Как поживает крылатая царица? Кажется, от нее давно не было вестей.
Могло ли быть так, что Дорэль держала обиду на свою женщину? Вполне возможно. Ламэль пренебрегала своими обязанностями по наблюдению, когда Порывистая читала письма от второй царицы. Дурфы слишком чувствительны, мало ли что она там пишет? Анор бы сильно разозлилась, узнай она о подобном. Отчитываться приходилось и за письма, так что изредка жрица интересовалась у Аэль положением дел в тылу, передавая лишь то, что ведала сама царица.
Аэль повела неоднозначно плечом. Царица устроилась, подавшись вперед за зуб, колено согнулось и приняло на себя тяжесть руки, что все еще была «протезом» в глазах дочерей. Баргустка присматривалась в даль. Волосы колыхал ветер, волнами пускал за спину. Новые пряди все больше обретали жара, хотя концы еще несли в себе седину былых времен. Такими пятнами рыжего и белого являлся цвет царицы Огня и Воздуха, что все больше включала в себе обе полярности, преломляя зрение и нравы.
Думаю, что сердится. Ей хочется свидеться, а свидеться рано. Истину так не утаить, когда она открыта глазу, Ламэль, а она к ней не готова. Да и многие дочери тоже.
Брови нахмурились непроизвольно. Этот вопрос серьезно тревожил Аэль, гораздо больше, чем будущее в войне. Найти источник заразы это стало целью жизни для царицы. Наследие Фаврир. Великая видела и искала причину бесов на земле, а ее женщине суждено продолжить путь, заменить под шквалом ударов. Но что будет с дочерьми, когда они узнают? Что их сестры все больше меняются. Появляются те, в чьих жилах течет не только бесова, но и звериная кровь? Как тогда быть? И насколько ярко отразится это изменение на гутах?
Рано или поздно изменение всплывет. Пока Аэль видела их и чувствовала, тех, кто обратился. Взгляд царицы всегда был зорким, а чутье зверя оказалось еще хлеще. Вожак должен следить за своей стаей и Аэль следила зорко. Прикрывала и скрывала их уходы, но там, где ее нет лично, уже был ропот, что волки бродят у лагеря по ночам и не нападают. А может это сестры те, что молчаливы, обращаются? Нет. Быть не может. Только Ламэль видела, она знает и молчит, как и царица, на все странные высказывания.
52
Если царица до сих пор не заявилась в лагерь, значит её что-то удерживает. Столица без неё проживет день-другой. Но от гнева ли не приходит?
Женщина вздохнула, отмерив шагами путь до противоположной стороны от Аэль.
Изменения. Они коснулись многих, доставив проблем не только изменившимся, но и самой царице, в то время как вторая ничего не знала. Порой информация была куда более важна, чем все прочее. Учитывать приходилось многое, как и вероятность того, что обвинят в недоверии. Обида за отсутствие встреч и сокрытие истины имели разный вес. Вторая всегда перевешивала и не в лучшую сторону. Ламэль не оставалось ничего, как не вмешиваться в дела семейные до тех пор, пока это не затронет дела Анор и её интересы.
Больше жрицу отвлекали вопросы, связанные с сестрами, которым удалось избежать смерти от встречи с вервульфами. Однажды все тайное станет явным. Великими уже был назначен тот день, когда раскроется секрет по крайней мере Порывистой. Время и богини все расставят на свои места, а пока Ламэль лишь наблюдала за судьбами тех, кто окружает её на жизненном пути. В рассказе Анор обо всем произошедшем не было воли Лукавой.
Как бы там ни было, а в скором времени лед сдвинется, реки Милосердной вновь зашумят, а спрятаться от лучей Огненной будет вряд ли возможно.
Ламэль никогда не говорила прямо, как и многие в её касте. К этому и Аэль уже была привычна, впрочем, как и к тому, что больше дозволенного Лукавой теневая не говорила. Хотя порой и сама доподлинно не знала всего, что ведает Великая, а понимание приходило со временем. Стоило лишь удивляться, ведь лед уже сошел с рек.
Аэль только кивнула со вздохом. Тяжело, но уже привычно. Спорить не было никакого смысла. Очень скоро истину будет не укрыть. Только где грянет гром? Пока еще Порывистой не удавалось найти этот будущий взрыв и его обезвредить, сокрыть. Возможно только решить, что делать, когда вспыхнет первый очаг и затем.
Мы уже достаточно вместе, Ламэль, чтобы не грустить о таких вещах. Расслабься, танцующая ведьма Лукавой. Может быть именно покровительством Ночеликой нас соединяет дружба, а может нечто большее, но верь, что не напрасно этот путь.
