Мне было трудно представить, что моя мать тоже живёт в конце восемнадцатого столетия, носит корсетные платья, управляет имением и владеет крепостными душами. Однако я не подала и виду, что что-то в Груниных словах смутило меня.
Да откуда знать-то им, барышня? Вы же без спроса отлучились. Я говорила вам: «Не поезжайте, худо будет». Нет ведь, собрались, поехали. А я неужто одну вас отпущу, зверям или разбойникам на растерзание? самоотверженно призналась Груня.
Так нужно немедленно написать ей! я смело направилась к столу, завидев на нём позолоченную чернильницу, чистую бумагу и перья. Сообщить, где я и с кем, чтобы она не волновалась. Написать, что я жива, здорова, что решила выйти замуж.
За кого? За Нестора Виссарионовича замуж?! изумлённо переспросила Груня. Да у неё сердце разорвётся, коли вы ей так напишете!
Почему же?
Как почему? Ведь вся округа знает. она резко понизила голос. Сами слышали, что о Чёрном князе говорят. Нехристем кличут его, убивцем, умалишённым кровопийцей, а иные и сатаной во плоти. И о Несторе Виссарионовиче судачат, что колдун он, в церкви не крестился, развратник страшный, с ведьмой как с женою жил. Но вы не печальтесь, Юлия Александровна. Может, маменька ваша передумает да согласится на ваш брак. Она же не знает, какой Нестор Виссарионович на самом деле благородный и добрый человек. Поглядите лучше, как вы хороши! она подвела меня к высокому, обрамлённому причудливой готической рамой зеркалу.
Я замерла в восхищённом изумлении, увидев со стороны свою талию, ставшую не толще, чем шея упитанного мужчины, и пышный подол из нескольких широких юбок. Воздушное голубое платье формировало гордую королевскую осанку, почти полностью обнажало мои тонкие руки, приподнимало и красиво подчёркивало грудь.
Какую причёску желаете, барышня? выкладывая на комод из шкатулки диковинные украшения и гребни, осведомилась Груня.
Любую на твоё усмотрение, ответила я.
Крестьянка причесала меня, собрав длинные волосы в неплотный и пышный высокий пучок и оставив у висков по одному естественному локону. Завершив причёску несколькими серебристыми заколками, Груня припудрила мне лицо, шею и плечи, а также помогла надеть жемчужные серьги, ожерелье и браслет.
Похолодало нынче, накидку и перчатки не забудьте, заботливо напомнила Груня. Ах, барышня, как же вы хороши! Отпускать прямо страшно! Может, пойти мне с вами?
Тебе не о чем волноваться, Груня, надевая светлые ажурные перчатки, поспешила успокоить её я. Нестор не даст меня в обиду.
Будьте благоразумны только, барышня. Сказывают, Нестор Виссарионович одним только взглядом любую женщину может соблазнить. Сами себя не погубите, Христом Богом молю!
Уж не ревнуешь ли ты? заглянув в глаза Груне, шутя спросила я.
О чём вы, Юлия Александровна?
Ну, Нестор Виссарионович барин видный, мог и приглянуться.
Господь с вами, барышня! Как можно девке крепостной о дворянине мечтать? опустив глаза, грустно улыбнулась Груня. Никогда барин крестьянку под венец не поведёт. Уж я-то знаю. Иным удастся барина красою прельстить да ночку-другую с ним скоротать, а толку-то? Одни страдания потом, особливо если ребёночек выйдет. Да и не по мне распутство всё это. За ровню свою уж лучше замуж. Ну, идите, барышня, коли не страшно вам. Храни вас Господь!
Я собрала с постели самые красивые и крупные листья и перевязала букет лентой, чтобы взять его с собой на прогулку. Затем я вышла в полутёмную, завешенную тяжёлыми портьерами и большими старинными портретами залу. Кое-где, в неосвещённых глубоких нишах виднелись жутковатые статуи людей и чучела хищных зверей.
Нестора сидел в другом конце комнаты с раскрытой книгой в руках. Стараясь приглушать звон каблуков и шелест длинных пышных юбок, я медленно преодолела половину разделявшего нас расстояния и остановилась, чтобы полюбоваться аристократически бледным профилем любимого лица.
Молодой князь был полностью поглощён чтением. Его сосредоточенные и серьёзные глаза не отрывались от слегка пожелтевших книжных страниц.
Нестор! осторожно окликнула его я.
Он обернулся на звук моего голоса и на миг-другой замер. Не сводя с меня пристального восторженного взгляда, Нестор плавно опустил книгу на стол и начал медленно приближаться ко мне. Я неторопливо шла к нему навстречу и несмело смотрела в его огромные горящие глаза, с трепетом любуясь ими и немного боясь их искушающего пламени.
