Он радостно заскулил и завилял хвостом, еще сильнее размазывая помидоры по ковру.
Я не удержалась и рассмеялась: Шеймуса не волновали никакие препятствия, не волновало вообще ничего, кроме его цели. Я запустила руку под диван, пошарила там и достала ломтик поджаренного багета с остатками брускетты. И отдала его Шеймусу.
Не верится, что ты это сделала, раздался голос Криса за моей спиной.
А ну да. Просто я махнула рукой в сторону разбитых тарелок и красных пятен от помидоров. Мы бы навряд ли уже стали это есть
И все-таки не стоило его поощрять за такое поведение.
Сказал человек, который не особо любит собак! усмехнулась я.
Вообще-то Крис был прав, но признавать это мне не хотелось. Во всяком случае, не в тот момент, когда я сижу на влажном перепачканном ковре среди осколков и томатных пятен. Ни за что. У меня еще оставалось достоинство.
Не то чтобы я до этого вообще не имел дело с собаками. У моих родителей была собака, но ей никогда не давали ничего со стола.
Мне захотелось передразнить его тем самым детским голосом, которым канючат дети, выглядя при этом так, словно лимон проглотили, но это в очередной раз подчеркнуло бы мое поражение. Оставалось только искать поддержки у моего партнера по преступлению, который, уверена, поддержал бы меня, если бы не был так сильно занят, вылизывая ковер.
Ладно, ладно, я поняла. Можешь просто придержать его, пока я все не уберу? ответила я.
Не могу. Сама его держи, а я буду убираться.
Ого! Что ж, ладно. Удерживать собаку определенно лучше, чем наводить чистоту. Вот и нашелся плюс в том, что Крис побаивается собак.
Когда Крис закончил прибираться и никакой еды не осталось, Шеймус перестал рычать и выть на него. Может, Шеймус решил, что Крис пришел отобрать нашу еду, и успокоился, как только ее не стало?
В конце дня Шеймус уже спокойно спал. Поправочка спал до тех пор, пока Крис не наступил на него ночью по дороге в ванную.
Аррр! Гав! Гав-гав-гав! Аррра-а-а-у-у-у! Что с собачьего переводится как «Идиот! Ты, перепугал меня до смерти! А хочешь, я тебе ногу откушу?!» Шеймус запрыгнул на кровать с моей стороны и развернулся к Крису. Он дрожал, но по-прежнему был готов выражать свое недовольство в самых незамысловатых выражениях.
Несмотря на то что Шеймус довольно бодро запрыгнул на кровать, я приподнялась и ощупала его на предмет каких-либо повреждений.
Что произошло? я включила свет на прикроватной тумбочке.
Крис стоял голый в коридоре и выглядел еще более растерявшимся и испуганным, чем Шеймус.
Я его не заметил. У него две лежанки, на первом и втором этажах, а еще диван и кресло, но он спит посреди коридора!
Ты наступил на него?
Не наступал! Я пытался обойти его и чуть не споткнулся.
Он испугался, я обняла Шеймуса; он чуть подался в мою сторону, но взгляда от Криса не отвел.
Он ипохондрик!
Как собака может быть ипохондриком?
Он притворяется, я не наступал на него!
Ты и не наступал. Все в порядке, ответила я, почесывая живот Шеймуса: пес удобно разлегся на кровати, беззастенчиво заняв место Криса. Иди, куда шел, и возвращайся.
Когда Крис подошел обратно к кровати, Шеймус не обратил на него никакого внимания и не выразил ни малейшего желания освободить ему место.
Помощь бы не помешала, заметил Крис. Ты смеешься надо мной?
Прости! Это забавно. Он обычно не лежит на кровати, но в этот раз сделал исключение.
Ага, интересно, с чего это вдруг?
Они оба явно друг другу не понравились. Я убеждала себя, что могло быть и хуже. Что, если я как-то дала Шеймусу понять, что Крис был временным явлением в моей жизни, а Шеймус постоянным? Неужели мы так быстро с ним сроднились?
У нас установился распорядок дня прогулки, обнимашки, общий прием пищи (точнее, я делилась своей едой; пища Шеймуса меня не прельщала), но в пятницу вечером обязательно Крис. Охлажденное вино или шампанское, разожженный камин, негромкая музыка Шеймус все усложнял бросался на Криса, таскал нашу еду. Коктейль из креветок, сыр, крекеры, клубника, пицца, фаршированные грибы, кесадильи, эклеры таков был рацион Шеймуса по пятницам.
Несмотря на то что я больше не оставляла тарелки с едой в комнате без присмотра, Шеймус обучался с невероятной скоростью. Он быстро сообразил, когда мы с Крисом начинали целоваться, тарелки оставались без присмотра. Шеймус бросался к тарелке и сжирал все, что только успевал.
