Чистая работа, шхуну можно починить, первый помощник капитана стёр кровь с сабли пуском паруса.
Браво, бис! Дин Фриман спрыгнул на палубу захваченного судна. Отлично Бартоломью, справился без меня, улыбнулся капитан. Можешь осмотреть свою добычу.
Благодарю капитан, чуть склонил тот голову и направился вместе с остальными матросами осматривать судно.
Морские разбойники ринулись опустошать трюм и каюты, попутно добивая всех, кто где-либо спрятался.
Кают на шхуне было три: верхняя уютно обставленная кают-компания, где до сих пор на столе стояла еда, помещение капитана, и две маленькие.
Бартоломью дёрнул дверь одной из маленьких кают, она оказалась запертой, и оттуда слышался детский плач. Первый помощник непобедимого Фримана с силой пнул дверь ногой. Замок разлетелся на куски и дверь с шумом распахнулась.
Глазам пирата предстала невероятная картина: попавшее в каюту пушечное ядро превратило жилище в груду досок и вещей из перевёрнутого сундука. Само же ядро разорвало пополам пожилую мулатку. А небольшую кроватку, в углу, словно спас сам бог, в ней лежала маленькая девочка и неудержимо плакала. На лице злобного и грубого пирата, до мозга костей, Бартоломью, по прозвищу Акулий Зуб, вдруг воцарилась улыбка.
Ну-ну, не плачь, он поправил одеяльце, закутав малышку от холода.
Девочка перестала плакать, только чуть всхлипывала.
Из-под подушечки виднелось что-то круглой формы. Бартоломью вытащил золотой медальон с изображением девы Марии и маленького Иисуса, на обратной стороне было что-то написано, но так как он с трудом умел читать, то не предал этому значения.
Смотря на лик святых, пират, не имевший семьи и дома, впервые задумался о своей грешной душе, а уж потом о том, как отнесётся к такой находке капитан Фриман, ставший ему и другом, и братом, хотя Акулий Зуб был значительно его старше.
Вот это да-а-а, послышалось растяжное за спиной.
Бартоломью лихорадочно сжал медальон в ладони и обернулся.
Позови капитана, сказал он одному из толпившихся у каюты матросов.
Вскоре кроватку с малышкой перенесли в неповреждённую каюту.
Вся команда заглядывала в дверь, чтобы поглазеть на столь необычную находку.
Акулий Зуб превратился в мамочку! хохотали все тридцать четыре человека команды, видя Бартоломью с малышкой на руках.
Как ни странно, только в его присутствии девочка не плакала, а когда он взял её на руки, даже улыбнулась.
Она твоя, как и корабль, ухмыльнулся капитан Фриман.
Что я буду с ней делать? панически выдал Акулий Зуб и аккуратно положил девочку в кроватку. Что вы капитан, я не в состоянии заниматься этими ну он запнулся на слове, жестикулируя и указывая на малышку.
Мирскими заботами, Зуб, вот как это называется, дополнил боцман.
Да, Эндрю прав, я не знаю этого, отчеканил, казалось бы не умеющий краснеть, но всё же изрядно покрасневший пират.
Капитан, а Каролин? спросил Эндрю.
Да, отдай ребёнка ей, чуть осмелел Бартоломью.
Хорошо, согласился капитан. Позовите её сюда.
Фриман обернулся на скалящиеся улыбками лица моряков.
А корабль кто чинить будет?! рявкнул он. А ну за работу! Ребёнка никогда не видели?
Команду тут же, как ветром сдуло. Послышались приказы боцмана и все дружно принялись за работу.
Фриман взял нежную маленькую ручку девочки, тянущуюся в его сторону. Девочка обеими ручонками ухватилась за его пальцы, рассматривая их с явным интересом. Грубость бывшая доселе, сменилась неким сожалением.
Видя это Бартоломью произнёс:
Единственный живой груз.
Капитан вздрогнул. Что творилось в его душе, не мог понять даже он сам. Бартоломью давно не видел его таким.
Она прелестна, вздохнул Фриман.
В каюту вошла миловидная брюнетка двадцати четырёх лет.
И что тут? спросила она.
Вот, Фриман отошёл от кроватки.
О боже, Дин ты чудовище, выпалила она.
Знаю, ответил он, приняв надменный вид. Ты единственная женщина на борту и знаешь, как ухаживать за детьми.
Я? удивилась она.
Да. Иначе я вас обеих выброшу за борт.
