Особенно талантливо умел брать, что плохо лежит, сухо кивнул Отто, влезать в авантюры да производить всякие мистификации сомнительного характера. Увы, этого и мне перепало, особенно его-то скандальной репутации. Ой, господин Бернстайн, пропищал он, явно подражая кому-то, а вы тоже мастерите древности, как ваш почтенный папенька?
Тебе и дарований от него перепало, так что не жалуйся, я помолчала. Скучаешь по нему?
Отто положил газету на стол.
Да. Хотя и непросто у нас все было
Знаю.
И, ты понимаешь даже попрощаться не успел, его сослуживцы провожали. Я тогда в отъезде был.
А дело-то закрыли?
Дело закрыли. Может, и хорошо, что так ушел в этот раз тюрьмы бы точно не миновал. Ладно бы модных живописцев подделывал Бернстайн потер лоб. До сих пор не пойму, как в нем все это сочеталось.
Грета наконец решила сменить тему:
Так мы как на выставку побрякушек-то едем?
Побрякушек! фыркнул Бернстайн. Вы, между прочим, Грета, состоите камеристкой при известном ювелире, а такие высказывания позволяете! Побрякушек Желаете можем и съездить. Только отправляться надо в ближайшее время. Учитывая, что творится на дорогах, неизвестно, сколько и как мы будем добираться в столицу. Мои прекрасные дамы, а кофейник-то пуст, да простят мне этот тонкий намек
Я усмехнулась и встала. Тогда и пледы захвачу, а то холодает.
Банка на полке у двери, предупредила Грета, собирая тарелки. Не свалите и не взорвите там чего-нибудь.
Постараюсь.
Тяжело на службе приходится, госпожа Кунигунда? с участием спросил Бернстайн, ковыряя кофейную гущу. Хозяйка-то не сахар.
Всяко бывает, со вздохом подтвердила та. Давно бы ушла, да совесть не дает как мадам без меня-то будет
Управа благочиния собралась в полном составе, ответила я, забирая поднос. За костром последите, господа критиканы.
Войдя в дом, я постояла в передней, затем поднялась на второй этаж, на наш «пьяный» кривой балкон. На неделе мы убрали из передней ковер почистить И теперь отлично была видна наша мозаика на полу, изображавшая не то сову, не то лесной костер. С этого места все же больше похоже на сову, вон и желтые глаза смотрят прямо на меня. Лукаво смотрят, словно что-то знают.
Нестерпимо хотелось вытащить одну вещь и взглянуть на нее проверить, все ли осталось по-прежнему. Целый месяц я о ней не вспоминала, а теперь так и тянуло. А если мои совы забрали тот подарок, решив, что хватит с меня чудес? От этой мысли стало не по себе.
Я быстро прошла в мастерскую и заперла за собой дверь. Как положено на три оборота, чтоб уж наверняка. Взяла с полки два здоровенных фолианта и вдавила в стену резную дубовую панель шкафа. Она с легким скрежетом сдвинулась с места, открыв глубокую нишу. В ней на самом виду лежали поддельные документы закладные и банковские векселя на предъявителя, дальше футляр со стразами, очень похожими на бриллианты. Для отвода глаз. А в глубине ниши лежала неприметная шкатулка из простого дерева. Сверху в ней дешевенький медальон и женский локон. У шкатулки было второе дно. И там, в темно-зеленом бархате, как в лесном мху, лежало кольцо. Наше родовое кольцо.
Кольцо Разбойника.
Я вытащила его из бархата и снова рассмотрела.
Широкий полновесный обод из чистого золота. На нижнем ребре царапина. Полвека назад появилась, когда кольцо уронили под колеса кареты. На вставке из темно-красного агата вырезан рисунок костра, и не сказать, чтобы красиво вырезан. Каст грубоват, сейчас так уже не делают Да и агаты в наших краях не редкость. Но ценность кольца определялась не камнем, не исполнением и даже не ободком, хоть золота в нем и хватало.
Я надела кольцо и целую минуту смотрела, как агат медленно наливается красным, как он разгорается, и как проступает на нем рисунок костра. Точно в камне была заключена искра настоящего пламени.
Осталось ли все, как прежде? Или что-то изменилось?
Дверь была заперта, ключ лежал на столе. Сквозь приоткрытое окно слышно, как Грета и Бернстайн дурачились в саду, кидались мокрым бельем и смеялись. Вспоминали, как мы детьми прятались в сарае и играли в разбойников. Я тоже это отлично помню. И похоже, кое-кто в эту игру хорошо заигрался.
Я дрогнувшей рукой взялась за дверную ручку и нажала ее. Дверь открылась, тихонько скрипнув петлями. В голове мелькнула мысль смазать их получше И сразу вслед за этим я поняла, что все осталось как прежде.
