Но он не отвернулся. Снова ругнулся и уставился в одну точку в добрый огонёк за чьим-то окном в ближайшем доме. Я тоже глянула на него искоса и поняла: не хочу верить. Не хочу верить в то, что городок вот-вот рассыплется мёртвым снежным комом вместе с его замечательно живыми жителями.
Но
Мороз ударил с такой силой, что даже я враз замёрзла и моментально окоченела до полной неподвижности. И не было никаких взрывов, никаких искр и горящих боевых солнц. Просто похолодало так, что стало больно дышать и невозможно вздохнуть, шевельнуться подумать. Остались лишь стужа и защитно бьющаяся пульсом в висках песня. А после ударил ветер один мощный порыв, и всё живое и неживое осело снежным пеплом.
Он отсюда чаровал, сообразил ни на искру не замёрзший Зим. Стужа. Потому и место цело.
Снова взметнулся снег, и мороз исчез. И опять вместо города кусок стены и несколько каменных, изломанных чарами, уродливых осколков прошлого.
Я выдохнула и плюхнулась на стену, дрожа и закутавшись в согревающую искристую пелену. Нет, Шамир это показал и для меня тоже, хотя я прожила подобное много раз в склепе памяти. Прожила с болью за живых но не до конца поняла.
Если Стужа войдёт в силу, мы ничего не сможем сделать замёрзнем так быстро, что даже не сообразим начаровать тепло. Или мгновенно взорвёмся, с нашей-то реакцией на лютую стужу.
Да, или или, и всё без шансов. Песня защитит от взрыва, но не от мороза, а без неё Ух. Да, без шансов.
Потому что теперь Стужа не будет брать город за городом, щадя те, где живут одни люди, и уничтожая холодную кровь, как здесь в Яблочном, вместе со старой. Теперь, когда на его хвосте Зной, да и мы в состоянии защитить себя, мороз накроет едиными чарами сразу все живые земли. И наверняка только старую кровь. У Забытого было несколько свободных лет после спячки, чтобы понаблюдать за нами и усовершенствовать чары. И раскидать их по всем Обжитым землям. Даже, поди, по подземельям, заодно потревожив древнюю нежить.
Тьма и все гиблые затмения
Знающий сел рядом. В отличие от меня, он на своей шкуре угрозу не ощутил. Но помрачнел ещё больше, и угрюмые глаза уставились в одну точку да, опять туда же, где ещё вдох-выдох назад мерцал уютный, милый любому сердцу домашний огонёк.
Паскуда крякнул Зим, промолчавшись, и метнул злой взгляд на Шамира.
Тот по-прежнему сидел птицей, сложив крыла, и наблюдал за нами, склонив голову набок.
Зараза снова ругнулся знающий.
Я поджала губы, сдерживая улыбку. Это было жестоко, Шамир, да. Очень. Но теперь Зим точно пошлёт Стужу с его обещаниями грязно, далеко и навсегда. В нём слишком много чисто человеческой доброты, чтобы обменять свою память на сотни чужих жизней.
Его ж душу всё не отпускало знающего.
Я повернулась к Шамиру и мягко спросила:
Значит, ты можешь чаровать? Иногда и по чуть-чуть?
Птица моргнула, и я уловила очень чёткое обещание: в нужный момент он нас не бросит и сотворит кое-что очень важное.
А это не будет последней каплей? опасливо уточнила я.
Шамир фыркнул, распахнул крылья и взмыл в небо.
Не будет. Стужа явно преувеличивал беспомощность и «замусоренность» Шамира. Может быть, из-за распада сил уничтожить Забытого у раздробленной души мира нет Но если все его осколки с остатками чар соберутся в одном месте, то у Шамира наверняка получится необходимое и явно давно запланированное чудо.
Почему ему нельзя чаровать? отвлёкся от своих переживаний Зим.
Я коротко объяснила.
Знающий выслушал и недоверчиво посмотрел вслед птице.
А я, Верн, думаю, что он сам распался на части, произнёс он задумчиво. Или чтобы не сорваться и новых бед не натворить или потому что только таким, мелким, Шамир и может чаровать. По чуть-чуть, но без опасности для нас. И, кажется, даже используя свою сезонную силу. Ту самую, вредную, которой слишком много.
Птица заложила над нами круг и вспыхнула вторым холодным солнцем.
Похоже, согласилась я, щурясь. Что-то в этом есть. Наверное, ты прав.
И мне неважно, как до тебя дошло это знание, да. И я не ревную, ни-ни, Шамир, честно-честно!
Ладно, передохнули и в дорогу, я тряхнула головой. Покопаемся в Алом и без остановок до Приозёрного. Там и заночуем где-нибудь. И это ты меня прости. За хладнокровного.
И ещё раз за него. И ещё раз.
И меня, очнулся дядя.
