Нестор придвинулся ближе, откинул тёмный вьющийся локон с моей щеки и ласково пригладил его, но непослушная прядь вновь упала на его руку. Слегка нахмурившись, он вновь попытался усмирить мою шаловливую прядь, однако и эта попытка не увенчалась успехом.
Очевидно, он хочет ко мне в медальон, на смену прежнему, нежно разгладив мой непокорный шелковистый локон на своей ладони, предположил Нестор. Ты позволишь мне отстричь его?
Нет, что ты, это будет слишком заметно, не согласилась я. Может, какой-нибудь другой?
Нет, я хочу именно этот локон, настойчиво произнёс Нестор, однако я видела, что мой любимый еле сдерживает смех. Он упрям и своенравен, не похож на другие. Этот проказник совершенно равнодушен к моим прикосновениям. Кажется, что он и вовсе не влюблён меня!
Поддавшись игривому настроению, я попыталась вскочить и убежать, но Нестор обнял меня так крепко, что у меня перехватило дыхание.
Вам следует учиться быть покорной своему мужу, сударыня, его чарующий голос был строгим, но одновременно мягким и вкрадчивым. А ещё совершенно ему доверять.
Я доверяю вам, Нестор Виссарионович улыбнулась я, но тут же, испугавшись своей чрезмерной откровенности, внесла небольшое уточнение. Может быть, ещё не совершенно, но всё же доверяю.
Доверяете? А вы готовы это доказать? забыв о намерении украсть мой локон, загадочно спросил он, и только тогда ко мне пришла ясная мысль о том, что дело уже далеко не в моих волосах
Я поняла Нестора с полуслова, уловив его пристальный взгляд из-под ресниц, прикованный к моим смеющимся устам, и безмолвно кивнула в знак согласия. Первый урок покорности не заставил себя ждать. Окрылённый каким-то неведомым порывом, Нестор стремительно приблизился ко мне. Жар его дыхания мягко коснулся сначала моей щеки, а после уголка моих дрожащих от волнения губ. Почувствовав неминуемую близость долгожданного поцелуя, я с замиранием сердца закрыла глаза.
Он приник к моим устам словно измождённый жаждой путник к чистому холодному ключу, но его поцелуй не обжёг, а лишь до глубины души согрел меня как чашка сладковато-горького кофе после прогулки в ветреный морозный вечер. Моё лицо податливо расслабилось, веки отяжелели, а руки сами собой потянулись к его могучим, готовым заслонить меня от любой опасности плечам.
Любовь. Что мне было известно прежде о её бесценных радостях, о том, каково это чувствовать себя любимой и желанной и каково это беспрепятственно прикасаться к человеку, душа которого уже стала роднее своей?! В какой-то миг я замерла, почувствовав ладонью сквозь ткань белоснежной рубашки, как сильно бьётся его молодое сердце. Я вспомнила, как отдала жизнь за то, чтобы услышать этот стук, и мои глаза наполнились слезами. Страх отступил: в эти минуты мы не испытывали ничего, кроме тихого беззаботного счастья. Я не сетовала на судьбу, не изводила себя мыслями о Виссарионе и Маргарите. Я позабыла о том, где нахожусь, потеряла счёт времени и только благодарила Господа за то, что Он вновь подарил Нестору жизнь.
Я опомнилась только тогда, когда почувствовала под собою мягкую перину. Приоткрыв глаза, я поняла, что княжеское ложе приютило нас под своим роскошным балдахином. Мы лежали рядом, держась за руки, и гладкий чёрный шёлк, струящийся под нами, переливался в тусклом свете свечей.
Ты ещё слаба, тебе нужно отдохнуть, улыбнулся он. Укройся как следует. Будет очень хорошо, если ты немного поспишь.
Я и представить не могла, что ты можешь быть таким, негромко призналась я и покорно укуталась одеялом. Неужели всё это не сон? Нестор, неужели ты останешься таким навсегда?
Каким же?
Живым! тихо смеясь от счастья, ответила я и робко провела кончиками пальцев по его тёплой и мягкой, немного колючей щеке.
Он чуть прикрыл глаза от удовольствия и не позволил мне отнять руки, надолго задержав её в своей большой ладони.
Жизнь не даётся навсегда, мы получаем её на один только век, грустно улыбнулся Нестор. Век, Юленька. Как же этого мало!
Нет, пожалуйста, не говори о смерти! с невыносимой горечью представив день, когда одного из нас не станет, остановила его я.
Скоро наше венчание, так что тебе не о чем волноваться и переживать. Согласившись выйти за меня, ты просто обрекла себя не только на короткое земное, но и на вечное небесное счастье со мной. Там наши души будут вместе, их ничто не сможет разлучить.
