Перекличка с прошлым. Стихи - Владимир Пучков 4 стр.

Вот те, над кем сияет нимб:
Шекспир загадочный, великий,
Бессмертный Пушкин рядом с ним, 
Сияют ярко эти лики
Через пространство, толщь веков.
Я утверждать это готов
И заодно со мной издатель.
А ты, что скажешь нам, читатель?
Вопрос не праздный, а крутой:
 Давно ль читал ты их творенья? 
Стоим мы у черты, у той,
Что стала вдруг страшней успенья 
За ней небытие, забвенье.
Ты возразишь:
 Не может быть?
Как можно Пушкина забыть?
Другого гения  Шекспира? 
Но всё трагичней, чем у Лира!
Обидно. В двадцать первый век 
Компьютеров и интернета
Так обокрал себя вдруг человек
Ужель в духовный мрак погрузится планета?

Декарт, Лаплас  великие французы,
Их вклад в прогресс по-настоящему велик.
Они средневековья рвали узы,
Чтоб мир узрил научных истин лик.

Их имена, могучие их знанья, 
Живущим на земле живой пример, 
Всемирным общим стали достояньем,
Как Пушкин, Гёте, Данте и Гомер!

Моцарту Вольфгангу Амадею

Вечная музыка. Вечные звуки
Дарят нам радость и гасят в нас муки.
И люди стремятся в концертные залы,
Чтоб час или два  суета не терзала.

Странно устроен сей мир, очень странно:
Рядом  бессмертие, жизнь и нирвана,
А в фокусе жизни  боренье со страстью:
Плоть душу терзает и страстью и властью.

Время не властно над творчеством гения:
Моцарт  бессмертен,  и нет здесь сомнения.
Два века прошло и опять замелькало
Волшебное имя, гармоний  зерцало.

Праздник  сегодня,  душа торжествует:
Моцарт увел её в сферу другую,
Где нимфы и музы, где дух и томленье,
Где царствует он и его вдохновенье.
Звуков движенье, гармонии  сила
Душу мою к небесам возносили,
И словно нет плоти  есть чувство паренья,
Душа одолела земли притяжение.

Нет уже связи с материей, с миром, 
Есть ощущенье духовного пира,
И есть состоянье, что выше экстаза,
Как будто елеем духовным помазан.

Кто испытает однажды такое,
Тот потеряет чувство покоя,
И будет в ответе за это лишь гений, 
Гением ставший в Зальцбурге и Вене.

Наталии Гончаровой

Полотна мастера в столицах
Смотрел я, точно, и не раз:
И в галереях за границей,
И те, немногие, у нас.
Цветы, пейзажи, натюрморты, 
В них Гончаровский колорит,
Цвет, словно музыка звучит,
Где как анданте, где как форте.
В ее полотнах есть загадка, 
Смотри и пробуй разгадать,
Но мне открылась, если кратко, 
От них тепло, светло и сладко,
Да так, что трудно рассказать.
Но средь полотен Гончаровой
Не видел сряду трех картин,
Чтоб был на них цветок суровый,
Пространству, цвету  господин;
И был он центром притяженья,
Особой тайною творца,
Одним предметом восхищенья,
И будоражил те сердца,
Что к медитации готовы;
В обычном видят образ новый,
Стремятся с Духом говорить
И духом новое творить.

Цветок простой, порой невзрачный,
Витиеватой красоты,
Но пир украсить может брачный,
Как знак девичьей чистоты;
Цветок в колючках  недотрога,
Но излучает силу, мощь;
Он для защиты создан Богом,
И всяку нечисть гонит прочь.
Творенья тайны в нем сокрыты,
И лунный свет, и солнца зной, 
Давно уже цветок забытый
Старинный оберег живой.
И вот теперь мой взор прикован
К тому, что мастер сотворил, 
Чертополох я видел снова,
А голос внутренний твердил:
Здесь проведение  не случай,
Я доказать это готов,
Передо мной букет колючих
С шипами длинными цветов.
Цветов того чертополоха,
Что детство мне напомнил вдруг, 
Средь тьмы и яростных сполохов
Судьбы замкнулся тайный круг.
И в этом круге  Гончарова,
Ее душа близка моей:
Сошлись в единый фокус слово
И образ милый для очей.
Он в красках лег на холст картины,
И словом в стих  куда поздней
Одна дорога  в палестины
Искусств и творческих страстей.

