомое лицо Андрея Николаевича. Штык выбросил вперед руку и лицо провалилось куда-то вглубь коридора. Напарник Кузнецова зашел внутрь, поднял Бабушкина и легко потащил за собой. Олег заскочил следом и прикрыл входную дверь. В зале Штык усадил жертву на стул, крепко связал бельевой веревкой, найденной в ванной, и заткнул рот взятой со стола салфеткой.
Тут Андрей Николаевич очнулся. Он что-то нечленораздельно замычал, выпучив глаза на незваных гостей. Штык, стоящий у редактора за спиной, кивнул Олегу. Тот достал из кармана приговор и торжественным шепотом, чтобы его не узнали по голосу, начал читать.
Бабушкин Андрей Николаевич, предатель Русского народа, пособник жидомасонов, продавший душу вакцинаторам, подлый трусливый отщепенец, ты приговорен решением Верховного совета партии антиваксеров к смертной казни через расстрел! Приговор окончательный, обжалованию не подлежит, и будет приведен в исполнение немедленно!!!
Штык из-за спины жертвы протянул напарнику пистолет и снова кивнул. Олег трясущейся от страха рукой прицелился в Бабушкина и нажал на спуск.
Глава 5. Исчезнувший редактор
(среда, 15:00, трое суток до Дня вакцинации)
В полумраке редакционного коридора было тихо. Заместитель главного редактора Зари коммунизма Артем Ракитин шел по коридору в кабинет Бабушкина со свежим оттиском газеты, чтобы исполнить ежедневный ритуал. Главный редактор уже несколько месяцев как стал в редакции фигурой чисто номинальной. Всю работу делал Артем со своей командой, но ему было сказано сверху не спорить с Бабушкиным, и вести себя со стариком уважительно. Он так и делал. А ежедневный ритуал заключался в том, что свежий выпуск Зари подписывал в печать всегда лично Андрей Николаевич. Главный редактор хорошо понимал свое теперешнее шаткое положение, но, не давая указаний по содержанию газеты, он тем не менее ежедневно просматривал принесенный оттиск и ставил на нем свою размашистую и солидную визу.
Ракитину все прочили в скором будущем занять кресло Бабушкина, но он на это место совершенно не стремился. Работу в редакции он рассматривал лишь как хорошую тренировку, трамплин, с которого можно и нужно будет потом запрыгнуть куда-нибудь в действительно стоящее место. Ведь Артем прекрасно понимал, что газета себя уже изжила, как в принципе и любое печатное слово. Восстав из небытия и полностью выполнив свою стратегическую задачу, Заря коммунизма должна была вновь угаснуть, теперь уже навсегда. Тираж газеты, достигнув пика в сорок восемь тысяч экземпляров, в последнее время медленно, но верно снижался, писать становилось не о чем, а людям начали надоедать однообразные истории об успехах вакцинаторов и неудачах антиваксеров. Да и прививать в Шахтинске было уже практически некого.
Но пока газету еще не стоило списывать со счетов через три дня в городе намечалось широкое празднование Дня вакцинации, и большинство статей в Заре коммунизма посвящалось этому неумолимо приближающемуся событию. Артем и его команда из кожи вон лезли, придумывая все новые и новые сюжеты для передовиц. Они с трудом выдерживали все ускоряющийся ритм работы, выживая лишь за счет своей молодости и здорового цинизма. Кстати, и сам Бабушкин, хоть более и не писал, но, прекрасно зная историю родного Шахтинска и все его памятные даты, иногда выдавал ценные идеи для новых статей, ловко вплетая прошлые события в текущие реалии.
Ракитин наконец дошел до кабинета начальника, хотел уже войти внутрь, но неожиданно наткнулся на запертую дверь. Тут Артем на мгновение даже растерялся. Он привык к тому, что Андрей Николаевич с девяти утра до восемнадцати вечера всегда находился на своем посту. Не было дня, чтобы Бабушкин не появился в редакции. Газету выпускали ежедневно, без выходных и праздничных дней, на полувоенном положении. И так же ежедневно Андрей Николаевич приходил утром в свой кабинет, а вечером уходил домой. Но сейчас, впервые за долгое время, главный редактор на месте отсутствовал. Ракитин постоял немного у закрытой двери, сбегал на пост охраны и узнал там, что Бабушкин сегодня в редакции не появлялся. Тогда Артем взял у охранника запасной ключ, вернулся назад, открыл кабинет Андрея Николаевича и заглянул внутрь. Ничего подозрительного он там не увидел. Но было совершенно непонятно, почему Бабушкин не приехал на работу и не предупредил никого о своем отсутствии. Хотя, мало-ли какие у старика могут вдруг появиться дела, подумал Артем и набрал его номер.
На звонок, однако, никто не ответил. Заместитель главного редактора узнал у охранника домашний адрес своего начальника, вышел на улицу со свежим оттиском газеты, сел в свою машину и поехал к Бабушкину домой.
Добравшись до Весенней, Ракитин зашел в подъезд с неработающим домофоном, забежал на третий этаж и позвонил в квартиру 7. Но никто ему не открыл. Он на всякий случай толкнул входную дверь, и та неожиданно поддалась. Это почему-то очень не понравилось Артему. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь квартиры, увидев обшарпанные стены коридора и непритязательную мебель, мало подходящую для жилища главного редактора. Да еще в нос ударил какой-то непонятный сладковатый запах. Осторожно ступая и озираясь по сторонам, Артем зашел в коридор, а оттуда уже в зал. Еще через мгновение он, как ошпаренный, вылетел из квартиры, трясущимися руками достал из кармана телефон и позвонил Главе города.
Глава 6. О пользе домашних заготовок
(среда, 18:00, трое суток до Дня вакцинации)
В полумраке кабинета Главы, где за большим столом сидело несколько человек, было тихо. Ошарашенные страшным известием присутствующие растерянно молчали. Наконец Соловьев кивнул начальнику полиции, полковнику Котову, и тот заговорил.
Огнестрельное ранение в голову из пистолета, марка устанавливается, смерть наступила около двадцати двух часов вчерашнего дня. Следов взлома нет. Судя по всему, убитый сам открыл преступнику. Его привязали в зале к стулу, а потом застрелили, докладывал Котов, в квартире никаких улик, указывающих на личность убийцы, не обнаружено. Я по Вашему распоряжению сразу прибыл на место преступления и вызвал оперативно-следственную группу. Осмотр квартиры и вынос тела мы осуществили предельно скрытно, шум не поднимали, как Вы и велели. Опрос соседей пока не проводили.
И не надо пока, пробурчал Глава, давайте-ка сначала, господа, определимся, что нам делать с трупом. Кому, кроме здесь присутствующих, известно о смерти Бабушкина?
По моему указанию убитый записан в протоколе как неопознанный труп, сказал Котов, тем более, что после выстрела в лицо опознать его затруднительно. Кстати, пальцев в квартире никаких не нашли, кроме отпечатков самого Андрея Николаевича и еще Ракитина. А может это он сам Бабушкина и грохнул?
Артем побелел, но все остальные улыбнулись, оценив плоскую шутку полковника, слегка разрядившую обстановку.
А труп точно принадлежит Бабушкину? спросил Евгений Васильевич, как вы его опознали, если не по лицу?
Конечно Бабушкину, невозмутимо ответил Котов, хотя его и невозможно было опознать по лицу, но я его сто раз сам видел в этой одежде, да и отпечатками пальцев трупа вся квартира залапана. Так что это точно он!