Рыков где?
В отгуле по вашему приказу. Разрешите вопрос, товарищ полковник?
Зубарев кивнул.
Откуда вы знаете?
Это было смело, но деваться некуда узнать лично от командира, кто стучит на тебя в госпитале, бесценно.
Да ты хоть в курсе, кто такой этот Липатов? Зубарев отступил назад и сел на диван. Он взял сначала чашку кофе, но потом вернул её на стол, достал откуда-то снизу рюмку и налил виски.
Никак нет, ответил Платонов. Но сейчас стал догадываться, что не всё так просто
Сообразительный, Полковник выпил рюмку, поморщился. Липатов, чтобы ты знал, капитан сын одного известного на Дальнем Востоке политика. Этот политик в преддверии выборов решил сына в армию отправить, чтобы с этой стороны не зацепили его чёрным пиаром. Отправил, подстраховавшись таким образом, что служить он будет тихо, спокойно, у связистов
Наверное, не все его там, у связистов, любили, перебил Платонов. Потому что флегмона голени у него не просто так появилась.
Ему «шины сдули»? прищурившись, спросил Зубарев.
Оно самое, кивнул Виктор. Но при поступлении травму подтвердить не представлялось возможным кровь нагноилась, а он сам удар отрицал. Солдаты ведь с радостью только на офицерские побои рапорты пишут, а на сослуживцев не допросишься, им потом в часть из госпиталя возвращаться. И раз нашёлся в части кто-то, кто его пнул, то наверняка было за что, потому что сержант этот, по рассказу медсестры, даже не думал особо. Сразу в морду заехал, без предисловий.
Полковник помолчал, прищурившись, потом спросил:
Объяснительные собираешь?
Конечно.
В кармане брюк запиликал телефон.
Ответь, приказал Зубарев.
На экране отобразился номер Ковалёва. Платонов выслушал доклад рентгенолога.
Открытый перелом нижней челюсти слева в области угла. Плюс два зуба откололись, шестёрки, сверху и снизу. Собственно, поэтому и ставит открытый, пересказал Виктор командиру услышанное. Рядовой Липатов отправлен со снимком к начальнику стоматологического отделения майору Кузнецову для определения тактики лечения.
Зубарев налил вторую рюмку, вытер ладонью лысину, выпил, закашлялся. Платонов терпеливо ждал реакции. Через минуту, когда приступ кашля закончился, раскрасневшийся полковник взял свой телефон, набрал там кого-то.
Приветствую ещё раз, Герман Владимирович Разобрался Да, травма подтвердилась, но ему уже оказывают помощь в полном объёме Да, перелом есть Зашинируют, Герман Владимирович. Всё восстановится. Да, ему за это ещё и страховка положена Нет, с таким не увольняют. А с тем, кто его избил, прокуратура и Следственный комитет разберутся, уж поверьте. Обещаю и беру под свой контроль. Буду держать вас в курсе. Извините, что так получилось
Разговор закончился. Зубарев нажал кнопку и посмотрел в телефон, как в зеркало. Платонову показалось, что он совсем забыл про стоящего рядом капитана.
Откуда я знаю? внезапно спросил командир, подняв глаза на Виктора. Вот откуда! Сынок папаше из рентгена позвонил! А тот сюда! Депутат, сука! Мне показалось, что он из телефона руку высунул и перед носом мандатом размахивал! Пять раз звонил с тех пор, как Липатов у тебя лежит. Пять раз, махнул рукой Зубарев, а на шестой вот такая подстава!
Виноват, товарищ полковник! Платонов прекрасно понимал гнев командира, но пока было не ясно, к чему это всё приведёт.
Виноват? Конечно, виноват! гневно ответил Зубарев. В армии всегда кто-то виноват. Не бывает так, чтобы кому-то в морду дали и никто в ответ по шее и по погонам не схлопотал.
Он направился к своему столу, захватив бутылку и рюмку. Платонов поворачивался следом за ним. Командир грохнул бутылкой о стол, поставив её на какие-то папки, выдвинул ящик, вынул оттуда листок бумаги.
Узнаёшь?
Виктор узнал. Рапорт с просьбой зачислить капитана Платонова в Военно-медицинскую Академию. С визой Зубарева на нём: «Ходатайствую по существу».
Полковник, медленно перебирая пальцами, скомкал лист, собрав его в кулак, и швырнул в урну около стола.
Не бывает так, что никто не виноват, скрипнув зубами, сообщил он Платонову. Уж не обессудь, капитан. Мне ещё перед округом навытяжку стоять, а там никаких Германов Владимировичей нет. Там меня просто разорвут, ты же понимаешь. Напишешь рапорт ещё раз через год. Или через два смотря как быстро я забуду про Липатова.
