Недавно из газет вычитал: в регионе жесточайший дефицит врачей, некому лечить людей. И что они сделали, вопрошал Харитоныч? И сам себе язвительно отвечал: ввели ставку четвёртого (!) заместителя министра здравозахоронения! Как полагается, с солидным окладом и премиями, с кабинетом, автомобилем, водителем. Да что же это делается, открыто в революцию народ толкают?!
Они, твою в душеньку, в окно выглядывают, нет? А календарные листки отрывают или у них до сих пор там висит пожелтевший листок 22 февраля? А прессу просматривают? У Харитоныча от прочитанного оставшиеся три волосинки на лысине шевелятся.
***
На днях Харитоныч записался к заместителю мэра на приём. В кармане чертёжик: ночами сидел, конструировал ручной насос. Любой мужик, у кого руки из нужного места растут, справится. Куски труб разных диаметров, прокладки, переходники. Нержавейку, в принципе, можно заменить на пластик. Главное клапаны. Видели ведь, как поршень в шприце шурует?
Ну и что вы хотите? надушенный, пахнущий дорогим табаком мужчина взглянул на золотые чешуйчатые часы на запястье. За спиной компьютер раскладывал пасьянс.
Дак у нас цех простаивает, заграничные комплектующие иссякли. На поток бы этот насосик из подручного Если что, мне за рационализаторство ни копейки не надо, заторопился Харитоныч.
Что вы паникуете. Магазины насосами забиты.
Пока забиты. Китайскими. Но ведь пора это своё иметь. Импортозамещаться, насупился Харитоныч. Всякое может быть: перебои с электричеством, веерные отключения. А если люди без воды останутся?
Эт-то что за пораженческие настроения? Льёте воду на мельницу врага? тихо и с угрозой сказал хорошо пахнущий мужчина. Вот и поговорили.
Пока шёл в открытых кабинетах такие же солидные мужи в пасьянсах сидят, бабьё стрекочет. Поставь Харитоныча начальником он бы первым делом сократил к едрене фене всю эту шарашкину контору. Ишь, разросшееся, разжиревшее племя. И на поле их, на картоху, на живое дело, население кормить, хоть какая польза. Где в советское время один справлялся нынче их семеро копошатся, имитируя бурную бумажную деятельность.
***
Не пропадём, обещал Харитоныч у калитки. И, как с трибуны, взмахивает кулачком: Пора за ум браться, свою страну обустраивать. Главная стратегическая задача нынче в сельском хозяйстве овощехранилища. Один фермер может 300 человек прокормить.
Вон ещё пишут, семян мало. А зачем нам привозные? Бросьте клич по огородам, по бабулькам. Лично у меня пять лишних ящиков отличной семенной картошки поделюсь с кем хочешь. Не какая-то гидропонная заграничная, а родная, закалённая, каждый клубень ладошкой оглажен. Моя-то с подружками-стрекотушками (это он про жену) какими хочешь семенами поделится: огуречными, помидорными, кабачковыми, тыквенными, укропными Лук семейный золотой, отборный. Год-два свой семенной фонд образуем. Зайди, покажу.
И я не поленилась, и зашла к Харитонычу, и сфотографировала: и картошку, и тыквенное семя в магазинных пакетиках они хилые, с червоточинкой, а эти хоть на ВДНХ.
Выживем! обещает он.
Надеюсь, хотя бы не из ума, вздыхаю я, как в анекдоте.
И мы невесело смеёмся.
ПРОПАЛ КАЛАБУХОВСКИЙ ДОМ
Харитоныч сердито швырнул газету. Ей богу, в последний раз оформляет подписку, ещё пенсию тратить! Для того, что ли, чтобы читать про сурков, которые в зоопарке вышли на первую прогулку? Вот уж, действительно, новость номер один. Или разглядывать на первой странице морду розового миннипига в кружевном чепчике и его губастой хозяйки? Такое вокруг творится а тут свинья в чепце.
И что теперь? возразила жена. В простыню заворачиваться и на кладбище ползти? Жизнь продолжается. Не все такие заполошные, как ты. Она втайне ставила себе в великую заслугу, что столько лет терпела занозистый, поперечный, неуживчивый характер мужа. Он даже на демонстрации и прочие массовые мероприятия не ходил: видите ли, в толпе переставал чувствовать себя Личностью. Ой, поглядите на него, личность: щупленький, вертлявый, метр с кепкой.
Не одобряла жена в Харитоныче и увлечения политикой, с его-то сердцем. Вон, в октябре 93-го угодил в кардиологию. На полном серьёзе собирался тогда в Москву, выбивал отпуск за свой счёт: он работал стропальщиком в местном леспромхозе. Врачи запрещали, а он упрямо не отходил от радио. Ещё не остыли сотни тел защитников Белого дома а целый день в эфире торжествующе, визгливо наяривали трактирные привязчивые наигрыши.
