Полотна и интуиции. Поэзия XXI века - Валентина Заманская 2 стр.

Утро в сосновом лесу

Шишкина мишки листвой шелестят:
Утренний шорох звучит с полотна.
Только проснулись  уж меду хотят.
Ан, улья ни одного  лишь леса стена.

Шишкина мишки безмолвно грустят:
Утро не в радость и дразнит оса.
И не от восторга ветки хрустят 
Мишка в сердцах, все что думал,
          лапой сказал.

Голубые гортензии

То ли звезды, а то ли цветы,
То ли женщин глаза голубые,
То ль земные  то ль лунные сны
Или это Она  синеокая Россия?

Так смотрели поверх времен русичи,
Озаряясь небом  иль небеса озаряя.
В небеса возносит, да по-земному мучает
Сапунова «Гортензия голубая».

Темна, тепла, тиха
     украинская ночь,
Но не на полотне
     художника Куинджи.
Не успокоить сердце,
     страх не превозмочь 
Мы вместе с ним
     на поиск клада вышли.

И где его искать,
     века никто не знает:
На небо ль ринуться,
     иль в речке утонуть
О кладе по руке тебе,
     милок, русалка погадает
До слитков золота 
     совсем, совсем чуть-чуть

Взрыв света вдребезги  и
     времени, и душ осколки
И чаша творчества сегодня не
     нектар, но яд  изволь, испей.
А на границах всех времен
     художника сердце расколото,
А оно не чашка  попробуй,
     вновь его собери да склей.

И будет он метаться меж
     кистью, пером и Звуками 
Недосягаемо высокий страдалец
     сошедших с ума времен.
И кисть его вновь будет корчиться
     предродовыми муками:
О, как  из осколков сердца
    сшить тень новых знамен?!

Явление Христа народу

Явление Христа
     надмирно и самозабвенно.
И лик Господень
     в лицах любопытных отражен.
Иные  пытались Бога
     наказать распятием-забвеньем.
Он  Учит всех.
     И, значит, всех Прощает Он.

И всех одаривает равно
     Он Своим Явленьем.
И Промысл Господень
     в наших судьбах заключен.
Но до Креста остался год
     иль день одно мгновенье
И Крестный путь Господень в этих
     любопытных лицах уж отражен.

Портрет А. С. Пушкина

Как прав Кипренский:
     Гений не красив, не мощен 
Скорей обыден, скорее 
     бестолковый баловень судьбы.
И не понять, взглянув, чем
     путь его в бессмертие вымощен,
И не расслышать ритмы
     дерзко-африканские в его крови.

И как на поиске пружин
     сосредоточен взгляд художника
Как бьется сердце-кисть,
     пытаясь бесполезно разгадать
Момент преображенья человека в Гения 
     в таланта и судьбы заложника
О, Боже, он все знает о себе! Он Гений  и
     лишь ему дано начала и концы познать!

Новгород. ХП век

Высок, по-русски аскетичен
     Николай Угодник,
Что прозревает нас с иконы
     новгородских мастеров.
И тем он Господу приятен и
     житием угоден:
Он щедр и добр, хоть
     взгляд его суров.

А, впрочем, не суров 
     скорее беззащитен,
Как беззащитно перед
     бурями лесное озерцо.
Он  Чудотворец, он 
     для немощных защитник.
С иконы древней к нам
     приближается не Лик Угодника 
           живое светлое лицо.

Троица

Пресвятая Троица 
     Безначальная, Единосущная 
Сущностью священною художнику
     единожды явилась.
И душа, и кисть светло,
     вольготно движется, несуетно.
И явленьем Троицы Рублеву
     небо и земля озарились.

Голубой небесный одному
     Рублеву выплеснется-дастся:
Видимо, из тайных тайныя
     вызовет его молитвою аскет.
Дышит Дух, где хочет  будет вечно Он
     в рублевской Троице плескаться:
Положил на полотно дословно, свято
     славный русич  Новый Господа Завет.

