Больше всех Павел опасается Багратиона, вспомнил я. Уж не знаю, почему.
Может, потому, что его действительно стоит опасаться?
Дед свернул с тропинки и принялся осторожно спускаться к реке, опираясь на трость. Земля осыпалась у него из-под ног, и я готовился в любой момент поймать старика но обошлось. Через несколько мгновений он с неожиданной ловкостью перемахнул через упавшее дерево и уселся на него в нескольких шагах от воды.
Всегда любил это место Отлично подходит, чтобы посидеть и подумать без лишнего шума. Дед упер кончик трости в землю. Куда лучше моего кабинета.
Я молча кивнул. После таких вот странных фраз ни о чем, отсутствующего взгляда и несколько минут тишины дед обычно рассказывал что-то действительно важное и полезное так что мешать ему не хотелось.
Петр Александрович и раньше был той еще занозой, наконец заговорил он. А теперь может доставить впятеро больше проблем, чем раньше. И если вы с Павлом хоть как-то подрежете ему крылья будет уже неплохо Только особенно не обольщайся.
Даже не думаю. Я пожал плечами. Судя по тому, как государыня обласкала Багратиона, скоро он будет управлять всей страной.
Не только поэтому. Монаршая милость палка о двух концах. И редко она длится долго. Дед покачал головой. Когда придет время, Павел прожует тебя и выплюнет если ты не успеешь сделать так, чтобы он не мог без тебя обойтись.
Стать незаменимым?
Незаменимых вообще не существует. Дед недобро ухмыльнулся. Правда, порой это касается и самих государей.
Мне вдруг показалось, что дед не просто знает, о чем говорит, а знает на личном опыте. Я мог только догадываться, кто и кого прожевал, выплюнул или заменил, но это явно случилось очень давно. Еще в прошлом веке, когда Александр Горчаков-старший был не могучим главой рода, а наследником. Сначала щедро одаренным милостью монарха, а потом
Только где сейчас тот монарх? А дед вот он, прямо здесь. Сидит на засохшем бревне с любимой тростью в обнимку и пытается предостеречь внука.
Если бы я знал, где именно следует искать подвох, конечно, сказал бы. Пока что юный Павел просто испуганный мальчишка. Дед задумчиво посмотрел на реку. Но это мальчишка, которого с самого рождения учили править. А значит, учили и самому древнему и простому принципу: разделяй и властвуй.
Разделить меня и Багратиона? догадался я.
Разделить тебя и вообще кого угодно. Дед усмехнулся и чуть подался вперед, опираясь на трость. Сейчас род Горчаковых сам по себе сила. Пусть не равная Багратиону, армейским чинам или союзу древних родов но я бы на месте Павла не допускал твоей дружбы ни с одним, ни с другими И не самый плохой способ сделать это
Приблизить ко двору, проворчал я. И к себе лично.
Именно так. Дед одобрительно кивнул. Но все это, конечно же, не повод отказываться от предложения. Все-таки возможностей в нем неизмеримо больше, чем подводных камней Просто будь осторожен, ладно?
Постараюсь. Я пожал плечами. Милость наследника это уж точно не самое страшное, что сейчас может со мной случиться.
Страшнее только женитьба. Кстати, ты пока еще не задумывался?..
Что?!
Я слышал, как ты отделал княгиню Воронцову. Ее сиятельство была буквально вне себя от ярости. Дед довольно оскалился. Отличный ход, я и сам не придумал бы лучше Но не пора ли подумать и о себе?
Мне всего семнадцать, буркнул я.
Ну, а почему нет? Не то чтобы я тебя поторапливал, но Горчаковых осталось не слишком много, и мне не хотелось бы отправиться на тот свет до того, как я лично увижу наследников. Парочку крепких мальчуганов. Дед на мгновение задумался. Главное, чтобы они вдруг не оказались рыжеволосыми бастардами или
Дед!!!
Что? Мне вообще-то тоже было семнадцать лет. И не настолько давно, чтобы я совсем успел забыть, каково это. Дед улыбнулся и потрепал меня по плечу. Ладно Пойдем домой, Сашка. Если опоздаем на завтрак Арина Степановна нам голову снимет.
Глава 7
Обязательно было тащить меня с собой? Настасья проводила взглядом открывающуюся перед капотом здоровенную створку ворот. Это же не машины даже. Я в твоих штуках этих вообще ничего не понимаю.
Зато ты умеешь нравиться людям, отозвался я. Особенно мужчинам. А их, представь себе, на производстве всегда большинство.
Зато ты умеешь нравиться людям, отозвался я. Особенно мужчинам. А их, представь себе, на производстве всегда большинство.
Еще лучше. Я что, какое-то украшение?!