Я потерял дар речи, увидев вас, сударыня, оправдался он, остановившись от меня на расстоянии вытянутой руки.
Я не знаю, идёт ли мне всё это, но теперь у меня не остаётся выбора, бросив взгляд на пышный подол, в свою очередь оправдалась я.
Вы напрасно сомневаетесь, сударыня. Это платье чудесно оттеняет вашу грацию и красоту, произнёс Нестор. Как тебе спалось, душа моя?
Очень хорошо, честно ответила я. Я чувствую себя намного лучше.
Тогда, может быть, немного прогуляемся? На улице прекрасная погода.
Да, пойдём. Мне как-то неуютно здесь.
Хорошо. Но перед этим послушайте одно стихотворение, сударыня, неожиданно сказал он.
С удовольствием, кивнула я, присела рядом с ним на диван и вся обратилась в слух.
Со страхом божиим выпускаю крик грешной души на ваш строгий суд.
Читайте, князь! сгорая от нетерпения, с улыбкой умиления поторопила его я и услышала следующее:
Она прекрасна, словно лебедь белая,
Как перистое облако легка.
О, как пленяет лаской неумелою
Её на диво хрупкая рука!
Уста чаруют негой целомудренной,
Глаза сияют ярче всех лучей,
Она вошла взошла звездою утренней,
Навек развеяв мглу седых ночей.
О сон мой, сон полночный искушающий,
Ты сжалься надо мною, прекратись!
Дай видеть наяву рассвет, сгорающий
В крылах её, что томно рвутся ввысь.
Она прекрасна, словно лебедь белая.
Слова бессильны, чувств не передать.
Благослови, Господь, мечту несмелую
Жизнь за земного ангела отдать!
Нестор заговорил, и целый мир померк для меня, словно на землю внезапно опустилась, расправив необъятные чёрные крылья, огромная птица по имени Ночь. Все эти слова он произнёс, неотрывно глядя мне в глаза. Каждое движение его тонких и благородных уст завораживало.
Кто автор этих строк? спросила я по окончании стихотворения.
Он перед вами, сударыня, ответил он. Он не поэт, но любит поскрипеть пером в час безделья, когда ни опыты, ни книги не занимают его. Осмелюсь спросить. Как по-вашему, сударыня? Эти строки хороши?
Тут я почувствовала, что моё стойкое к любовным соблазнам сердце вновь начинает стремительно таять как мороженое под лучами яркого летнего солнца.
Нестор!.. слетело с моих уст его звучное и гордое имя.
Больше я ничего не смогла произнести, пленённая загадочным сиянием его неподвижных фиолетовых глаз и призрачно застывшей в правом уголке губ виноватой улыбкой.
Волна неукротимой мучительной нежности накрыла меня с головой. Я самозабвенно прижалась к нему и, дотянувшись до его слегка колючей щеки, покрыла её лёгкими и тёплыми поцелуями. Целуя любимого, я ощущала, как одна его рука осторожно и ласково гладит мои уложенные в причёску волосы, а другая мягко, но властно обвивает мой стан.
Я люблю тебя, прошептала я. Прости, что я так редко говорю тебе это. Я знаю, что я слишком холодная, слишком строгая. Но когда мы станем мужем и женой, всё будет по-другому я тебе обещаю.
Господь с тобой, Юля. Какая же ты холодная? Нет! с чарующей виноватой улыбкой признался он и, несколько мгновений со вниманием подержав мою руку, неожиданно заговорил о нашем будущем. Да, ты скромна и сдержанна, но вместе с тем очень добра и ласкова. Ты способна любить и ты любишь, Юля. Я не могу заглядывать далеко в будущее, однако события предстоящего года вижу отчётливо. Я уже ясно вижу тебя, Юля, такую же юную и милую, но вместе с тем совсем иную. Без боязливой скованности в движениях и светлой грусти в изумрудных глазах, но с совсем иным, уже не девичьим румянцем на чуть пополневших щеках. Такую женственную, величавую как лебедь, такую красивую. Пройдут всего пара недель после нашего венчания, и ты научишься смеяться так, как никогда не смеялась. И любить так, как никогда не любила. Самозабвенно, безудержно, безрассудно. Ты откроешься мне как прекрасный душистый цветок солнечному свету, но душа твоя навек останется для меня самой интересной в мире загадкой. Но даже не это самое чудесное, Юля.
А что же? задыхаясь от приятного волнения, спросила я, однако он как назло приостановил свою речь и испытывающе посмотрел мне в глаза. Что же, Нестор?