Кучер остановил тройку перед четырьмя белыми колоннами крыльца. Барышня вышла из саней:
Ступай к родне, погрейся.
Скрип валенок по снегу затих. Тихо стало повсюду. В этом добром уголке звуки ушли со смертью дедушки.
Опустела старая терраса, где летом дедушка пил чай с мёдом и смотрел, как на лужайке играют внучата. Не стало на столе скатерти, вышитой кружевом руками бабушки. А когда-то здесь всё жило и радовалось. Слышался детский смех. Было счастье и было лето. Каждый день внучат привозила няня в девять утра повидаться с дедушкой.
Во-он дедушка ваш на балконе стоит, говорила она с горки.
«Дедушка на балконе» это означало маленькую чёрную фигурку над балюстрадой второго этажа. И вот она пропадала и на террасе уже стоял настоящий дедушка. Улыбался: «Ласточки мои!» И доставал из карманов конфеты. Открывалась дверца коляски и к нему бежал голубоглазый мальчишка с длинными ресницами; следом Дунечка с тёмными косами и большой куклой под мышкой; а последняя, протягивая пухлые ручки, торопилась Оля. Дедушка садился к столу, охая от умиления, сажал маленькую к себе на колени, а старшие прижимались к обтирающему щёки чёрному кафтану. Горничная выносила на террасу медовые булочки, пирожки с малиной, лесной земляникой или яблоками, варенье в хрустальных вазочках, сладкие орехи и самовар! У каждого была своя фарфоровая чашка. И пусть из разных сервизов, и пусть Владимир одну разбил но разве мог дедушка своим «ласточкам» в чём-то отказать? Чай свежий, горячий, приправленный прохладой утреннего ветра, пах дымком и сосновыми шишками. И так не хотелось уезжать домой! Дома ждали уроки, учителя и слово «нельзя». И учебник по придворному этикету с картинками, которым взахлёб зачитывалась Ольга, но зубрить его заставляли Евдокию.
А как-то в июле 1812 года внуки вернулись от дедушки, и маменька объявила дрожащим тоном:
У нас война в отечестве.
Где война? спросил Владимир.
Французский император захватил Ковенскую губернию.
Ковенская губерния, сказала Евдокия. Но это же так далеко.
А в Первино не было войны. За лес садилось красное солнце, и пушки там не стреляли. Да и война это с турками, когда дедушка воевал. Когда его ранило в голову саблей и контузило ядром. А это было давно. Чего бояться? Дедушка на свою землю не пустил бы французского императора. Как цыгана прогнал однажды. Тот пришёл и расселся на лужайке под окнами. А дедушка как вышел:
Тебе чего тут?
Это Бакшеевых земля, нас пускают.
Я вот тебе дам по «бакшейке»! суворовский офицер показал ему кулак. Пошёл-пошёл отсюда!
Дедушка почему-то говорил, что цыгане могут украсть Ольгу.
Евдокия улыбнулась и подошла к запорошенной качели. Смахнула снег белой варежкой: под снегом блестел прозрачный лёд. Двенадцать лет назад они с Ольгой умещались на этой качели вдвоём. А дедушка сидел рядом на скамье и читал им сказки о Бове Королевиче.
В 1817-м году четырнадцатилетнего Владимира отослали учиться в Московский университетский Благородный пансион. Прощаясь, дедушка положил ему в карман зефирных панталон свой орден. Обнял внука и заплакал:
Будешь ли вспоминать деду?
А в августе 1818 года Ольга заболела скарлатиной. И Евдокию отправили в Первино одну. Вдвоём с дедушкой они ели свежую картошку в мундире с солёными груздями. На столе лежал намытый лук только из земли, с узкими, похожими на старорусскую палицу, головками.
Надо есть лук, дабы не заболеть, сказал дедушка.
Евдокия смотрела, как дедушкина крепкая рука счищала ножом сухие чешуйки, обрезáла мохнатые корешки. И на край её тарелки легли зелёные перья на белой луковке гладкой-гладкой, чистой-чистой, без единой плёночки. «Никто не очистит мне лук так, как дедушка, подумалось Евдокии. А ведь однажды дедушка умрёт Я жить не буду без этого лука!»
Деручий лук? дедушка заглянул ей в лицо. Не три глазки щипать пуще станет.
Пока не замёрзла земля, пока могла она давать зелёные перья, Евдокия нарочно просила дедушку покормить её луком. Чтобы увидеть на своей тарелке очищенные беленькие култышки сладость дедушкиной любви.
По воскресеньям дедушка приезжал в Превернино сам, и три поколения, но уже без Владимира, ехали в село Доброво молиться. А после храма снова к дедушке!
И однажды в мае 1819 года дедушка не приехал. Прибежала лёгкая на ногу девчонка из Первина, Татьяна.
