Сэвен искоса на меня смотрит, но я слишком устала для подобной ерунды, к тому же на улице холодно. Сэвен целует Лейлу, а после обходит машину и, остановившись у водительской двери, бурчит:
Как будто тут долго идти.
Как будто мы не можем подобрать его на выезде, говорю я и заскакиваю внутрь.
Сэвен заводит двигатель. В док-станцию воткнут айпод, из которого играет классный микс Криса из Канье и еще одного моего будущего мужа, Джей Коула. Сэвен объезжает пробку на выезде с парковки и поворачивает к начальной школе, а там мы расписываемся за Секани и забираем его с продленки, после чего отправляемся в больницу.
Не проходит и пяти минут, как Секани начинает ныть:
Я есть хочу.
Вас же кормят на продленке, замечает Сэвен.
И что? Кушать-то все равно хочется.
Жопа ты жадная, вздыхает Сэвен, и Секани бьет ногой по его сиденью. Сэвен смеется. Ладно, ладно! Все равно ма попросила привезти еды в больницу. Тебе тоже чего-нибудь купим. Он смотрит на Секани в зеркало заднего вида. Идет?.. Сэвен вдруг замирает, а потом выключает микс Криса и замедляется.
Ты чего музыку выключил? спрашивает Секани.
Заткнись, шипит на него Сэвен.
Мы тормозим на светофоре. Мимо нас проезжает патрульная машина с Ривертонских Холмов. Сэвен выпрямляется и глядит перед собой, не моргая и напряженно держась за руль. Зрачки его слегка подрагивают, будто он борется с искушением посмотреть на копов. Сэвен тяжело сглатывает.
Ну же, светофор, упрашивает он. Давай.
Я тоже смотрю вперед и прошу зеленый свет загореться быстрее.
Наконец он загорается, и Сэвен пропускает патрульную машину вперед. Однако его плечи не расслабляются до тех самых пор, пока мы не выезжаем на автостраду. Мои тоже.
Мы останавливаемся у китайского ресторанчика, в котором мама любит брать еду навынос. Она хочет, чтобы перед беседой с детективами я поела. На улицах Садового Перевала играют дети, и, наблюдая за ними, Секани прижимается лицом к стеклу. Правда, играть с ними он бы не стал, потому что в последний раз местные ребята обозвали его Белоснежкой из-за того, что он ходит в Уильямсон.
Чернокожий Иисус с дредами, как у Сэвена, приветствует нас с больничного мурала[48]. Он раскинул руки во всю стену, а за спиной у него пухлые облачка. Большие буквы у него над головой напоминают: «Иисус любит вас».
Сэвен проезжает мимо него на парковку позади больницы. Там жмет на кнопку, чтобы открыть ворота, а потом паркуется возле маминой «камри». Я беру подставку со стаканчиками, Сэвен пакет с едой, а Секани не берет ничего, потому что никогда ничего не носит.
Потом я звоню в звонок у черного хода и машу в камеру. Дверь открывается: за ней стерильный коридор с яркими белыми стенами и белой плиткой на полу, в которой отражаются наши ноги. Коридор ведет нас в приемную. Одни посетители здесь смотрят новости по старому телевизору под потолком, другие читают журналы, лежащие тут с самого моего детства. Увидев наш пакет, какой-то лохматый мужчина выпрямляется и глубоко втягивает носом воздух, будто еду мы принесли для него.
Что это у вас там? спрашивает из-за стойки мисс Фелисия, вытягивая шею.
Из другого коридора в своей простой желтой форме выходит наша мама, а за ней заплаканный мальчик с матерью. Мальчик посасывает леденец награду за то, что выдержал прививку.
А вот и мои малыши, говорит мама, когда видит нас. Да еще и с обедом. Ну, пойдем.
Оставь и мне чуть-чуть! кричит нам вслед мисс Фелисия, и мама просит ее помолчать.
В комнате отдыха мы ставим еду на столик. Мама достает несколько бумажных тарелок и пластиковые приборы, которые хранит в тумбочке как раз на такой, как сегодня, случай. Мы молимся и приступаем к трапезе. Ест мама сидя на столешнице.
М-м-м-м! То что надо. Сэвен, солнышко, спасибо. Я сегодня только пачку «Читос» успела ухватить.
Как, прям без обеда работаешь? спрашивает Секани, набив рот рисом.
Мама указывает на него вилкой.
Я кому говорила не болтать с полным ртом? Но если хочешь знать, то да, без обеда. В перерыв у меня была встреча. Теперь расскажите, как у вас дела. Как школа?
Секани, по обыкновению, болтает дольше всех, потому что не упускает ни малейшей подробности. Сэвен лишь коротко отвечает, что все хорошо, и я тоже не разглагольствую:
Все нормально.
Мама отпивает газировки.
Что-то случилось?
Что-то случилось?
Я испугалась, когда мой парень ко мне прикоснулся, но
Нет, ничего.
Тут в дверях возникает мисс Фелисия.