Иван Царевич на сером волке

И самый серый волк
     на целом белом свете
Несет Царевича с зазнобою
     на ласковых руках
Сквозь чащи, где
     солнышко дубам не светит:
Растут такие  то ль
     в сказках, то ли во снах.

Поможет ли сородич
     трепетной любви  вопрос:
На свете чудо-волки серые,
     любви защитники, живут
И хорошо, что он таким
     большим да добрым вырос
Что до людей касаемо  не знаю, а
     волки  завсегда любовь спасут!

Портреты

И лица в лики кисть
     художника преображает:
Морщинкой, Крестным ходом
     сами времена идут.
Эпоха потомкам не сраженьями,
     а ликами вещает 
И кисть, и дух художника
     суть рисуют, а не редут.

Живые, светлые и темные, и
     вдохновенные, и не святые 
И жили-были, и ушли навек,
     и не вернутся вновь
Художник пишет жизни суть  не
     лицемеря, не витийствуя.
О, тайна портрета  умерщвления ль,
     иль воскресения  открытая нам
           Репиным Ильей.

Радуга

И то ли небо жизнью
     животворно осеняет
Лучами радуги
     у самой жизни на краю.
То ль ад столь величаво
     в недра приглашает
Они за жизнь иль смерть
     последние волны солинки пьют?

Когда судьба под бытием
     черту подводит,
И нет спасительной соломинки
     ни на земле, ни в небесах,
По воде Господа иль Дьявола вдруг
     радуга спасения восходит.
О, Боже правый, дай понять 
     куда она спасет?!

Грачи прилетели

О, сколь грачей на свете
     неисчислимо много,
Когда они на марта торжество
     воинственно слетаются.
От их дыханья дружного
     темнеют тучные сугробы,
И небо предродовыми
     просветами  мается.

Часовни древней колокол
     по ком гудит-звонит
Еще не пробудившимися
     из-под снега мартами?!
И в мегаполисе грачином
     всего один грустит
Ему приснившимися
     апрельскими травами.

Портрет М. В. Воронцовой

Великолепие мадонны
     дивной беспримерно,
Когда художник красоту
     душой боготворит.
Прекрасна красота лишь чистотой и
     простотой  не блеском злата,
                        не веером,
И только духом и умом
     нетленный взор горит.

Воистину, служенье муз не терпит суеты 
     прекрасное должно быть величаво:
Не суетится кисть художника: вздохнет 
     и на мгновенье замолчит
Явление нетленности Бог красотою
     истинною величает.
Пред ней все тленно: тысячелетия, века и
     память, и фантазия поэта, и гранит.

Вирсавия

Каким нездешним светом
     тело женщины сияет:
Художник-раб нетленный
     пьет сосуд, боясь разбить.
Не свет, а трепетанье света 
     брюлловская Вирсавия:
Сосуд добра или греха  художник
     или Бог  боготворит?

Нет тьмы и света  плоти
     белизна и крови алость,
Нет тьмы  есть духа чистота,
     бессмертья жизнь.
Нездешний Невечерний свет
     Явленье Жизни славит
А где исчадье ада, сосуд греха 
     кисть мага утаит

Февральская лазурь

Лазурные февральские
     счастливые березы,
Лазурь в снегах и у небес
     лазурные глаза.
Неосторожное сияние
     на землю пролито:
Творец лазурями не цвет,
     а душу расплескал.

Головокруженье иль
     круговорот весны и света
В с ума предчувствием весны
     сошедшем феврале:
Снегам февральским вдруг
     приснилось лето
По всей  в лазури
     утопающей  земле.

Вечерний звон. У омута

Меж покоем вечным и златым
     да темным омутом
То не кисть волшебная, но
     дух художника парит.
И каким пылают облака да купола
     священным золотом,
И каким не райским пламенем 
     воронка омута горит.

А природа  то лишь крошечное
     расстоянье между раем, адом.
И художник  пленник-мученик
     всех концов и всех начал
Трудно меж покоем светлым и омутом
     манящим оставаться несгибаемым.
И лишь звон вечерний
     две бесконечности
          успокоил и увенчал.