Проплакалась. Отпустило.
Пойдём, голубчик! Пойдём в гостиную! Митенька не спит ещё. Он ведь тоже приехал! Ох, промок ведь нáсквозь! Сними плащик-то. Асинкрит камин затопит
***
Василий! Дмитрий отшвырнул «Московские ведомости», кинулся на брата. Мой Василий! Брат мой! Отойдите все! Дайте обнять!
Повис у Василия на шее похлопал по плечам стиснул ему руку и потащил к столу.
Иди, иди сюда! Садись. Рассказывай! Как ты? Надолго ли вернулся? Васи-илий мой! он снова оторвался от стула, потрепал брата по щеке; подбежал к старинному деревянному буфету, достал графин с наливкой и принялся разливать по двум гранёным стаканам. Не смотри косо, Февронья! Большие уж!
Василий молча улыбался растянутыми, мягко очерченными губами, одинаковыми по ширине что верхняя, что нижняя. Февронья смотрела на него и утирала слёзы концом платка. «Большие» Под носом и на подбородке щетинка чернеет («где ночи коротал, пока до нашей-то глуши добирался из заграницы?»). Мальчиком уже не назвать. Бакенбарды вырастил кудрявые
Вздохнула. Встала:
Пойду я. Васенька, комнатку тебе приготовлю.
Никем не замечаемый Асинкрит пихнул последнее полено в камин. Разогнул скрипучие колени:
Не разнимешь ты их нынче, Февронья. Ей-Богу Оне и мальцами-то ни разу не подрались.
А ведь разные, старушка потянулась к его уху.
Ого-о. Дмитрий-то Александрыч шалун был, а как пригрозить слушался. А старший не-ет Тот всё молчит-молчит
Такой и остался, Февронья тихо, по-бабулиному, засмеялась. В лес, говорит, уйду жить. Помнишь?
А гроза-то кончилась аль нет? Вроде боле не сверкает.
***
Чуть свет влетел Дмитрий в длинной ночной рубахе к Василию в спальню. Запрыгнул на кровать. Как в детстве, бывало, со свежей выдумкой. Изголовье взбрыкнулось, как балетмейстер на четырёх ногах.
Ну, что? На охоту?
Василий проморгался (сладко-свежо спалось после дороги да после грозы):
Не поеду. Не для того дарована нам живая природа, чтоб мы зайцев убивали забавы ради.
Что ж Тогда гулять? В рощу!
Пешком.
Согласен! Дмитрий соскочил в жёлтые вышитые мюли с гарцующей кровати.
Вышли одетые на крыльцо. В чёрных цилиндрах с изогнутыми полями. Девки дворовые собрались тут же: кланялись, взгляды барские ловили. Не один барин два! Да один другого краше! К первому-то уж успели привыкнуть. А второй: серый фрак из тяжёлого шёлка, белый жилет пике, так, поди, в Европах только и одеваются.
Захарьинские девки шешурских давно просветили, что бывает, если барину-красавцу на глаза почаще попадаться Ой, дурёхи! На исповеди даже батюшка не научил бы, что принесёшь в подоле замуж не выйдешь, так век и просидишь в любовницах. А про грех-то все знают. Так ведь то ж барин!..
Синеватые перистые облака поминали ночной дождь на северном горизонте. За гребнем елового леса краснела заря, и от косого восточного света блестела перламутром молодая трава.
Роща переполнялась птичьим многогласием, вдали куковала кукушка. Дмитрий, в приталенном коричневом фраке, подсвистывал соловью. Его артуазская гончая то исчезала в доннике и лопухах, то возвращалась к ноге хозяина.
Когда ты успел завести собаку? поинтересовался Василий.
А, это соседка Она большая любительница вот и порекомендовала подарила, вернее. Словом ей весьма хотелось, чтобы я имел собаку.., Дмитрий улыбнулся и посмотрел на верхушки берёз. Я тебе вчера рассказать не успел Нельзя, нельзя, Ремус, ко мне! (Собака зарычала: учуяла мышь в траве).
Ты женишься? Василий сдвинул восточно-чёрные брови.
А что ты об этом думаешь?
«Легче умереть за женщину, чем жить с нею».
Это, кажется, лорд Байрон сказал? Дмитрий вскинул голову. И ты с ним согласен! Но почему? Ведь только любовь к женщине делает мужчину мужчиной!
Кроме влечения, мой дорогой, должна быть ещё совесть. И рассудок, Василий обнял брата за плечо.
Четыре года тому назад оставался в имении Дмитрий мальчишка мальчишкой на попечении покойного ныне деда. И вот уж говорит, что он мужчина. И влюблён.
Да у тебя-то что было? Там, в твоей Европе.
Что было?..
Альпы, замки, монастыри. Рейн, романтизм. Разочарование
Против любви я ничего не имею однако, вздохнул Василий. Помнишь ли ты Помнишь, я писал тебе из Швейцарии о моих отношениях с одной француженкой Аделин?