Другого способа наказать меня не существует? спросил Платонов, понимая, что решать проблему надо прямо сейчас. Выйдешь за дверь считай, со всем согласился, назад пути не будёт.
Может, и существует, ответил Зубарев. Но я его пока не вижу. Кругом марш!
Товарищ полковник попытался зацепиться за беседу Виктор, но командир грубо оборвал его приказом «Выполнять!» и указал пальцем на дверь. Платонов развернулся и вышел в комнату к секретарше. Та сидела спиной к нему и, глядя в зеркало косметички, подкрашивала ресницы.
До свидания, сказала Анжела, не оборачиваясь. Капитан молча вышел в коридор.
Только что в урну вместе с его рапортом полетела мечта поступить в Академию. Сержант махнул кулаком и сломал Липатову челюсть, а Платонову судьбу.
Виктор не помнил, как оказался на улице. Он шёл, опустив голову и не замечая, что стал накрапывать дождь. Машинально ответил на звонок Кузнецова тот уже наложил шину на сломанную челюсть, но Платонову было плевать. Он снова и снова видел, как рапорт с командирским согласием летит в урну.
Хотелось выпить. Впрочем, ничего удивительного в этом желании не было. Думал Платонов не больше пяти секунд, а потом направился в кардиологическое отделение.
В ординаторской две дамы, погруженные в писанину, Наталья Гвоздева и её начальник Елена Мазур. Виктор зашёл молча, будто в свой кабинет, присел за шкафом в кресло и оттуда махнул всем рукой.
Наталья, не поднимая головы, сказала скороговоркой:
Чай, кофе, печеньки?
Хуже, ответил Платонов. Пришёл проверить, есть ли в вашем хозяйстве конфеты с коньяком.
Коньяк в тумбочке, конфеты Мазур потянулась куда-то под стол, вот.
И она протянула Платонову пакет судя по всему, от благодарных и щедрых пациентов, в котором оказалась коробка конфет и пара шоколадок.
Мы пока можем поддержать только морально, оповестила Гвоздева. Консультации закончились, теперь всё записать надо, пока не забыли.
Платонов кивнул и полез в тумбочку. Он прекрасно знал, как пахали девчонки. Любая их история была толще тех, что пишут они с Рыковым. Каждый пациент досконально опрошен, осмотрен, выслушан; все ЭКГ они просматривали сами, несмотря на имеющиеся заключения от функционалов. Для них не было в диковинку обоснование диагноза на два листа или сам диагноз, не помещающийся в четыре выделенных на титульном листе строчки. И за всё это им как девочкам без конца несли цветы, шампанское и конфеты. Гигантские букеты, не пролезающие порой в дверь. Какие-то дорогущие бутылки, которые очень хотелось сдать обратно в магазин хотя бы за полцены. Конфеты уже не влезали в тумбочки и складировались просто на подоконнике и под столами. Елена с Натальей говорили про свою работу:
Пьём горькую, закусываем сладким, уходим с работы, как братские могилы все в цветах.
Виктор достал очередную бутылку французского коньяка и три рюмки, налил пока одну, открыл коробку, да так и застыл над ней с рюмкой в одной руке и конфетой в другой. Его словно выключил кто-то из этой жизни; он смотрел прямо перед собой в стол Мазур и даже не моргал.
Всё в порядке? спросила Елена, не отрываясь от истории болезни.
Виктор кивнул, выпил коньяк и закусил. Наталья подняла на него взгляд, полный зависти, сдула падающую на глаз чёлку, после чего продолжила писать. Мазур же в этот момент отбросила ручку, размяла пальцы и откинулась на стуле.
Так, надоело, решительно сказала она всем присутствующим. Всё равно никто спасибо не скажет. Наташа, бросай к чёртовой матери. Я начальник, я разрешаю.
Гвоздева скептически посмотрела на Елену, потом в историю болезни, на часы, на дверь И тоже отложила ручку и встала из-за стола. Она была высокого роста и обожала короткие халаты. С её ногами это было правильным решением Виктор словно прирос к ним ненадолго взглядом, глядя на высоченные каблуки, которые Наташа снимала, судя по всему, только дома, на её лодыжки и красивые колени.
Мазур подошла, села в кресло рядом, закинув ногу на ногу, и постучала ногтем по столу рядом с рюмкой. Платонов понял, налил.
Про меня там не забудьте! откуда-то из-за шкафа громко сказала Наталья. Виктор наполнил и третью.
Про тебя забудешь, усмехнулась Елена, стукнула своей рюмкой о другие и быстро выпила, откусив конфету из протянутой Виктором коробки.
Слушай, внезапно сказала Мазур, Раз уж ты здесь Есть у нас дядечка один. У него, похоже, сепсис. То есть мы так думаем. Мы это я и Наташа.