Наталии Гончаровой

Полотна мастера в столицах
Смотрел я, точно, и не раз:
И в галереях за границей,
И те, немногие, у нас.
Цветы, пейзажи, натюрморты, 
В них Гончаровский колорит,
Цвет, словно музыка звучит,
Где как анданте, где как форте.
В ее полотнах есть загадка, 
Смотри и пробуй разгадать,
Но мне открылась, если кратко, 
От них тепло, светло и сладко,
Да так, что трудно рассказать.
Но средь полотен Гончаровой
Не видел сряду трех картин,
Чтоб был на них цветок суровый,
Пространству, цвету  господин;
И был он центром притяженья,
Особой тайною творца,
Одним предметом восхищенья,
И будоражил те сердца,
Что к медитации готовы;
В обычном видят образ новый,
Стремятся с Духом говорить
И духом новое творить.

Цветок простой, порой невзрачный,
Витиеватой красоты,
Но пир украсить может брачный,
Как знак девичьей чистоты;
Цветок в колючках  недотрога,
Но излучает силу, мощь;
Он для защиты создан Богом,
И всяку нечисть гонит прочь.
Творенья тайны в нем сокрыты,
И лунный свет, и солнца зной, 
Давно уже цветок забытый
Старинный оберег живой.
И вот теперь мой взор прикован
К тому, что мастер сотворил, 
Чертополох я видел снова,
А голос внутренний твердил:
Здесь проведение  не случай,
Я доказать это готов,
Передо мной букет колючих
С шипами длинными цветов.
Цветов того чертополоха,
Что детство мне напомнил вдруг, 
Средь тьмы и яростных сполохов
Судьбы замкнулся тайный круг.
И в этом круге  Гончарова,
Ее душа близка моей:
Сошлись в единый фокус слово
И образ милый для очей.
Он в красках лег на холст картины,
И словом в стих  куда поздней
Одна дорога  в палестины
Искусств и творческих страстей.

Но в детстве я еще не ведал,
Что жил художник где-то там,
И рисовал цветы,  их с дедом
Я рвал в овраге по утрам.
Потом цветы я взял в дорогу,
Когда покинул дом родной,
И мне сказали очень строго,
Что связан оберег с судьбой.
Я с детства был не суеверен,
Всегда с природою на «ты»,
И ей как матери я верен,
Она  родник всей чистоты,
И вдохновения источник,
И может радость нам дарить,
Когда союз наш с нею прочный,
А сердце пламенем горит
И то, что было в детстве в радость,
Приобрело на склоне лет
Особый вкус, особый цвет, 
Их не испытывает младость.
Я все хранил цветок и память
О мудрых предках, старине.
Моей душе легко, как в храме
Иль даже в горней вышине.

И я стоял ошеломленный,
Не в силах взгляда отвести,
И понял я, что во Вселенной
Пересекаются пути
Духовных чад, творящих чудо,
Искрящих божией искрой,
И наполняющих сосуды
Искусства вечною струей.
А те сосуды  божьи люди 
Всегда стяжают благодать;
Искусство в них надежду будит,
Они  Прекрасному под стать.

Ты словно апостол Андрей Первозванный:
Светел твой лик, как алмаза кристалл.
России для подвига трудного данный,
Пришел ты к народу пророком желанным,
Чья совесть как горный источник чиста.

Но был ты недолго пророком негласным, 
Лишь долго секреты хранила страна.
Негласных и гласных, и всех несогласных
В России терзали во все времена.

Ученого мантию ты вдруг отринул,
Она оказалась тебе не к лицу.
Ты голову вскинул и выпрямил спину,
Чтоб устремиться навстречу венцу
Из веток терновых, а значит  к концу.

Лишь только один путь начертан нам свыше,
Тебе удалось отыскать этот путь,
Поскольку ты совести голос услышал,
Услышав, смог к правде святой повернуть.

Отвергнув вериги всех прошлых деяний,
Ты дух несвободный сумел расковать.
Сознательно в атомный век испытаний
Решил ты о правде всю правду сказать.

В знак покаянья, с болью отчаянья
На всех достиженьях поставил ты крест,
И выбрал дорогу борьбы и страданий,
Что к храму вела, но сначала  на съезд.

Как искажались властями известия
О смысле и ценностях жизни твоей.
Узнали мы правду лишь в траурном шествии,
При свете неярком дрожащих огней,
Плывущих по кладбищу тысяч свечей.

И вместе с огнями все тени дрожали 
Забитых, казненных и ныне живых.
И вместе с живыми тебя провожали
Все те, кто еще не попали в скрижали
Невинно погибших  честных, святых.
Бессмысленны клятвы, позорны проклятья,
И нет нам прощенья, нам всем  до конца:
На наших глазах совершалось распятье
Подвижника правды, свободы певца.

Но голос призывный услышан, подхвачен,
Дорогу осилит идущий вперед, 
Тот самый, кому путь борьбы предназначен,
Кто медленно в скорби за гробом идет.

Андрей, Духом званный, земля тебе пухом,
Отныне бессмертие  твой пьедестал.
И поняли тысячи, сильные духом:
Ты совестью нашего времени стал.