Какая ты у меня хорошенькая донеслось до меня его воркование. Вся в маму.
Я и забыла, каким нежным и заботливым он может быть. Плохое смыло хорошее. Обида на его нежелание делать меня чем-то большим, кроме как сожительницей, была сильнее его доброты ко мне.
Вася закряхтела, чем отвлекла меня от тяжелых мыслей и полностью переключила мое внимание на себя.
Надо будет снова отъесть эти щечки, да? продолжал ворковать Глеб.
Было странно видеть его таким. То, что он сразу принял дочь, поверив мне на слово Он ведь должен был сначала проверить мои слова, так? Неужели сомнения не посещали его голову? Сколько на этом свете женщин, воспользовавшись доверием мужчин, обманывали их, выдавая чужого ребенка за
О чем ты думаешь? прервал Глеб мои размышления.
Ни о чем, соврала я, нервно облизывая губы и вздыхая. Не стоит ему знать о моих сомнениях. Поверил и поверил. Мне же лучше, не нужно ничего доказывать с пеной у рта. Неизвестно, как бы я отреагировала, потребуй он провести анализ ДНК.
Я слишком хорошо тебя знаю, Маруся. испытывающе глянул он из-под бровей. И я очень не люблю, когда ты мне врешь.
Почему ты так просто мне поверил? понимая, что этот вопрос не даст мне покоя, спросила я.
Не знаю почему, но мне было важно знать это.
Потому что я знаю твою натуру, Муся. Даже ради денег и помощи ты не стала бы выдавать чужого ребенка за моего. Будь она чужая, ты бы просто вернулась ко мне, зная, что я не откажу тебе.
Это было бы слишком самонадеянно для меня, невесело хмыкнула я.
Почему? в полном недоумении свел он брови на переносице.
Потому что миллионеры, а тем более графы, не станут ждать бывшую любовницу, чтобы принять ее обратно и решить все ее проблемы.
Я никогда не считал тебя любовницей! недобро сверкнул он глазами в мою сторону. Я всегда считал тебя особенной, родной Кем-то, кто понимает меня и поддержит, и кого поддержу я. Деньги никогда не играли роли в наших отношениях, которые ты в своем уме окрестила чем-то позорным и
Яха-яха-яха! внезапно расплакавшаяся дочь прервала его пламенную речь, и мы оба полностью сосредоточились на ней, забыв про свой разговор.
Кажется, лекарство перестает действовать, вздохнула я, забирая малышку. Ну всё, моя хорошая, всё. Уточка моя, мама рядом, потерлась я носом о ее щеку так, как она всегда любила.
Остался час пути. Как думаешь, она заснет? обеспокоенно спросил Глеб. Давай пройдем в спальню?
Вот туда мне хотелось в последнюю очередь! Стоило только вспомнить, что мы творили там Но выбора не было, возможно, дочка успокоится, если положить ее на животик. Почему-то в этом положении она всё чаще чувствовала себя лучше.
Всё будет хорошо, Муся. Я обещаю, прошептал Глеб, прежде чем выйти. И я поверила ему. Когда Глеб обещал, он всегда выполнял обещанное.
Глава 3
Из аэропорта мы сразу же поехали в больницу, где нас уже ждали и где Васю сразу же унесли на очередное обследование.
Мы с Глебом ждали в комнате ожидания в полном молчании, слишком взволнованные, чтобы разговаривать. Да и не было у меня сил на разговор. Состояние дочери вот всё, о чем я могла думать.
Мы провели тесты и взяли все необходимые анализы. К утру они будут готовы, и мы сможем исключить некоторые хм вещи, встретив предупреждающий взгляд Глеба, замявшись, явно смягчил свои слова врач. Но уже сейчас я могу сказать, что тут дело не в иммунной системе. Тут что-то другое, и очень скоро мы выясним, что именно. Не волнуйтесь, ваша девочка выкарабкается.
Слова врача не успокоили меня. Я прекрасно понимала, что он говорил так в надежде успокоить меня. Будь всё в порядке, моя дочь не была бы в таком состоянии.
Муся, успокойся! Сейчас медицина продвинулась далеко вперед. Это лучшая больница в столице, так что уже завтра мы будем знать, что с ней, садясь рядом со мной и наблюдая, как я меняю дочке подгузник, подбодрил меня Глеб. Ты не должна
Глеб резко замолчал, когда Вася внезапно посинела и начала задыхаться! Не зная, что делать, я начала кричать, пока Глеб выбежал из палаты, помчавшись за врачом.
Дальше всё было как в кошмарном сне. Меня оттеснили от дочери, и прибежавшая бригада врачей начала делать какие-то манипуляции, которых я не понимала. Я то и дело порывалась подойти, но Глеб держал меня, не пуская и пытаясь остановить мой плач и истерику.
Дальше было только хуже. Задыхающуюся Василису забрали, а нас с собой не пустили.
