Дженна заново училась ходить и даже смеяться.
Говорить она могла, но её голос был хриплым, скрипучим, как будто чужим. А во время смеха гортань словно что-то стискивало изнутри, вызывая продолжительные приступы кашля.
Наёмница приспособила большие листья лопухов как чаши, в которых она нагревала на солнце сладкую озёрную воду. Беззаботная Аука складывала в них травинки. Этой водицей Дженна полоскала горло, булькала и напевала разные звуки, чем очень забавляла новую подружку. Процедуры работали после них девушки смеялись и хохотали уже вдвоём.
Ноги хотя и появились, но слушались плохо. Дженна ходила, но недалеко и недолго. Ей приходилось часто отдыхать. Но девушка не унывала. Шаг за шагом, через недомогание и слабость она заставляла себя вставать и идти дальше.
Тьма под веками вновь и вновь сменялась светом солнца. Сны чередовались с явью. И порой было сложно определить, какой из двух миров более реален.
Время шло. Хотя его течение было совершенно невозможно ни уловить, ни подсчитать, вместе с ним уходило и бессилие. Вскоре наёмница смогла приступить к тем нехитрым упражнениям, которые она, казалось, ещё совсем недавно сама преподавала Хранителю знаний. Девушка прыгала и скакала, вытаптывая густую траву и беззастенчиво нападая на молчаливые деревья.
Поскольку её верный лисий меч бесследно пропал в руинах монастыря, девушка заменяла его сухими ветками, приблизительно схожими по тяжести с потерянным оружием. Ветки было неудобно держать, крутить, да к тому же они часто ломались, но это было лучше чем ничего. В другую же руку Дженна брала кинжал.
Один её клинок был короче, другой длиннее. Длинным она наносила рубящие удары, а коротким колющие. Она рубила и колола в разных плоскостях, крутила длинным «мечом» восьмёрку и довершала удар выпадом «кинжала». Одновременно она вращала оружием снизу вверх и сверху вниз, друг за другом, с помощью асимметричных движений упражняя не только мышцы, связки и суставы, но и ум.
Вначале было тяжело. Дженна путалась в руках и ногах, ударяла сама себя палкой и спотыкалась глупо и нелепо, как это было в детстве. Наёмнице приходилось преодолевать не только слабость, но и свою гордыню. И постепенно выносливость, координация и ловкость начали возвращаться. Тело хотя и было истощено, но не потеряло память и навыки.
Вместе с тем Дженна не оставляла попыток разузнать, как же ей выбраться из этого странного места. Казалось, что просторы сада не имеют границ. В какую бы сторону ни направлялась наёмница, всюду пейзаж был неизменен. Её окружали яблони старые и волшебно плодовитые гигантские деревья.
Иногда между холмами девушка видела озёра исключительно круглые и схожие между собой как близнецы. Гладкие и сияющие, словно зеркала, они по неясной причине пугали Дженну. И, при всей любви к воде, наёмница опасалась купаться в них, заходя не дальше чем по колено.
Послушай, Ау, неужели ты никогда не выходила за пределы сада? спросила как-то Дженна.
Куда бы я ни выходила, мой дом всегда в моём сердце, ответила Аука.
Девушки сидели на берегу озера. Дженна угощалась красными яблоками и любовалась облаками. Облака были большие, словно королевские замки, и переливались белизной, подобно дорогой атласной ткани. Аука играла с её волосами, вплетая в многочисленные косы длинные стебли трав. Она уже украсила запястья и щиколотки Дженны неувядающими зелёными браслетами, а теперь сооружала ей причёску на манер собственной.
И ты всю жизнь ешь одни яблоки? нахмурилась наёмница, вертя в руке надкусанный плод.
Ну конечно! А что же ещё прикажешь мне есть?
Пироги, грибы, мясо предложила Дженна.
Мясо? испугалась Аука. Это же то, из чего ты сделана! Хочешь, чтобы я тебя съела?
И правда вздохнула Дженна.
Рыжуля рассказывал, что иногда в озере появляется рыба, вдруг вспомнила Аука.
Неужели? оживилась наёмница. А кстати, где же он сам?
Ах, не знаю, пожала плечами девушка. Запропастился куда-то Понимаешь, он, как и ты, не очень любит яблоки. Иногда он даже шутит так смешно она залилась переливистым смехом. Он шутит, что если рыба не появится в ближайшее время, он может и меня съесть! Представляешь?
Ну-у, потупилась Дженна. В общем-то Честно говоря Не так уж и сложно это представить.
Они рассмеялись уже вместе. Хотя шутка, на вкус Дженны, была не самой удачной. Стало ясно, что в присутствии Ауки у неё не получится даже порыбачить.
Ну-у, потупилась Дженна. В общем-то Честно говоря Не так уж и сложно это представить.