Дни тянулись, как и череда встреч с врагом. Изнурительные битвы, а после еще больше изнурительная борьба за жизни. Она выпадала рукам милосердных и самих воительниц, что в агонии кричали и силились не потерять сознание. Раны, оставленные вервульфами всегда были страшнее, а справиться с ними удавалось не без последствий. Роптания были не безосновательны и это Лора знала наверняка.
Радостью окрашивались те дни, когда Великие дарили той или иной своей дочери гута. Узнавать о том первой было не просто приятно. Надежда на будущее, что уже мелькало впереди. Её дарили вести о пополнении. Других сестер осматривали по возможности, помогая справиться с симптомами, которые докучали обремененным.
Прежде их переходы через Врата были нежелательны и страх того, что подобное может плохо сказаться на плоде вскоре прошел. Каждый переход сказывался лишь положительно, придавая сил халра. Возможно, так Небесная проявляла свою милость и защищала хал с гутом от предстоящего.
Удивительным было лишь то, что у воительниц, которые сами встречали удары вервульфов, или их женщины, были странные изменения и в развитии детей. Девочки отличались и для милосердной то было очевидно. Впервые, когда Лора почувствовала это, она тут же обратилась к Маюриэль с просьбой осмотреть в следующий раз халра. Поднимать шумиху не стоило, так что рассматривался вопрос с изменением духа лишь двумя целительницами.
Первый гут с признаками отличными от простых гутов ещё не родился, но его хал уже готовилась. Скоро появится девочка, первая, которой выпадет нелегкая доля. Как такое примут сестры? Дух её полнится силой, под стать волчьей. В ином новая дочь была полностью здорова, а течение беременности протекало без осложнений.
Милая,
Тихо обратилась утомленная Лора, подошедшая с объятиями со спины Каски. Столько всего выпало на долю их. Сначала разлука с малышками, следом и весть о том, что Лари наделили даром открывать Врата. Вся эта война и лишь рядом с Каской возможно было дурфе найти покой. Пока была возможность, женщина старалась подарить тепло и любовь своей женщине.
Я соскучилась.
Нежно шептала крылатая те слова, что предназначены были одной воительнице. Тонким носиком баргустка потерлась о ладонь супруги, которую поднесла к лицу и следом усыпала поцелуями. Каска устала. Только разложила вещи после очередного перехода и кажется уже едва держалась на ногах. Даже крепкому Скрытому Клинку долгие переходы давались очень тяжело, хотя в рядах дочерей появлялись те, кто был еще крепче, выносливее, но их отличало то, что они выжили уже не одну битву с вервульфами и не пали от их когтей и клыков.
Их боевые навыки ценились, как и способность быть крепче остальных, хотя также была часть дочерей, что открыто их сторонилась и даже ненавидела. Ходили слухи, что те, кто лишились глаза, пальца или конечности, снова их вернули, когда пересилили недуг схватки. Но все эти россказни напоминали обычные пьяные байки, а их на фронте было не много. Все же что только не померещится, когда не спишь почти седьмицу и шатаешься, что уснуть даже в снегу будет уютно?
Каска многое пропускала мимо ушей и концентрировала свое внимание на молодых воительницах. Оставлять их в живых, защищать и оберегать становилось все тяжелее. Первые борозды шрамов уже покрыли молодые тела, уже в глазах пропал страх, но порой возвращался при виде огромных волков. Молодняк не страдал от скверны бесов, переняв наследие крови тех, кто сражался у Запретного города. Дар, что дала Огненная, спас тогда тысячи, он горел и сейчас в сердцах юных дочерей.
Перышко ты мое. Не видела Лари? Кажется, наша девочка теперь совсем не уходит от Дев.
Ммм, а мне жалуются, что все как раз наоборот.
С мягкой улыбкой произнесла женщина, вдыхая родной запах. Дом, уют, родина. Всё это было рядом лишь с ней одной. С воительницей, которую избрало сердце за добрые глаза, ласковые руки, мягкие губы и открытую душу. Каска не сторонилась её в самом начале. Приняла дурфу, когда мир еще был шаток.
Наставница при любой возможности просит поговорить с ней. Говорит, что сбегает и совсем не желает познавать то, что даровала ей Великая. Но что мы можем сделать? Нашим девочкам выпала нелегкая доля, не хочу давить на них.
Лора обошла любимую, устроившись у её груди. Так близко подпускали только её, хал гутов Каски. Поцелуй не заставил себя долго ждать. Полный весенней нежности и тепла, точно капель оповещающая об окончании холодов.