Вытянув вперед ушибленную ногу, принимаюсь с пристрастием разглядывать бордовую припухлость на коже ниже колена. Легкий скрип двери заставил меня вздрогнуть от неожиданности и поспешно опустить пониже подол легкого платья цвета словной кости. Упрямо смотрю в сторону окна, пока не ощущаю едва заметное прикосновение мужской ладони к своим распущенным темным волосам. Ласка настолько невесомая, что на мгновение я даже задумываюсь о том, что мне это почудилось. Ноздри трепещут, когда ощущаю рядом уже более выраженный аромат кедра и лимона. Я поднимаю голову и снизу вверх смотрю на подошедшего ко мне вплотную Давида.
Где болит? хриплый голос брюнета звучит мягко и сочувственно.
Крепкие пальцы властно обхватывают мой подбородок, и мне ничего не остается, как посмотреть прямо в агатовые глаза. Мне так плохо, что почти не стыдно, что мужчина вот-вот увидит мои готовые пролиться слезы. Большой палец нежно ласкает дрожащий подбородок, и я решаюсь ответить.
Там, где никому не видно, тихо шепчу, ощущая, как тут же по щеке медленно ползет крупная, словно прозрачный кристаллик, слеза.
Я вижу, как на скулах Давида перекатываются желваки. Он медленно проводит пальцем по чувствительной коже моей щеки, смахивая соленую слезу.
Мирьям
Почему, Давид? спрашиваю прерывающимся от полноты чувств голосом у брюнета. Почему любовь забыла обо мне?
Садулаев смотрит в мои глаза как-то по-мужски уверенно.
Ты просто не хочешь ее замечать, Мирьям, низкий баритон Давида ласкает слух. Любовь рядом только протяни руку.
ГЛАВА 4
Резким движением скидываю со своего подбородка пальцы Давида и порывисто встаю с кровати. Меня до дрожи смущает то, какие я испытываю чувства, когда шершавые подушечки его пальцев ласкают кожу моей заалевшей щеки. Так нежно, так чувственно Вскидываю голову, чтобы посмотреть на Давида. Меня буквально пронзает током, когда мужчина на мгновение переводит взгляд с моих глаз на слегка тронутые нежно-коралловым блеском губы. С растерянностью отмечаю, что Садулаев такой высокий, что я едва достаю ему до плеча. Настоящая гора! Несмотря на негативные чувства, пожирающие меня изнутри, я вдруг с удивлением осознаю, что рядом с ним чувствую себя по-настоящему хрупкой и женственной. Вижу в черных, как кофе, глазах мужчины что-то похожее на восхищение и обожание. Давид, словно касаясь, скользит взглядом по чертам моего лица и останавливается на разметавшихся шелковистым потоком прядях волос.
Я больше не верю в любовь! срывается с моих дрожащих губ.
Прежде, чем я продолжаю, меня неожиданно пронзает догадка. Широко распахнув глаза, я смотрю в лицо Давиду.
Ты вед знал, да? Знал о том, что Макарова беременна от Максута? мне с трудом дается каждое слово. В горле будто застрял ком, который не то, что говорить, он дышать мешает.
Давид молчит, но его взгляд красноречив, как никогда. Боже, он знал! Все они знали Одна я дура. Глупая, наивная, доверчивая. Господи, ну почему?!
Почему ты ничего не сказал мне раньше? требую ответа от Садулаева.
Он пожимает широкими плечами, а затем нервно провидит пятерней по волосам цвета ворона крыла.
Я, в отличие от тебя, не стремлюсь и не желаю причинить боль, Мирьям. Правда заключается в том, что я не хотел тебя огорчать.
Не желаешь огорчать, значит? саркастически хмыкаю, сузив глаза. Дерзко поднимаю подбородок, от чего мои длинные серьги с брильянтами колышутся. А для чего тогда собираешься потащить меня в Африку? В этот дурацкий Непал
Всю злость и разочарование я щедро выливаю на Давида.
Он усмехается, высоко приподнимая одну из густых бровей. Садулаев выглядит так, как будто одновременно удивлен и заинтригован.
Милая моя, а тебя не смущает, что республика Непал расположена не в Африке, а в Азии?
Мои щеки вспыхивают алым румянцем, когда я в полной мере осознаю свой промах, но на смену смущению поднимается волна негодования.
Как часто ты прогуливаешь университет, Мирьям? голос Давида стал серьезным и настойчивым. Отец в курсе, что у тебя проблемы с посещением и успеваемостью?
У меня от страха перехватывает дыхание. Откуда он узнал?! Это просто невозможно, если только ОН следил за мной! Да ну! Нет, не может быть. Зачем ему это? Ведь я все это время была невестой Максута. Прикусываю губу, лихорадочно думая, как выкрутиться из этого вдруг ставшего опасным диалога. Если отец узнает Вдоль позвоночника пробегает холодок. Мне очень хочется обхватить себя руками за плечи в защитном жесте, но сдерживаюсь.
