Я хоть и занимался полгода вольной борьбой, от соперничества отказался. Пусть Валера борется, он в своём Рахове штангой занимался. Да и смотрят на него, а не на меня.
Вы тут боритесь, сказал я, а я к деду Ефиму. Он мне про Троцкого обещал рассказать.
Старый коммунист? спросила Людмила.
Революцию в Петрограде совершал. Но насчёт коммуниста я не уверен
Матерщинник он, а не коммунист! заржал Валера. Думаю, и про Петроград врёт.
7У деда Ефима я проходил курс молодого бойца.
Бутыль с самогоном у нас на столе стояла больше для вида. Дед уже не мог пить эту гарь, я ещё не умел. Выпивали по глотку в час, и ладно.
Ещё не женишься? спросил дед, когда я устроился за столом.
Только первый курс закончил, сказал я. В этом возрасте ещё не женятся.
Сколько тебе годов?
В сентябре будет восемнадцать.
Ну, может, ещё и рано, вздохнул дед. А я женился сразу после революции.
Февральской или Октябрьской? уточнил я.
Революция у нас была одна в феврале семнадцатого года, пристально посмотрел на меня дед Ефим.
Оказалось, ему было не девяносто лет, а всего лишь семьдесят пять. Для меня обе цифры были в равной степени запредельны, и я не придал им большого значения. А дед решил расставить всё по местам.
Я девяносто пятого года рождения, поднял он вверх крючковатый указательный палец правой руки. Сейчас какой у нас год?
Семидесятый.
Вот и считай.
Семьдесят пять, согласился я.
До таких годов у нас в Теребежове никто из мужиков не дожил, приосанился дед. И в соседних деревнях нету. Повыбило в войнах мужиков, что в городе, что в деревне. Вот был у нас дед Сашка, тот ещё с турками воевал. При царе Миротворце в рекруты забрили.
При Александре Третьем? удивился я.
Ну да, Александре. И он тоже Александр, а у нас его все звали Сашкой. Так ему точно девяносто годов было, даже больше. С турецкой войны шашку привёз. Чуть что не по нём сразу за шашку хватался. Но никого не зарубил, мирный был дед. Ваша Ульяна его правнучка. Или праправнучка, я в родстве уже стал путаться. У самого ведь никого не осталось.
А женились вы когда?
Я же тебе говорю после революции. В Петрограде сначала начальником стал Керенский, потом большевики взяли Зимний. Был в Петрограде?
Нет, сказал я.
Ну вот. У Ленина сначала Брестский мир с немцами, потом с Юденичем стал воевать. А я матрос на линкоре. Нас сняли с линкора и отправили на Юденича. Меня ранило, я в госпитале отлежался и до хаты. Жениться надо было.
Какая здесь власть была?
Тогда у кого оружие, у того и власть. А у меня трёхлинейка. Сначала я её показывал, а потом сховал. Пришли тутошние комиссары, стали допытываться, куда девал. Но я не признался. Нехай пока полежит
«Стало быть, винтовка где-то до сих пор прячется», подумал я.
А тебе зачем? сказал дед. Призовут в войско, свою дадут. Тебе когда на службу?
Студентов не забирают.
Иди ты? удивился дед. Так вы все переженитесь. И этот усатый, и ты. Девки уж на вас поглядывают, видел.
«Никто на меня не поглядывает», подумал я.
Это ты не видишь, усмехнулся дед. А мне видно. Хочешь, свой горан покажу?
Какой горан?
Печь для обжига. У нас тут всё самому надо делать горшок, жбан, кринку. Миску и ту негде взять. А у меня всё под рукой глина, гончарный круг, уголь. В печи в жару спать хорошо. Жинка, бывало, добудиться не могла. Ходит вокруг печи, а залезть боится.
В другой раз, сказал я. Фольклор надо записывать.
Кого? скосился на меня дед Ефим.
Народное творчество, в науке это называется фольклор.
А ты кто при этом?
Фольклорист.
Вот тогда я впервые произнёс это слово по отношению к себе. Фольклорист.
8Самый главный на свадьбе каравай, сказала Ульяна.
А невеста? засмеялся я.
Валера тоже ухмыльнулся. Для него главным, конечно, был жених.
Нет, каравай, твёрдо сказала Ульяна. Его печёт лучшая в деревне хозяйка. И это не простой каравай.
Что значит не простой? внимательно посмотрел на неё Валера.
Людмила, присутствовавшая при нашем разговоре, молчала, но было видно, что самая заинтересованная здесь она.
Мы все сидели на лавке у нашего дома.
А на нём шишечки, спрятала улыбку Ульяна.
Какие шишечки? спросил я.
Вот она знает, показала на нашего руководителя хозяйка.