Они рассмеялись уже вместе. Хотя шутка, на вкус Дженны, была не самой удачной. Стало ясно, что в присутствии Ауки у неё не получится даже порыбачить.
Яблоки уже не приносили девушке прежней сытости, и постоянное чувство голода становилось всё более утомительным и даже болезненным. Дженне не хватало не только мяса, но и пищи иного рода. От однообразных разговоров о красоте деревьев, солнца и облаков в её голове мыслей становилось всё меньше, а улыбка на лице делалась всё более бессмысленной.
И опять она закрывала глаза и открывала их. Тьма сменяла свет, а свет тьму лишь под веками. Вновь и вновь.
Сколь бы долго ни длился этот беззаботный солнечный день, время шло: волосы Дженны отрастали, тело становилось всё крепче, зелёное платье всё больше теряло цвет, а яблоки вкус. Спустя дни, недели или месяцы по обычному их исчислению и более определённо сказать было невозможно Дженну начала одолевать смертельная скука.
Она уже исходила близлежащие окрестности вдоль и поперёк, знала каждую травинку и былинку. А уж сколько травинок и былинок было теперь вплетено в её волосы и браслеты не описать! Но бездействие, словно кусок недозрелого плода, встало у неё поперёк горла.
И вот однажды Дженна взвалила на спину свою котомку, подтянула ремни на плечах и на поясе и пришла к Ауке, чтобы попрощаться.
Аука, сказала Дженна. Я ухожу
Не стоит тебе уходить, улыбнулась девушка. Пожалуйста, останься.
Послушай, Аука, вздохнула наёмница, я была рада познакомиться с тобой, но в чём бы ни был смысл моего существования, нашей с тобой встречи и вообще всего на свете, я должна идти И это единственное, в чём я по-настоящему уверена.
Да-да, с неожиданной грустью сказала Аука. Так уже было и так будет всегда
Очень я в этом сомневаюсь усмехнулась Дженна.
А язнаю! Аука всхлипнула и отвернулась.
Ну не надо так, Ау, расстроилась наёмница. Мне не хочется оставлять тебя здесь одну Может быть, тебе пойти вместе со мной?
Мне нельзя, ответила Аука. Кто-то должен ухаживать за садом
Слушай, Ау сказала Дженна. Я понятия не имею, как очутилась в твоём саду Понимаешь, я шла к учителям, в горы Аркха, а потом Потом я упала. Но снова падать я не собираюсь! И если ты объяснишь мне, как я сюда попала, я обещаю, что ещё вернусь, чтобы навестить тебя
Ты обязательно вернёшься! горячо перебила её Аука. Ты вернёшься сюда. Я помню. Ибо ты уже возвращалась
Да, я возвращалась, согласилась Дженна. Раньше я просто гуляла по саду, но теперь я ухожу насовсем. Видишь, я собрала свои вещи?
Ты уже возвращалась, настойчиво повторила девушка. Ты возвращалась, и платье твоё было чёрным, в глазах и в волосах твоих искрилось серебро, а на поясе висели пустые ножны Ты была не такой, как сейчас, её голос стал еле слышным, в нём зазвенели слёзы. Ты была другой, страшной Всё было страшно! Очень-очень страшно
Что? испуганно прошептала наёмница. Да о чём ты говоришь? Не понимаю! Когда же Когда это было?
Вчера, ответила девушка.
Она подняла на Дженну большие глаза, и наёмница ахнула. В этих прежде синих омутах она вдруг увидела уже знакомый ей радужный свет. Такие же глаза были у духов-лигнитлеи! Но наёмница никогда не видела их живьём, лишь в своих снах! Даже когда училась в горах Аркха, она общалась с лисами, но не с духами, и вот теперь
Слышишь? тихо проговорила Аука, взглянув на небо. Колокола снова звонят
2 Странник
Девочка играла в дубовой рощице. Что-то весело напевая, она танцевала под собственную песенку, прыгала с камня на камень вдоль ручья и кружилась среди молодых деревьев. Было довольно прохладно, но весёлая забава помогала девочке согреться. Грело это зрелище и сердце её отца, наблюдавшего за дочерью из окна башни.
Он мог долго любоваться своим дитя, но дела не ждали. Чёрное перо, лежащее на ладони жреца, заметно потеплело, сообщая о приближении обладателя. Спустя время двери распахнулись.
Да здравствуешь ты в вечности и бесконечности, сын Ясного Солнца, тихо произнёс вошедший.
Служитель Единого обернулся, и радостная улыбка озарила его лицо. Этот бархатный тембр, мощный и в то же время гибкий голос мог принадлежать лишь одному существу. Странник, одетый во всё чёрное, был высок, смугл и черноволос. И будто самая тёмная ночь были его глаза: непроницаемые для света, словно вовсе лишённые зрачка.