Мухаммед Ойльм созерцал мир земель, которыми правил, и чувствовал обречённость беды. Она уже перешагнула порог его дома и вот-вот уничтожит всё, что он так берёг.
Война. Сколько бы оружия ни собрать, сколько бы воинов ни обучить, сколько бы стен ни воздвигнуть ты никогда не будешь к ней готов. И пусть ты ждал её вечность, высчитал день и время её прихода Всё призрачно и малодушно. Война всегда начинается внезапно.
Господин?.. вежливый голос королевского советника нарушил мрачный ход мыслей Мухаммеда.
Старик отвернулся от окна и посмотрел на своего помощника. Белая ткань традиционного платья кандуры зашуршала при движении. Король привычным движением прихватил полы одеяния и двинулся к рабочему столу. Сев в своё кресло, он закинул за спину края гутры и выжидающе глянул на молодого маршала.
Я готов подписать, Алибер, прозвучал низкий голос старого владыки Востока.
Маршал шагнул к его столу с низким поклоном. Король последний раз взглянул на послание одного из союзников, чью землю сейчас разрывают на клочья.
Николас Аргинский молод и силён, печально произнёс он вслух свои мысли. Да, сейчас он не поймёт. Но седина прибавит ему мудрости. Если смерть не настигнет его раньше.
Король размашистым почерком вывел судьбоносный ответ под официальными строками президента Великославии:
«От имени народа Аравийского Королевства вынужден отказать в военной помощи. Мы не вступаем в эту войну».
Глава 10
Необратимость
Тонко намекнув Анне, что нужно сходить в палату к комитаджу, я упомянула, что видела её Макса, который тоскливо спрашивал о ней. Девушка проглотила наживку и увязалась за мной.
Обеденное солнце палило беспощадно, но в палате тоскливо выла вентиляция, впуская сырость и влагу земли. Это тоже играет мне на руку. Вернее, нам.
Оставив за дверью флиртующую подругу, я тихо закрыла за собой дверь и посмотрела на того, кто может спасти или погубить нас обоих.
Жуткие чёрные глаза смотрели прямо на меня. Взгляд неизвестного офицера отливал глянцевой темнотой, ловя блики искусственного света. Ему и татуировка на лице не нужна, чтобы быть истинным поклонником Якоба Кайзера. Его глаза прямой доступ и почётное место на службе Чёрного Диктатора.
Гнетущая волна мрачности моей судьбы нахлынула с новой силой. Я отчётливо осознала, что назад пути нет. Выбор сделан. Пора приступать.
Он продолжал давить на моё сознание взглядом, пока я приближалась. Слева и за спиной находятся камеры видеонаблюдения. Их непременно просматривают, и будут смотреть несколько раз.
Учитывай это, Вивьен. Сосредоточься. Итак, я врач.
Он стал хуже выглядеть. Щёки, покрытые густой бородой, впали. Миллиметры неповреждённой кожи приобрели серо-желтоватый оттенок. Гематомы разбухли и всё так же темнели, не обещая быстро сойти. Рассечения над бровью и на переносицей затянулись, но стали отёчными. Ему без преувеличения становилось хуже.
Предательски дрожащими руками в перчатках я принялась раскладывать стерильные бинты, вату, антисептик, тюбик заживляющей мази «Санитатем», два запакованных шприца с иглой и четыре ампулы. Камеры не увидят их название, а использованные флакончики заберу с собой.
Комитадж молча наблюдал за мной. Тишину комнаты нарушали сигналы индивидуального монитора контроля гемодинамики, отдалённое мурлыканье влюблённых за дверью и жужжание вентиляции.
Кожу покрыл холодный пот. Одежда прилипла к телу. Я внимательно изучала показатели, записав их на отдельную страницу в его истории болезни.
Избегая взгляда офицера, но чувствуя его на себе, я принялась осматривать рану. Воспалённая. Это плохо. Чернорубашечник может не преодолеть путь и умереть где-то в лесу от банальной инфекции, которая пережила не одно поколение.
Обильно смочив вату в антисептике, я протёрла повреждённые участки кожи. После взяла тюбик с заживляющей мазью и тщательно намазала ею сшитые края кожи. Ему было явно больно, но он даже не дрогнул.
Наложила новую повязку и надёжно заклеила пластырем. Распаковав первый шприц, открыла ампулу с надписью «Инкрементум» и втянула прозрачную жидкость через иглу. Не глядя в глаза комитаджа, пустила средство ему в вену через катетер. Итак, я воровка.
Распаковав второй шприц дрожащими пальцами, я сломала ещё одну стеклянную ампулу с пометкой «СМ-16». Два часа назад я стащила её из сейфа в манипуляционном кабинете. Наполнила шприц и повернулась к чернорубашечнику. Возвышаясь над ним, посмотрела в чёрные глаза, которые походили на два огромных оникса.