Ну! Осенью пятнадцатого года это, кажется, было. Ты ведь был в неё влюблён?
Увлечён Покуда не узнал о ней одну ужасную вещь
Какую?
Она была замужем.
О-о-о! Дмитрий тормознул каблуком на мягком бархате полевицы.
Муж её преспокойно жил себе в Лионе, занимался делами. А Аделин преспокойно путешествовала по Европе одна. С подругами такими же, как она
Какими?
Я писал тебе, как мы познакомились? Однажды на балу в Женеве Аделин подошла ко мне и сказала: «Мне так понравился танец с вами. Не хотите ли прогуляться на лодке по озеру?»
Вот так сама, прямо, и сказала?
А что? Супруг её прекрасно был осведомлён о её дружбе с другими мужчинами. И даже одобрял её похождения.
Не может быть.., Дмитрий облизнул губы сухим языком.
Там это обыкновенно. Понимаешь, Дмитрий? Обыкновенно! Носить рога и не называться рогоносцем! А знаешь, почему? Они стремятся к равенству женщин и мужчин. Их женщины могут иметь приятелей любого полу!
Я тебя понимаю. Понимаю теперь. Но ты ты просто не знаешь русских женщин! Русские не такие!..
Русские другая крайность. Они слишком запуганы. Домостроем, матерями, наставницами. И скучны.
А ты хочешь верную бунтарку?
Никого я уже не хочу, Василий улыбнулся. А ты умён стал! Учёный
Ты всенепременно должен познакомиться с моей невестой! просиял Дмитрий. Она тебе понравится. Ты помнишь, в Высокове дом стоял?
Ну, помню. Пустой. Туда не ездил никто.
Им какая-то статская советница Земнева владела. Так вот! Ты уже не застал Под Крещенье как раз в начале пятнадцатого года имение это продали, и хозяйка новая приехала: Агриппина Ивановна Дарова. С дочерью и тремя внучками. Она вдова. Супруг у неё был сердечник страшный, рано скончался. А дочь её матушка моей Марии, с нею живёт.
Тоже вдова?
Нет! Она супруга генерал-майора армейского. Но его служить заслали куда-то в Бессарабию, а она за ним с дочками не поехала. Говорят, не ахти он благочестив
Странное семейство
Ну что ты! У них дружная семья. Агриппина Ивановна очень религиозна. Очень!
Хм И твою религиозную гранд-тёщу не пугает выдавать внучку замуж за будущего прокурора?
Нет. Ну, а что? Выше помощника секретаря в уездном суде мне пока не взлететь. Через три года я стану только письмоводителем. А они мзды не берут. Главное ведь греха не попускать. А до прокурора я могу и не дослужиться, да у меня и желания нет. Да и.., Дмитрий куснул нижнюю губу, да и Агриппина Ивановна до того уж не доживёт Не смейся! Василий! Прекрати! Я ничего ужасного не сказал!
Просто страсть как непривычно слышать такое от тебя Испорченный ты мой братец!
Это жизнь! Мы все когда-то сойдём в могилу и оставим наследство Бог с тобою! Я нынче вечером собираюсь к ним. Поедем вместе? Должна же моя невеста познакомиться с моим братом.
Разумеется.
Глава 3
Прошло пять лет с той поры, как Василий последний раз приходил сюда. Как садился на траву, прислонясь спиной к стволу липы, наедине с любимым романом Новалиса «Гейнрих фон Офтердинген». Почему-то воображалось, что именно здесь он найдёт свой голубой цветок. Кремовый дом-дворец эпохи барокко с длинными окнами, заросший терновником и бузиной, таился за шпалерой ветвей диких яблонь Теперь он напоминал череп юноши, который раньше щеголял с шиллеровской шевелюрой и вдруг остригся налысо, оголив уши-балконы по боковым фасадам.
Смотри, какой у них сад! Дмитрий указывал на красные тюльпаны, рассаженные и восьмёрками, и хороводом. От передних углов дома колоннами расходились дубки: одинаковые, как солдатики, обрезанные по хозяйскому вкусу. Подъездную дорожку разводил полукружиями фонтан уменьшенная копия петергофской «Фаворитки».
Ну? Не хуже, чем в Европе? ворковал Дмитрий. Или ты станешь говорить, что там, мол, нет крепостного права?..
Оставим это, вздохнул Василий. Честно вопросы крепостного права и прочих прав в России мне совершенно не интересны.
Перед парадным крыльцом в кустах бордового барбариса грозила весами единственная статуя Фемиды.
Они богаты? просто так спросил Василий.
Не богаче нас. За Марией дают семнадцать тысяч рублей и пару деревень в Подмосковье.
«К чему эта мишура?» Василий вздохнул, шагнул на белую ступеньку крыльца и отворились две антично-дубовые двери. На пороге показалось голубое платье-колокол с высокой талией.