А я и не заметила, как наставители примолкли на время Шамировых чар А мне так хотелось расспросить дядю о Зиме о том ли они со Светлой подозревали, что вскрылось, на правую ли руку Стужи он намекал Но, думается, да именно на это. Карта-метка Забытого последняя тайна Зима, все остальные мне Силен ещё в Гостевом раскрыл.
И ещё раз за него. И ещё раз.
И меня, очнулся дядя.
А я и не заметила, как наставители примолкли на время Шамировых чар А мне так хотелось расспросить дядю о Зиме о том ли они со Светлой подозревали, что вскрылось, на правую ли руку Стужи он намекал Но, думается, да именно на это. Карта-метка Забытого последняя тайна Зима, все остальные мне Силен ещё в Гостевом раскрыл.
Да я и не сердился, знающий улыбнулся. У всех свои странности. Ну и правда же это. Ты говорила, что по крови мы теплее людей, но по силе-то я их точно холоднее.
Кровь и сила не главное, заметила я. Теперь твёрдо в это веря. Главное человеком быть хорошим. И чтобы странности не разъединяли. И не ссорили. Пошли, короче. Дел невпроворот.
Глава 3. Город-из-теней
От Алого осталось чуть больше, чем от его несчастного города-соседа. Угрюмые остовы домов, занесённые снегом и заросшие сосульками. Приличные куски разных городских стен. А в одной, дальней от нас и вроде бы первой городской, даже ворота уцелели алые, как свежие розы. На общей белизне снега, неба, солнца они смотрелись дико и вызывающе, одиноко и уязвимо. Как празднично и не по-местному одетый чужеземец с радостной улыбкой в наш прощальный или поминальный день.
Я направлялся сюда, да? напряжённо уточнил Зим. Из Приозёрного?
Я молча кивнула.
Он сбросил сумки, опустился на колени и зарылся пальцами в снег. Память, вспомнила я. Память снега. В землях, по которым прошлись Забытые, их сезоны замерли навсегда. И лежащий здесь снег, несмотря на прошедшие вёсны и лета, отлично помнил Стужу или того, кто уничтожил жизнь и похоронил под сугробами останки города.
На меня легла тень, но это был всего лишь Вьюж он сосредоточенно нарезал над Алым круги, не то что-то определённое высматривая, не то просто бдя. Вёртка давно рыскала под снегом. И Зиму лучше не мешать, да. И мне отчего-то до зуда хочется добраться до уцелевших врат. Да и тропка Светлы указывает: нам в ту строну.
Это не Стужа, сообщил дядя Смел угрюмо. Наши постарались, племяша. Старая кровь, говорящие и пишущие. От безлетных оставалась снежно-ледяная крошка. От наших чар пепел. И ничего кроме. Если от чьих-то чар что-то осталось, то это или пишущий, если немного, или говорящий, если побольше. Здесь, полагаю, пишущие, паскуды, развернулись. Расстарались, м-мать их.
Есть шанс, что, получив предупреждение Мечена, они попытались создать оборону, но напортачили по неопытности? спросила я, поглядывая по сторонам.
Последнее воспоминание Славны солнечное зарево над городом. Это могла быть и попытка защиты, обернувшаяся горькой правдой: боевыми чарами старая кровь не владеет и внутренним солнцем в ярости управлять не умеет. Совсем.
Очень крошечный, проворчал дядя. К тому времени они изучили десятки вернувшихся, и ни один из них не был опасен настолько. Хотя он вздохнул и признал: Может. И Приозёрный исчез по той же самой причине. Никто из нас прежде не сталкивался с напастью в виде обезумевшего чаровника непонятного свойства, и мы могли полыхнуть от того же страха. Ещё как. Искры же в Приозёрном, как ты помнишь, были. Здесь, вероятно, тоже.
Я сейчас невнятно пообещала Светла.
Куколка высунулась из нагрудного кармана моей куртки, сверкнула глазищами, и недалеко от врат из сугроба мягко поднялся, распускаясь, солнечный цветок. Длинный тонкий стебель, многочисленные острые лепестки. И сердцевина, вспомнила я эти чары, присыпанная пеплом.
Всего лишь один цветок. Других искрящих, кроме Славны, в Алом не было.
Наставительница судорожно вздохнула раз-другой, но сдалась и снова тихо заплакала. Дядя сурово молчал, но молчание это чудилось полным ругательств. А на обломок стены у врат снова села знакомая снежная птица и посмотрела на меня так печально, так виновато А потом Шамир взмахнул крыльями, и рядом вытянулись ещё два цветка поменьше. Один горел золотом, а по второму шли чёрные пятна гнили.
Сгинул, значит, мразь, удовлетворённо хмыкнул дядя Смел. Убил, но и сам не уцелел. Туда тебе и дорога. Надеюсь, Шамир, ты тепло его встретил?
Льдистые глаза птицы сверкнули мрачным огнём.
Как-то тебя подозрительно много, заметила я, спеша к цветкам. И чаруешь ты уже второй раз за день. Уж не освободил ли Вьюж вместе со своим осколком души ещё и твой?
Птица отрицательно качнула головой и повеселела.