Дальше было только хуже. Задыхающуюся Василису забрали, а нас с собой не пустили.
Муся, успокойся! встряхнул меня Глеб, когда я попыталась прорваться через него. Врачи знают, что делают! Твоя истерика не поможет! Возьми себя в руки!
Глеб Я не могла я выговорить, снова заходясь в истерическом плаче. Что-то явно было не так! И я не могла ничего сделать! Не могла помочь своей девочке! Я умру, Глеб! Если с ней что-то случится, я просто умру
С ней ничего не случится! Ты слышишь?! Ничего! подхватив на руки, Глеб перенес меня на небольшой диванчик и, уложив на него, принес воды. Успокаивайся.
Глеб нам нужно пойти
Сначала успокойся и возьми себя в руки! помогая мне встать и трепетно вытирая мои слезы, нежно прошептал он. Ты должна быть сильной, Муся.
Пожалуйста, пойдем, Глеб шмыгая носом, вновь взмолилась я. Пусть меня не пустят внутрь, но я должна была быть рядом! Пусть даже за стенкой.
Глеб, молча взяв под руку, потянул меня в коридор, но не успели мы выйти, как к нам подошла медсестра с бумагами о согласии на хирургическое вмешательство.
О чем вы говорите? словно сквозь вату услышала я вопрос Глеба.
У вашей дочери инородное тело, которое
Дальше я уже не понимала. Услышанное словно проходило сквозь меня, не доходя до шокированного мозга.
Маруся, подпиши, сунул мне настойчиво в руку ручку Глеб.
Что? Я Я настолько растерялась, что начала оглядываться, не зная, что мне делать. Сама мысль о том, что мою дочь будут оперировать Такую маленькую Как это вообще возможно?!
Маруся, успокойся. Подписывай! Ты ведь мне веришь? Веришь, что я не позволю случиться чему-то плохому с нашей дочерью?
Глеб
Как такое вообще возможно?! в полнейшем шоке спросил я врача. Вы хотите сказать, что всё это из-за комка шерсти?!
Я понимаю ваши чувства, но с детьми всякое бывает, а врачи не боги. Нельзя всё предусмотреть. Нам повезло, что мы вовремя поняли, в чем проблема. Мой вам совет избавляйтесь от кота, улыбнулся он Мусе, стоявшей рядом. Она была сама не своя, всё еще мелко подрагивая от пережитого потрясения. Врачам даже пришлось вколоть ей успокаивающее.
У нас нет кота, прикрывая глаза, прохрипела она. К дочке нас пока не пускали, и волнение по этому поводу не давало Мусе расслабиться.
Значит, это случилось в гостях, за детьми в этом возрасте не уследишь. Так и норовят сунуть всякую гадость в рот. В большинстве случаев подобное само выходит
Врач еще долго расписывал нам подробности, объясняя, что потребуется наблюдение и обследование желудочно-кишечного тракта Василисы.
Это просто мера предосторожности, видя вновь зарождающуюся панику Маруси, накрыл он ее руку ладонью. С трудом сдержав порыв отбросить его лапу, я сосредоточился на разговоре, повторяя себе, что нельзя бить лечащего врача дочери.
***
Вот так, моя маленькая, ворковала Маруся, переодевая дочь. К счастью, врачи обошлись без хирургического вмешательства, сумев достать комок шерсти, вид которого даже меня привел в ужас. Не представляю, как малышка смогла его заглотить.
Маруся винила себя, кляня за то, что недоглядела, и, как бы я ни пытался убедить ее в обратном, я видел, что она всё равно оставалась при своем мнении. За прошедшие пару дней она ни на секунду не отходила от дочери, не желая слушать ничьи убеждения.
Маруся, позвал я ее. Врач выписал нас, заверив меня, что для переживаний нет никаких причин и моя дочь в полном порядке.
Дочь.
Что я чувствовал при этом слове? Не знаю. Не могу сказать, что известие о моем отцовстве пробудило что-то во мне. Меня больше волновала Муся и то, как она поступила со мной, сбежав и скрыв от меня известие о своей беременности. Конечно, я осознавал свою ответственность, и мне было искренне жаль девочку.
Жалость
Это именно то чувство, из-за которого я когда-то и приютил Марусю. Жалость сыграла со мной злую шутку, оставив ни с чем. Та, которой я дал всё, в итоге и предала меня.
Так что я не знаю, к чему приведет моя жалость к этой маленькой девочке, так сильно напоминающей ее мать. Возможно, это или что-то другое было причиной тех странных чувств, колыхающихся в моей груди при виде этой крошечной малышки. Она была чудо как хороша, и остаться равнодушным было невозможно. Но чувствовал ли я себя отцом? Ответить на это мне было сложно даже самому себе. Слишком глубока была рана, нанесенная Мусей, и моя злость на нее. Она затмевала всё вокруг, блокируя другие чувства.