Распаковав второй шприц дрожащими пальцами, я сломала ещё одну стеклянную ампулу с пометкой «СМ-16». Два часа назад я стащила её из сейфа в манипуляционном кабинете. Наполнила шприц и повернулась к чернорубашечнику. Возвышаясь над ним, посмотрела в чёрные глаза, которые походили на два огромных оникса.
Комитадж настороженно встретил мой взгляд, с трудом сдвинув брови из-за набухшей кожи над разбитым носом. Он посмотрел на иглу в моей руке.
Какова гарантия того, что вы не обманете меня? тихо задала вопрос я.
Устрашающие глаза комитаджа вновь обратились ко мне.
Увы, никакой, прохрипел он.
Мои руки дрогнули над ним.
Тогда хотя бы пообещайте, не зная зачем, попросила я.
Если доберусь до своего полка, я верну вам брата. Клянусь! прозвучал голос человека, который явно имел родство с самим дьяволом.
Гражданские боялись офицеров армии Кайзера, военные их ненавидели. Отчасти из-за их бессердечной расчётливости, отчасти из-за невероятной продуманности действий. Стратегии Чёрных офицеров были неразгаданным феноменом, который помогал захватывать мир со скоростью, непредсказуемостью и разрушительностью торнадо.
Ещё вчера я воспринимала такое толкование как миф, легенду, которую ненасытно обсасывают и бесстыдно вливают в сознание общества журналисты. Однако глядя в глаза одному из предводителей вражеской армии, чувствуя, как комок страха разрастается с невероятной скоростью, захлёбываясь в панике и жалких попытках унять дрожь, я понимала, что среди них есть те, кто и породил эти слухи.
И сейчас я заключала с одним из них сделку. Продавала свою совесть и честь ради призрачной надежды, что он вернёт мне брата. Итак, я предательница.
Сегодня я на дежурстве, быстро заговорила я. Когда выйду отсюда, вам станет плохо благодаря этой инъекции. Будет очень плохо. Начнётся лихорадка, наступит приступ. Вы отключитесь. Меня вызовут, и я найду поздние симптомы сепсиса. Лекарства нет. Но я сделаю ещё один укол, который якобы задержит заражение. А на самом деле остановит ваше сердце. Вы очень важный пленник, но вы «умрёте».
Чернорубашечник кивнул, и я выдавила содержимое шприца ему в вену.
Это сильнейшее снотворное, тихо продолжила я. Наркотик. Вы уснёте так глубоко, что стук вашего сердца не будет слышен, а дыхание станет незаметным. Вашу «смерть» засвидетельствую я.
Взяв оставшиеся две ампулы, я непринуждённо коснулась его ладони, будто проверяя кровоподтёк. Лёгкое прикосновение обдало адским огнём. Будто чернота стала заразной и теперь расползалась по мне смертельным ядом.
Постарайтесь не потерять, прогоняя жуткие и неуместные призывы совести, продолжила я. Когда очнётесь, выпейте их одновременно. Они нейтрализуют действие препарата и помогут пережить боль от сломанных рёбер, пока будете выбираться. Постараюсь сделать так, чтобы в морге вы провели всё время, пока будете в забытье.
Комитадж тут же сжал руку, пряча стеклянные сосуды.
От трупов пленников у нас избавляются двумя способами: сбрасывают в глубокую воронку за полчаса езды отсюда или с грузом отправляют в реку. К тому времени вы будете уже в сознании. Я не знаю, что выберут для вас, но на всякий случай
Я достала скальпель и положила ему под подушку, делая вид, что поправляю её. Потом взяла антисептик, ватный тампон и принялась обрабатывать рассечения на его лице. Стараясь не наклоняться слишком близко, я двигалась максимально быстро, чтобы поскорее закончить.
Чёрные глаза пленника следили за мной. Не могу сказать, что боялась именно его. Устрашало всё, что было с ним связано, его окружение и статус.
Как окажетесь в безопасности, мой голос слегка подрагивал, обязательно примите антибиотик пенициллиновой группы. Ваши ранения очень серьёзные
Вы хотите знать моё имя? прошептал он и всё-таки поймал мой взгляд.
Я хотела отвернуться от него, но это стоило немалых усилий. Понятно, почему он офицер. Один такой взгляд и никто не посмеет нарушить отданный приказ. И голос Будто переливы грома ясный, чёткий, грудной.
Нет, твёрдо сказала я.
Я обязательно его узнаю. Позже. Когда мой прежний мир рухнет. Единственное, что хотелось знать, гораздо важнее:
Вы кайзерец или комитадж?
Вы сумасшедший и жестокий фанатик или подневольный военный, который не найдёт в себе силы и смелости, чтобы нарушить данную присягу? Именно такой смысл скрывался в этом вопросе.