Не одобряла жена в Харитоныче и увлечения политикой, с его-то сердцем. Вон, в октябре 93-го угодил в кардиологию. На полном серьёзе собирался тогда в Москву, выбивал отпуск за свой счёт: он работал стропальщиком в местном леспромхозе. Врачи запрещали, а он упрямо не отходил от радио. Ещё не остыли сотни тел защитников Белого дома а целый день в эфире торжествующе, визгливо наяривали трактирные привязчивые наигрыши.
«Пропал Калабуховский дом. Быть шабашу», подумал тогда обречённо Харитоныч. Так оно и вышло. В бывших заводских и фабричных цехах выросли-зацвели мухоморами и поганками раззолоченные торгово-развлекательные центры. Гуляй, рванина! Народ радостно помахивал бусами, стекляшками и лапшой на ушах.
А в воздухе неспокойно, душно было, как перед грозой. Чем дальше, тем больше зрело, наливалось тягостной тоской тревожное ожидание. Дербанит Россию своё же, родное ворьё и будто так и надо. Ой не ладно, не может так бесконечно продолжаться, сколько ниточке ни виться а кончику быть. Снова не ошибся Харитоныч, как в воду глядел.
Мы люди маленькие, приговаривала жена, отмеривая в рюмочку тридцать капель вонючего корвалола. От нас ничего не зависит.
Вот из-за этого Из-за таких вот. Сто миллионов «маленьких» людей, которые по углам отсиживаются. Вон оно, равнодушие-то чем обернулось.
Пей сама свои кошачьи капли!
Толкнул рюмку, застегнул ветхий пиджак и захромал на край села излить душу, высказать сомнения, может быть, поспорить. Там на отшибе, в половине пятистенной избы жил учитель черчения, тоже на пенсии, Илья Семёнович, вдовец. Как-то получалось у него в ворохе слов найти нужные, убедительные, а не убедит так заставит примолкнуть, повесить голову, задуматься при этом, заметьте, даже голоса не повышал. Вот что значит интеллигент.
Посмеивался: «Знаете, как говорят: чем слабее аргумент тем выше голос. Слова должны быть мягкими, а аргументы твёрдыми». Умел уважительно выслушать в отличие от Харитоныча, наскакивающего петушком, глотающего целые фразы, отчаянно торопящегося высказать мысль, пока не выскочила из дырявой головы.
Глубже нужно смотреть, Андрей Харитонович, глубже.
И Харитоныч понимал, что да, прав Илья Семёнович. До этого он, стыдно сказать, уподоблялся чеховской Душечке. Слушал одного зажигательного эксперта в интернете соглашался, всё верно. Переключался на другой канал и тут всё гладко, и в третьем своя правда. В итоге путался в сотнях маленьких правд и окончательно терялся: кому верить?
Илья Семёнович научил отделять зёрна от плевел. Когда огород от сорняков очищаете вы же не травинки маникюрными ножничками стрижёте, а докапываетесь до корня, верно? Иногда корень на полметра в землю прорастает. Во всех мировых и локальных войнах, говорил, нужно уметь распознать того, кто на её руинах выиграл. Так было в Первую Мировую, Вторую Мировую и вот в в эту Спецоперацию.
Кто выиграл тот и есть ласковый провокатор, бархатный зачинщик и невидимый поджигатель. Кукловод, дёргающий за ниточки царьков с их кровавыми хотелками, сопелками и пыхтелками. Теперь за те сопелки народ отдувается.
И всё-то эти лисы Алисы и коты Базилио чужими руками жар загребают. И вроде ни при делах а именно к ним в сундуки рекой стекается мировое золото. То самое злато, злато, через которое столько зла-то.
Вот и нынче: посеяв грандиозную смуту, заморские Карабасы Барабасы запаслись попкорном, поелозили сытыми задницами в креслах, устраиваясь удобнее. Зрелище сладкое и желанное их сердцу. Сидят любуются, как в безопасной от них дали славянские народы крошат друг друга. Радуют Сатану, тешат Дьявола.
У Ильи Семёныча на тесной полке среди прочих стоит книжка «Мифы Древней Греции», давал почитать. Харитонычу запомнилось: в гущу выросших из земли воинов кинули камень и они, ослепнув, обезумев, направили копья и мечи друг против друга. Эх, а надо бы прозреть и повернуть на того, кто кинул камень.
И, хотя Харитоныч категорически не верил в Бога, отчаянно хотелось воздеть руки и возопить: «Господи, и ты это видишь и молчишь?!»
***
На дверях половины избы Ильи Семёновича висел замок. Что на него не похоже: обычно, уходя, припирал дверь палочкой. А чего у старика тащить «Мифы Древней Греции», что ли? За забором в огороде возилась соседка, Харитоныч её окликнул. Та подошла, вытирая руки передником.