Это происходило так часто, что я начала готовить безвредные для собак закуски. Бигль, поглощающий все без разбора, мог отравиться шоколадом, орехами, виноградом, луком или чесноком.
Со временем готовка по выходным легла на плечи Криса он либо приезжал с пакетами продуктов, либо ходил в магазин в субботу утром. Мое правило «встречаемся каждые вторые выходные» начало нарушаться: Крис стал навещать меня чаще, и в конце концов Шеймус решил, что появление Криса означает появление еды. Крис постепенно стал Кормильцем. Так Шеймус перестал на него рычать и начал с таким же нетерпением ждать его приезда, как и я. Пес с тревогой бродил по дому в пятницу вечером и время от времени заглядывал мне в глаза: «Ну, где там Кормилец?» Если Крис приходил позже обычного, Шеймус ждал его у ворот во внутренний двор.
Я прекрасно знала, что ждет он вовсе не Криса, но сам Крис был польщен, думая, что завоевал доверие пса. До тех пор пока Шеймус не разуверил его в этом.
Однажды субботним вечером, когда Крис готовил ужин, он обнаружил, что ему не хватает одного ингредиента.
Детка, ты случайно не брала заварной хлеб?
Нет, я вообще его не видела.
Мы поискали в шкафах, проверили столешницы, Крис дважды дошел до своей машины, предположив, что случайно оставил там сумку с продуктами.
Хлеба нигде не оказалось. Тогда Крис вернулся в столовую и обошел кухонную стойку по кругу: упаковка от хлеба валялась на полу в окружении немногочисленных крошек, а на стене рядом красовались отчетливые отпечатки собачьих лап.
Ты не поверишь, произнес Крис.
О черт! Опять Шеймус?
Вот тебе и ужин с заварным хлебом
Неужели он сожрал буханку хлеба?! я огляделась, но собаки поблизости нигде не было. Шеймус! Шеймус!
Тишина. Я поднялась наверх. На кровати пусто. На кресле в библиотеке Шеймуса тоже не было, хотя он любил сидеть там, когда Крис приходил. Я вернулась к себе в комнату, где в углу находилась его лежанка. На ней он и оказался: Шеймус лежал на боку, при этом живот его был вздутым, как у змеи, которая только что заглотила яйцо целиком.
Я коснулась собачьего живота: он казался натянутым до предела. Что случится, если Шеймус попьет воды? Можно ли ему? Поможет ли вода быстрее переварить буханку хлеба? Я знала наверняка, что он заглотил ее за пару секунд. Может, отвезти его в неотложку?
Крис был более спокоен.
Он не в агонии, а просто обожрался. И даже не подавился! Надо просто подождать, рассмеялся он.
Не смешно!
Не смешно? Посмотри на него! Крис указал на Шеймуса; тот слабо приподнял голову.
Да, в целом Шеймус и правда выглядел довольно забавно. Я тоже рассмеялась. Может, он извлечет из этого хоть какой-то урок, помимо того, что заварной хлеб не самое вкусное лакомство.
Ужинали мы с Крисом без хлеба, а после поднялись наверх в ванную. Проводить время в ванне становилось нашей традицией. Так начинались наши выходные неторопливое исследование друг друга и осознание того, что между нами, вероятно, существует нечто большее, чем хороший секс и приятное времяпрепровождение. Возможно только возможно, между нами и вправду что-то было
Но Шеймус ненавидел эти моменты.
Он ненавидел все, что было связано с Крисом. Он заглядывал в ванную, подходил, гавкал, уходил. Если у нас была с собой какая-то закуска, то Шеймус вставал на задние лапы, клал передние на бортик ванны и пристально на нас смотрел. Если виляние хвостом не приносило плодов (то есть всю еду, что у нас была), он начинал завывать. Громко, вызывающе. И это совсем не добавляло романтики.
Однако после заварного хлеба Шеймусу явно было нехорошо. Отходя от этого объедания, он дал нам редкую передышку от своих выходок, и мы неспешно отмокали в горячей воде и щекочущих пузырьках, окруженные тишиной, паром и светом свечей.
Тридцать спокойных минут спустя я уловила какой-то шум. Скребущий звук с другой стороны стены. Неужели мыши?
Ты тоже это слышишь?
Крис прислушался.
Да. Будто что-то копают. Звук словно из-за стены.
Может быть, это крыса?
Пока мы прислушивались, шум становился все громче. Все настойчивее и быстрее. Я выскочила из ванны, на ходу заворачиваясь в полотенце.
Чтобы эта огромная ванна поместилась в комнату, предыдущие владельцы дома объединили ванную комнату с одной из ближайших гостевых спален, убрав из нее шкаф. Таким образом, гостевая спальня стала наполовину ванной, наполовину гардеробной. Меня это устраивало.