Самое лучшее и прекрасное во всей империи. Я улыбнулся и повернул ключ, заглушая мотор. Но позвал я тебя не поэтому.
И зачем же тогда? Настасья чуть развернулась ко мне. Снова будешь хвастать, как ты здорово стреляешь из всего, что стреляет?
Скорее всего, усмехнулся я. Но дело не только в этом. Я для рабочих все равно останусь чужаком а тебе они доверяют. И расскажут куда больше особенно когда ты приедешь одна.
Хочешь, чтобы я шпионила? Настасья сложила руки на груди. Так, что ли?
Называй как знаешь. Я чуть сдвинул брови. Но прозевать что-то здесь мы не имеем права. Уже через полгода этот завод будет выпускать тысячи единиц оружия в месяц. И если что-то пропадет со склада и окажется не в тех руках Ты видела, что творилось в апреле?
В ту злосчастную ночь Настасья с ребятами ночевала прямо в мастерской, запершись на все замки. Им выбили несколько стекол, прострелили дверь, но дальше, к счастью, не полезли народники слишком спешили, чтобы поскорее добраться до Зимнего. И даже когда Багратион с уцелевшими жандармами разогнал всех с площади и городовые кое-как навели порядок в центре города, на окраинах стрельба не стихала еще несколько дней особенно по ночам.
Окончательно все успокоилось только к маю. Народники, оставшись без вожаков и поддержки разбитых в пух и прах заговорщиков, пропали с улиц. Оказались в тюрьме или на каторге, разошлись по домам, удрали из города Кому-то наверняка посчастливилось даже снова найти работу а ее, благодаря нашим с дедом усилиям, в городе опять было достаточно. Третье отделение снова работало, наверняка увеличив число филеров и осведомителей чуть ли не втрое, и работало, судя по всему, жестко и весьма успешно.
Разговоры о народовластии стихли. Но сама идея, конечно же, никуда не делась. Что бы ни писали в газетах и ни говорили по телевизору, сколько бы инакомыслящих Багратион ни заставил замолчать навсегда слишком многие помнили тот день, когда несколько тысяч человек вышли на улицу с оружием в руках, восстав против власти империи
И власть едва смогла огрызнуться. Так что я не тешил себя особой надеждой на то, что все закончилось раз и навсегда. Да, заговор был раздавлен, Куракин сгорел в панцере, но вряд ли Багратион успел за полтора месяца выловить всех остальных. Я до сих пор только догадывался, откуда берутся чертовы «глушилки». Апрель уже случился один раз а значит, вполне мог случиться и во второй.
Угли гнева пролетариев покрылись золой, но что-то подсказывало: в них еще достаточно жара, чтобы вновь вспыхнуть, если ветер подует достаточно сильно. Я не зря отправлял поверенных за миллионными займами, и тем, кто работал на заводах и фабриках Горчаковых, едва ли было на что жаловаться. Но недовольные, конечно же, остались а они, как я уже успел убедиться, умеют кричать куда громче всех остальных.
И если что-то снова пойдет не так, самое глупое, что я могу сделать, упустить что-то на собственном оружейном заводе.
Помню, благородие Все я помню. Но что ж получается своих буду под монастырь подводить?
Надеюсь, до этого не дойдет. Я протянул руку и потрепал Настасью по плечу. А через полгода все изменится, ты уж мне поверь. У меня теперь есть большие возможности.
Знаю я твои возможности. Опять всех к ногтю прижмешь. Хороший ты парень, благородие, добрый только характер у тебя дедовский. Настасья покачала головой. Если что не по-твоему голову с плеч снимешь.
Не сниму. Я взялся за ручку и открыл дверь. Это твоя работа на заводах, а моя в других местах. И я тоже не сижу без дела.
Настасья не стала дожидаться, пока я помогу ей, выскочила сама и уже принялась поправлять одежду. Для визита на завод она выбрала строгий наряд: юбку, свободную блузку и легкий плащ. Обошлась без косметики и даже убрала волосы в высокую прическу.
Но все равно продолжала притягивать взгляды.
Мы с тобой вместе создали кассы взаимовыручки. Рабочие союзы уже есть на пяти предприятиях а скоро будут и на всех. Так что не надо считать меня таким уж сатрапом. Я аккуратно взял Настасью под руку. Пойдем. Нас уже, наверное, заждались.
Андрей Георгиевич заезжал сюда неделю назад и настойчиво рекомендовал заглянуть. Кто-то и что-то впечатлило его настолько, что старый безопасник говорил громко, много и при этом отчаянно жестикулировал что на моей памяти с ним происходило впервые. Я так и не понял, о чем идет речь то ли какой-то разработке, то ли о человеке, то ли обо всем сразу, так что решил поинтересоваться лично.