Я дрогнувшей рукой взялась за дверную ручку и нажала ее. Дверь открылась, тихонько скрипнув петлями. В голове мелькнула мысль смазать их получше И сразу вслед за этим я поняла, что все осталось как прежде.
Будем надеяться, кольцо мне больше не понадобится. Хотя
Кто знает, как там все повернется.
II
Линденштадт готовился к зимним праздникам.
Как помнится, настоящая городская жизнь тут начиналась где-то с середины ноября. Летом все были в загородных имениях и на водах, в октябре горожане возвращались и приводили в порядок дома. Два осенних месяца были бестолковыми и суетливыми, а в ноябре светская жизнь более-менее устанавливалась и вступала в свои права. Всю зиму Линденштадт ходил в театры, танцевал на балах, проигрывал состояния, женился-разводился, вел громкие судебные процессы, и работал не покладая рук
На дорогах в этот раз было сложнее и суматошнее, чем обычно, и полицейских больше. На почтовых станциях царили сутолока и неразбериха.
Под Кривым бродом ветром повалило деревья. Кто-то из пассажиров принял это за разбойничью засаду и устроил форменную истерику, требуя полицию. На другую станцию целый час не пускали чинили лопнувшую рессору экипажа какого-то посланника, и наш кучер долго изощрялся в предположениях, куда именно это был посланник.
На выезде из Альтхофа станционный смотритель выдал свежих лошадей другому экипажу раньше нашего, потому что на козлах был его приятель, а на праведный гнев путников заявил, что не первый год на службе, и хлопнул дверью.
Пока ждали смену, Бернстайн нарисовал углем на стене домика смотрительскую физиономию, присовокупив к оной ветвистые рога и значительно увеличив уши. Удачно нарисовал мимо не пройдешь. Под рожей было приписано: «Не первый год на службе». Грета за эту мелкую шалость напустилась почему-то на меня, хотя моя-то была только идея.
Багровый от гнева смотритель рыскал между пассажирами, ища виновного. Видимо, он рассчитывал встретить чей-то наглый и вызывающий взгляд, а мы тем временем смирно сидели в углу. Отто даже подобрал где-то палку и старательно изображал то ли хромого, то ли слепого.
Неужели все так рвутся на эту разнесчастную выставку? спросила Грета, глядя по сторонам. Вы только посмотрите, еще два экипажа! Надо кренделей взять в буфете, а то съедят ведь
Любители искусства, конечно, имеются, заметил Отто, потихоньку вытирая руки от угля. Но не только в этом дело. Полно высоких гостей съезжается, будут торговать, договариваться, бумаженции разные подписывать А насчет буфета мысль отличная. Только мне туда нельзя, смотритель прибьет. Поухаживайте за мной, сделайте милость.
Везде выгоду найдет, заметила Грета. Такой прохиндей, а еще этот, как его живописец!
Я пожала плечами.
Так одно другого не исключает
В Линденштадт явились уже под вечер, отбившись от расписания на два часа. Прошли через большой зал ожидания и встали на площади, обсаженной старинными липами. Было тепло и сыро оттепель похозяйничала и здесь. На мокрой брусчатке сверкали фонари, голуби купались в лужах.
До самой ночи мы бродили по улицам. В одном заведении ели сосиски с жареной капустой, в другом пили кофе с марципанами. Обошли полгорода от начала Королевского рва до острова Маргариты, где собирались художники, гончары, кузнецы и разные прочие мастера.
Когда наконец-то уселись на площади Трех королей неподалеку от гостиницы, куранты Рыцарской церкви уже отбивали половину десятого. Под бой часов из башенки выползла кривая фигурка рыцаря, потрясла копьем и уползла обратно.
У меня ноют ноги, заявил Бернстайн. Он вручил мне стакан глинтвейна и привалился к спинке скамьи. Правильно Кунигунда в гостиницу направилась, она-то тебя знает. Ночью толком не спали, день в дороге тряслись. Столько времени еще впереди, но нет надо сегодня каждый закоулок обшарить Устал как собака.
Вот и не трать сил на ругань. Надо пользоваться любой возможностью, я пожала плечами, мало ли что
Отто достал из кружки сосновую почку, бросил на клумбу. Отпил горячего пряного напитка, что-то одобрительно пробурчал. Затем, видно, осмыслил мои слова.
Мало ли что, говоришь? А что у нас вдруг может случиться?
Откуда же мне знать Это в Брокхольме крыша протечет или коза на чужом огороде капусту поест. Горелка у меня лопнет. А здесь все же столица, господин Бернстайн. Вихрь событий