Вот она знает, показала на нашего руководителя хозяйка.
Людмила густо покраснела.
Фаллический символ? подмигнул мне Валера.
Не знаю какой, но раньше на него невесту сажали. Считалось, что после этого она скоро понесёт.
Забеременеет? уточнил Валера.
Да.
«Уж не издеваются ли они надо мной?» подумал я.
Не над тобой, шепнула Людмила.
Каравай с рогами это уже бык, сказал я.
Людмила незаметно для других ткнула меня пальцем в бок. А она действительно рапиристка, её железный палец чуть не сломал мне ребро.
Хотите, я для всех вас испеку завтра каравай? предложила Ульяна. Без рожек, конечно.
Хотим! захлопала в ладоши Людмила.
Мы с Валерой переглянулись.
Свадебный? спросил Валера.
Нет, обычный. Вы когда уезжаете?
Послезавтра, сказал я.
Вот и будут отъездины.
Ульяна почему-то всё время смотрела на меня. Мне под её взглядом было неуютно.
Деда Ефима позовём? спросил я.
Ни в коем случае! испугалась Людмила. Будет как в тот раз.
«А откуда она знает про тот раз ? подумал я. Её ведь с нами не было».
Руководитель всегда всё знает, вздохнула руководитель. Между прочим, завтра Татьяна Николаевна приезжает, так что каравай будет уместен.
Из чего его пекут? спросил Валера.
Из муки, засмеялась Ульяна. Сегодня замешу тесто, за ночь подойдёт, поставлю в печь и на стол. Я уж и привыкла к вам.
Теперь она смотрела на Валеру, и тому тоже было не по себе.
Могу дедову гарь принести, предложил я. Если закрыть глаза и задержать дыхание можно пить.
Не надо! хором отвергло моё предложение собрание. В магазине вина купим.
Сельпо закрыто, упорствовал я.
Я скажу, и Ганна откроет, поставила точку Ульяна. Пойду тесто замешивать.
Я, Валера и Людмила остались сидеть на лавочке у наших ворот. Без Ульяны нам не о чем было говорить.
9А эта ваша Ульяна интересная женщина, сказала Светка, поочерёдно глядя то на меня, то на Валеру. Для глухой полесской деревни вообще
Не такая уж она и глухая, запротестовал я. Асфальтированная дорога, клуб, сельпо. Живи в своё удовольствие.
Говорят она ведьма прошептала Ленка, округлив от ужаса глаза.
Кто? опешил я.
Ваша хозяйка.
Нет, кто говорит?
Все И наша хозяйка тоже. Сказала, что никто с ней связываться не хочет. На Украину через трубу летает.
Через какую трубу?
Печную.
А почему на Украину? поднял от магнитофона голову Валера. Я, между прочим, тоже с Украины.
Ты с Закарпатья, сказал я. Ну-ка, скажи что-нибудь на вашей мове.
В Рахове, откуда приехал Валера, была причудливая смесь украинского, венгерского, польского и немного русского языков. Гуцулы, одним словом.
Придем до газды, вин будзом почастуе, сказал Валера. Потом на дрымбе чи трембите згуляемо.
Из всей этой тирады я понял только слово «трембита». Откуда-то я знал, что это длинная деревянная труба.
Переведи, потребовал я.
Придём к хозяину, он овечьим сыром угостит. Потом на дрымбе или трембите сыграем.
Что такое дрымба?
Губная гармошка.
Дальше говорить на гуцульском Валера отказался. Может, и правильно сделал. Между прочим, здешний полесский говор тоже не всем понятен. Я хоть и родился в Ганцевичах, что тоже в Брестской области, однако теребежовские «вин», «був» и «пишов» воспринимаю с трудом.
Так у нас же Украина рядом, растолковал мне вчера дед Ефим, к которому я заскочил на минутку. Пыво пыв чи не пыв?
Чего?! разинул я рот.
А ещё хвальк Як там по-вашему? засмеялся-закашлял дед.
Фольклорист, буркнул я.
Я уже догадался, что он спросил: «Пиво пил или не пил?» Пиво я не любил, как и дедову гарь.
Ведьмы старые и страшные, сказал я, а наша хоть куда. Валера, скажи.
Валера меня не услышал. Он был глух и нем, когда занимался магнитофоном.
Между прочим, она правнучка одного знаменитого здешнего казака с саблей, выдал я добытую от деда Ефима информацию. Приличная женщина.
Светка с Ленкой во все глаза пялились на меня. И я не чувствовал неловкости от их взглядов.
Ведьмы чаще всего красавицы, полушёпотом сказала Людмила. И зовут их от слова «ведать», «знать».
Вот это точно! подал голос Валера. У нас в Закарпатье их мольфарками называют. Но в жёны никто не берёт.