Лиза, не хочу тебя отвлекать, но у нас проблема.
У меня перерыв, Фелисия.
Да я знаю. Там это Бренда хочет тебя видеть.
Мать Халиля.
Мама ставит тарелку на стол и, посмотрев мне в глаза, говорит:
Оставайся здесь.
Но я очень упрямая, а потому иду за ней в приемную. Мисс Бренда сидит, закрыв лицо руками. Волосы ее растрепаны, а некогда белая футболка вся в грязи. Руки и ноги у нее все в ранках и струпьях, и, поскольку кожа у нее светлая, ранки эти особенно бросаются в глаза.
Мама садится рядом с ней на корточки.
Брен, привет
Мисс Бренда отнимает руки от лица. Ее красные глаза напоминают мне о том, как когда-то в детстве Халиль сказал, что его мама превратилась в дракона, и добавил, что однажды он станет рыцарем и спасет ее.
И поэтому я не понимаю: как он мог торговать наркотиками? Мне всегда казалось, что боль от утраты собственной матери ему не позволит
Мой малыш, рыдает его мать. Лиза, мой малыш
Мама берет ее ладони в свои и потирает их, забыв о том, как отталкивающе они выглядят.
Я знаю, Брен.
Они убили моего малыша.
Я знаю.
Его убили.
Знаю.
Господи Иисусе, вздыхает мисс Фелисия, стоя на пороге приемной.
За ней возвышается Сэвен, обнимая Секани одной рукой. Кое-кто из посетителей в приемной сочувственно качает головой.
Но Брен, тебе нужно завязать, говорит мама. Он бы этого хотел.
Я не могу. Моего малыша больше нет.
Еще как можешь. У тебя же есть Кэмерон, и он в тебе нуждается. И твоя мама тоже.
И Халиль в тебе нуждался, хочу сказать я. Он плакал и ждал тебя. Только где ты была? Теперь уже плакать нет смысла. Нет. Слишком поздно.
Но она плачет. Плачет и покачивается на месте.
Мы с Тэмми тебе поможем, Брен, шепчет мама. Но на этот раз ты должна очень этого захотеть.
Я не могу так жить.
Я знаю. Мама жестом подзывает мисс Фелисию и передает ей свой телефон. Поищи у меня в контактах номер Тэмми Харрис. Позвони ей и скажи, что ее сестра здесь. Брен, когда ты в последний раз ела?
Не знаю. Я не Мой малыш
Мама выпрямляется и гладит мисс Бренду по плечу.
Я принесу тебе покушать.
Я следую за мамой в комнату отдыха. Мама идет быстро, но проходит мимо еды к столу. Потом опирается на столешницу, стоя спиной ко мне, и, не произнеся ни слова, опускает голову.
Все, что я хотела сказать в приемной, вырывается наружу.
С чего вдруг она грустит? Ее рядом с Халилем никогда и не было. Знаешь, сколько он по ней плакал? На каждый свой день рождения, на каждое Рождество Зачем она плачет теперь?
Старр, пожалуйста
Она никогда не была ему матерью! А что сейчас он ни с того ни с сего стал ее малышом? Черта с два!
Мама резко ударяет по столешнице, и я вздрагиваю.
Замолчи! кричит она и поворачивается ко мне. По лицу ее катятся слезы. Он был ей не каким-то дружком! Он был ей сыном, понятно? Сыном! У мамы надламывается голос. Она выносила этого мальчика и родила его. И у тебя нет права ее судить.
Во рту у меня пересыхает.
Я
Мама закрывает глаза и потирает виски.
Прости, говорит она тихо. Принеси ей поесть, ладно, малыш? Принеси ей поесть.
Я накладываю еды в тарелку чуть больше обычной порции и отношу ее мисс Бренде. Она забирает тарелку и бурчит что-то похожее на «спасибо». И когда она смотрит на меня сквозь красный туман в глазах, я вижу взгляд Халиля и понимаю, что мама права. Мисс Бренда его мать. Несмотря ни на что.
Шесть
Мы с мамой приезжаем в полицейский участок ровно в половине пятого.
Одни копы говорят по телефону, другие печатают что-то на компьютерах или просто стоят. Ничего особенного, все как в «Законе и порядке»[49], но у меня перехватывает дыхание. Я считаю: раз. Два. Три. Четыре. Дойдя до двенадцати, я сбиваюсь со счета, потому что здесь у каждого есть кобура, а в ней пистолет.
У каждого. А нас только двое.
Мама сжимает мою ладонь.
Дыши.
Я не сразу понимаю, что вцепилась в ее руку.
Я делаю глубокий вдох, затем еще один, и она каждый раз кивает и говорит:
Вот так. Все хорошо. Все хорошо.
Появляется дядя Карлос, и они с мамой ведут меня к его столу; мы садимся. Я чувствую, как в меня со всех сторон вперились взгляды. Легкие сдавливает еще сильнее. Дядя Карлос протягивает мне запотевшую бутылку воды, и мама подносит ее к моим губам.