Барину худо! Видеть вас хотят, сказала она Фёдору Николаевичу. Ещё утром на поле выходили, овёс сеяли до лесу пашню прошли. А к обеду, говорит Аринка, слегли, на грудь жалуются
Барину худо! Видеть вас хотят, сказала она Фёдору Николаевичу. Ещё утром на поле выходили, овёс сеяли до лесу пашню прошли. А к обеду, говорит Аринка, слегли, на грудь жалуются
Дедушка лежал на кровати в спальне, кухарка Арина давала ему пилюли.
Внучки сели у него в ногах. Дедушка протянул к ним руку:
Ласточки мои Возьмите, в буфете конфетки
Первый раз в буфете, а не в его руках.
Хочу видеть Володю
Я напишу к нему, пообещала Мария Аркадьевна.
Приехал уездный доктор. Девочек отправили с няней в Превернино.
Ежели он выживет, я рекомендую вас ко двору, последнее, что они услышали. Голос Фёдора Николаевича. И двери дедушкиной комнаты закрылись.
Ночью в пустом доме Ольга пришла к сестре в кровать и заснула с нею в обнимку.
Евдокия слышала, как приехали родители, как усталыми ногами топали по лестнице. Мария Аркадьевна заглянула к ней в комнату. Зачем заглянула?.. И Евдокия ткнулась в Ольгины волосы, чтобы вздрагивающие веки нечаянно не открылись, не предали её. Чтобы маменька подумала, что она спит, и не сказала ей, что дедушка умер.
Дедушка умер через два дня.
Владимир приехал к отпеванию. Простился с гробом. И вернулся в Москву. Летом он не выдержал экзамен по словесности. А зимой первый раз проиграл в карты последние деньги и английскую шляпу, и явился на свою квартиру пешком: с простуженным ухом и дедушкиным орденом в кармане. Для объяснений к инспектору Владимир не явился и, не доучась до летнего Торжественного акта, бросил пансион и уехал в Превернино.
Инспектор виноват, что ты деда живым не застал? гремел голос Фёдора Николаевича за дверью кабинета. Пансион виноват? Вся Москва?.. А кто виноват? Я? Я должен был дома тебя посадить? Недорослем?..
Мария Аркадьевна крестилась в коридоре. Что-то грохнуло об пол, рассыпалось, зазвенело Фёдор Николаевич разбил часы. Слава Богу не сыну об голову
Владимир вышел бледный, со слезящимися глазами и узкими зрачками. Отмахнулся от объятий матери, пнул дверь в залу и прошагал в свою комнату.
Через год родители попытались отдать его на службу в Александрийский гусарский полк. Но ни чёрный доломан с петлями, ни ментик с белым мехом пользы ему не принесли. Владимир играл и пьянствовал в обществе полковых друзей. Чтобы не позорить честь мундира и фамилию, он так и ушёл в отставку портупей-юнкером и сбежал в Превернино. А оттуда в Петербург. Так и стал бегать. От себя, от памяти, от родителей, от соблазнов. От пьянства его отвернуло, и он стал любимцем петербургского бомонда внук светлейшего князя.
Дедушку похоронили в Доброве рядом с храмом. Ольга выплакалась на похоронах. Евдокия молчала. В церкви её качало, как огонёк восковой свечки, тающей в пальцах. «Ольга любила дедушку крепче», решил Фёдор Николаевич.
После церкви и кладбища чёрная карета везла их в Первино где никто не встретил. Где за столом в гостиной собрались соседи. Где не было больше дедушки а дом остался. И парк остался, и нивы, и скотный двор. Из кареты глаза привычкой искали дедушку на балконе, на террасе. Пусто! В гостиной смотрели на двери спальни, библиотеки: вот сейчас откроется, и дедушка выйдет Не выйдет! И голос его не слышался ни в одной из комнат.
На поминках Евдокия не могла есть. В горле словно камень застрял. «Не зря я заставляла её учить придворный этикет», думала Мария Аркадьевна.
А следующим утром когда не к кому оказалось ехать пробилось. «Не хочу! Не хочу!» кричала Евдокия до хрипоты. Её кропили святой водой, давали пить. Вода текла из её губ на постель и рубашку.
Что с нею делать? спрашивал Фёдор Николаевич.
Не знаю, плакала Мария Аркадьевна.
Как так не знаете? Вы с пелёнок усвоили столичную моду стенать и в обмороки падать, а она всё от вас переняла!..
После похорон начались неурожаи, доход с земли с каждым годом уменьшался. Хозяйство рушилось без добрых рук.
Лужица слёз растекалась по льду на качели. Кучер вернулся. Евдокия поцарапала щёки налипшими на варежки ледышками.
Поедем в Доброво.
Она прошла по рыхлому снегу к белому памятнику с отчеканенными на мраморе буквами:
Под сим камнем погребено тело светлейшего князя
Николая Андреевича Превернинского.
Скончался 11 мая 1819 года.
Жития его было 71 год.
Господи, прими дух его с миром.
Милый дедушка
Евдокия говорила с ним молчанием.