Я болела! поспешно подхожу к окну, что занимает почти всю стену гостевой комнаты и поворачиваюсь спиной к Давиду.
Так будет проще лгать, с отцом всегда прокатывает. Взгляд лихорадочно скользит по великолепному ухоженному цветнику Динары Исаевны.
Мне мне было не хорошо. И я сочиняю на ходу басню для «жениха».
отправилась в клуб, хмыкнув, продолжает за меня Давид. Врать не хорошо, кошечка, кидает небрежно в мою сторону Садулаев, заставляя непроизвольно обернуться, а лазить через окно и вовсе опасно.
Кошечка Так он называл меня ночью, когда мы были вместе. Краснею под внимательным взглядом. Губы непроизвольно приоткрываются, когда я словно наяву ощущаю скольжение шершавых подушечек мужских пальцев по своей гладкой коже.
«Черт! Так, значит, он в курсе насчет того эпизода с днём рождения лучшей подруги, но, наверняка, не знает про другие», успокаиваю себя в надежде, что Садулаеву сообщили об этом инциденте общие знакомые.
Недовольно поджимаю пухлые губы и вновь отворачиваюсь к окну.
Я не вру. У меня было воспаление, Давид. По-женски! добавляю, желая смутить мужчину подробностями.
Они же такие чувствительные, когда дело касается женских недомоганий. Прячу улыбку, представляя, как Давид отступит и закроет тему. Но о чем это я?! Садулаев взрослый мужчина, а не зелёный юнец с моего потока. Его не так-то просто смутить. Нервно трогаю тоненький ремешок, обвивающий мою талию. Боже, хоть бы поверил! Не хватало ещё пробоем с отцом! Я ведь и правда злостная прогульщица.
Воспаление? переспрашивает он.
Я буквально чувствую, как чувственные губы Давида растягиваются в скептической улыбке.
Ну, если только воспаление хитрости, милая.
Не выдерживаю этого спокойного тона и завожусь с полуоборота. Оттолкнувшись от подоконника, преодолеваю быстрым шагом расстояние между нами.
Какого черта, Садулаев?! восклицаю, складывая руки на груди, и замечаю, что взгляд Давида от моего движения опускается ниже к вырезу платья.
Чтобы он не пялился, куда не следует, раздраженно перекидаю тяжёлую копну волос на плечо, прикрывая бурно вздымающуюся от злости грудь.
Зачем ты следишь за мной? Что тебе надо?! кидаю в него вопросы, словно остро заточенные кинжалы.
Я просто беспокоюсь о тебе. Что в этом такого? Если забыла, напоминаю, что ты моя будущая жена.
Это не значит, что за мной надо шпионить? бубню, слегка тушуясь под взглядом темных глаз. Давид
За секунду меняю выражение лица, делая совершенно невинный взгляд. Хлопаю ресницами, приоткрываю губы. Я знаю, что они у меня красивые. Далеко ни один поклонник восхищался ими и почти писал оды их волнующей форме, похожей на лук Купидона. Руки тянутся к вырезу его рубашки, и я делаю вид, что заботливо поправляю верхнюю пуговицу.
Давид тяжело сглатывает, когда я нежно провожу ладонями по хорошо выраженным мышцам, что читаются под тонкой тканью рубашки. Кажется, у Садулаева, как и у любого мужчины, есть ахиллесова пята.
Что, Мирьям?
Когда хриплый голос касается моего слуха, ощущаю, с какой силой колотится сердце Давида о рёбра. Привстаю на цыпочки и жалобно тяну:
Ты ведь ничего не расскажешь моему отцу? Пожалуйста, Давид, смотрю на него умоляющими глазами такими, как у кота из мультика «Шрек».
Уголок губ Садулаева еле заметно дергается, и на его лице появляется обаятельная белозубая улыбка.
Мирьям, Мирьям качает, усмехаясь, головой.
Впервые вижу, чтобы Давид смеялся. Такой приятный смех, низкий с хрипотцой. Замечаю, что в отражении его глаз горят золотистые искорки, смягчая суровый мужественный образ.
Давид перехватывает мои беспокойные руки у себя на груди и тянет одну ладонь к своим губам.
Затаив дыхание смотрю, как твердые мужские губы опаляют чувствительную кожу кисти. Следующие слова Садулаева заставляют меня буквально взвиться.
Я бы с радостью, но боюсь, не могу промолчать, Давид выпускает мою руку из широкой ладони и скучающим тоном продолжает: А как ты думала? Меня волнует твое образование. Ты же будущая мать моих детей.
Как только он это произносит, вся напускная покорность маскарадной маской слетает с моего лица.
Ты, цежу сквозь зубы, прищурив яростно сверкающие зеленые глаза, высокомерный, гадкий
Противный, невыносимый Мирьям, ты начинаешь повторяться, осаживает меня Давид, заставляя проглотить именно те эпитеты, которые он произнес. Эти слова уже готовы были сорваться с моих губ. Придумай что-нибудь другое, милая.