Ты прав, согласилась я. Всё так смешалось в голове. Ещё и дня не прошло, а уже столько впечатлений. Ещё немного, и я сойду с ума.
Ты устала, Юля, с пониманием произнёс Нестор.
Да, меня невыносимо клонит в сон, с трудом разлепив веки, призналась я и тотчас же сомкнула их.
Сладких снов тебе, любовь моя, поправляя под моей головой подушку, прошептал он и встал с постели.
Глава 4. В объятиях листопада
Проснувшись, я почувствовала упоительный аромат осеннего леса. Я открыла глаза, приподнялась с подушки и увидела, что вся моя постель усыпана резными кленовыми, округлыми осиновыми и не разлучёнными с родной веткой и налитыми гроздьями рябиновыми листьями.
Среди листьев белело свёрнутое вчетверо послание. «Если ты читаешь эти строки, значит, ты уже проснулась, мой ангел, прочитала я. Я очень рад за тебя: нет лекарства лучше, чем спокойный и здоровый сон. Теперь самое время отправиться в сад и подышать вечерней прохладой. Жду тебя в верхней гостиной. Твой Нестор».
Что угодно, барышня? Одеваться изволите? подбежав ко мне, спросила Груня.
Да. Вот только во что, ума не приложу, призналась я.
Как это во что? А как же платье ваше?
Платье?
Неужто забыли? Вот же оно! Ваше любимое! Вспомнили?
Груня показала мне прелестное бело-голубое платье с лёгкими кружевами по неглубокой линии декольте, декоративной перекрёстной шнуровкой на светлом лифе и драпированными оборками на подоле.
Так что же? Наденете, Юлия Александровна?
Да, безусловно.
Я с любопытством расправила лиф небесного цвета платья, чтобы лучше рассмотреть его.
Погодите, барышня. Сперва корсет. Встаньте ко мне спиной. Да, вот так. Только держитесь за что-нибудь, чтоб и вам, и мне сподручнее было.
Я упёрлась ладонями в одну из четырёх колонн, которые обступали широкое княжеское ложе. Едва крестьянка застегнула за моей спиной плотно обхвативший всё туловище корсет, как я почувствовала, что мне уже не хватает кислорода, однако решила умолчать об этом.
Туго шнуровать не буду, так и быть, сказала Груня, и мне стало дурно от одной мысли о том, что сейчас на мне будут ещё и затягивать это орудие пыток, и без того вы, барышня, больно смотреть как отощали.
Несмотря на свои слова, она принялась за шнурование корсета с примерным усердием. Страх обморока от удушья повелевал мне немедля остановить её. В то же время я старалась крепиться.
Боже! не удержавшись, всё же воскликнула я.
Терпите, барышня, деваться некуда, сочувственно сказала Груня. Сами понимаете, что надо.
Я понимаю, но зачем же с такой силой? негромко возмутилась я.
Да где же с силой-то, барышня?! изумлённо возразила Груня. Сила нужна, чтобы землю пахать. А это сила разве? Хорошо, что ваша маменька не видит. Вы, видно, в болезни-то отвыкли. Но ничего, время пройдёт пообвыкнетесь.
Мне стало стыдно за свои глупые упрёки. «Разве может так вести себя дворянка?! взглянув на себя со стороны, мысленно воскликнула я. Мне предстоит переносить тяжёлые болезни без антибиотиков и сложных операций. Мне предстоит рожать детей без обезболивания и благо, если в присутствии хорошего врача. Я должна учиться быть терпеливой и выносливой!»
Да, ты права, я привыкну, сказала я. Не бойся, Груня, делай всё как следует!
Да всё уж, барышня, улыбнулась Агриппина и помогла мне, надевая платье, не запутаться в пышных юбках. Вы, видно, призадумались да не заметили, как я закончила.
Правда? Спасибо! обрадовавшись тому, что неприятная процедура наконец-то завершилась, поблагодарила я.
Да что вы, Юлия Александровна! Я нынешние хлопоты свои и за работу не считаю так, одно развлеченье. В деревне девки от зари до зари спины не разгибают. А я только к шелкам да кружевам прикасаюсь, к украшениям вашим да к фарфору барскому. И Нестор Виссарионович со мною как с подругой вашей благородною обходится. Всё бы хорошо, но против барыниной воли да бок о бок с Чёрным князем Прошу вас, барышня: уедемте домой! в голосе крестьянки послышалась горячая искренняя мольба. Барыня страшно гневаться будет! Уж который день вас в поместье след простыл, чай ищут уж, пруды проверяют, лес прочёсывают.
Разве мама не знает, что я здесь? остановив её, переспросила я.
Мне было трудно представить, что моя мать тоже живёт в конце восемнадцатого столетия, носит корсетные платья, управляет имением и владеет крепостными душами. Однако я не подала и виду, что что-то в Груниных словах смутило меня.