Ты чудовище, она злобно глянула на него и подошла с улыбкой к девочке. Какая же она хорошенькая, она вновь глянула на капитана. Хорошо, но что дальше ты намерен с ней делать?
Я? удивилась она.
Да. Иначе я вас обеих выброшу за борт.
Ты чудовище, она злобно глянула на него и подошла с улыбкой к девочке. Какая же она хорошенькая, она вновь глянула на капитана. Хорошо, но что дальше ты намерен с ней делать?
Понятия не имею.
А как её зовут? спросила Каролин.
Не знаю, пожал плечами Дин Фриман.
Прежде чем убивать родителей, узнал бы имя, с отвращением бросила Каролин. Убийца.
Кто ты такая, чтобы читать мне проповеди?! взбесился Фриман и грубо схватил её за руку.
Девочка вновь заплакала. Бартоломью подошёл к кроватке и начал её качать.
Дин опустил руку Каролин, которая бесстрашно смотрела ему в глаза.
Юна11, проговорил Акулий Зуб. Единственная.
Отлично, одобрил Фриман. Вот тебе и имя.
Капитан направился к двери.
Я и Юна будем на борту «Стрелы», утвердительно проговорила Каролин. В моей каюте достаточно места.
Капитан задержал шаг и не поворачиваясь ответил:
Я не против, Фриман тут же покинул каюту.
Каролин тяжело вздохнула и подошла к кроватке. Девочка мирно спала.
Иметь детей от этого человека грех, тихо сказала она. Не понимаю, что же происходит? она глянула на Бартоломью. Неужели и ты доволен такой жизнью? Ходить по лезвию ножа и каждый раз думать, что следующая вылазка окажется в лучшем случае галерной лавкой, а в худшем виселицей. Кому он мстит?.. Зачем?..
Каролин ответов на свои вопросы не получила. Акулий Зуб только помялся, пожал плечами, но секретов своего друга выдавать не стал.
При первом же случае я вернусь домой, во Францию, утвердительно доложила она. Лучше быть танцовщицей и певичкой на постоялом дворе, чем видеть, как убивают невинных людей за бочку рома.
Я принесу сундук с одеждой, сказал Бартоломью. Наверняка там есть что-то для малышки.
Да, вздохнула девушка, кивнув головой. И помоги мне перенести всё это в мою каюту, она улыбнулась, смотря на тихо посапывающую Юну. Я два года воспитывала дочь одной из наших танцовщиц, умершей от родов. Я называла Джульетту своей дочерью, но не смогла спасти её от чумы.
Бартоломью дошёл до двери, но остановившись, засунул руку в карман и вынул медальон, он вновь подошёл к девушке.
Ты знаешь, что здесь написано? спросил он, показывая ей.
Девушка внимательно разглядывала надпись.
Шар-ло-тта Г-ре-йм, по слогам прочитала Каролин. Шарлотта Грейм, она перевернула медальон, всматриваясь в лик святых. Ювелирная работа. Чьё это?
Не знаю, соврал пират, забирая у неё свою находку. Досталась с прошлого дележа. Всегда было интересно, что это за надпись. Надо позаниматься в чтении. Поможешь?
Я что и для тебя нянька? усмехнулась Каролин.
Ну ладно, у капитана есть книги, попрошу, стыдливо ответил Бартоломью.
Хорошо, помогу, улыбнулась она. А вещица шикарная, наверняка принадлежала какой-нибудь аристократке, хмыкнула Каролин, кивнув на медальон.
Может быть, пожал плечами Бартоломью, засовывая находку в карман. А ты не вини капитана, он тоже много потерял в своей жизни.
Ну да, гневно бросила она. Например: совесть, стыд и сострадание.
Бартоломью Акулий Зуб только лишь вздохнул и взяв сундук вышел из каюты.
2
Девятью годами ранее. Англия, Лондон. Июнь 1693 год.
Весь мир театр, в нём женщины, мужчины, все актёры.
Уильям Шекспир12
На дверях старого театра на Друри-Лейн13 пестрела едва не срываемая ветром афиша: «Сегодня состоится спектакль по пьесе Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой». Двери то и дело открывались и закрывались, у театра стояло множество экипажей. Уважаемые господа спешили занять свои места.
Два яруса боковых галерей, разделённых на ложи, для особо почётных зрителей уже были заняты дамами в дорогих платьях с кринолином, изящных шляпках, и с веерами в руках, их сопровождали не менее напыщенные и важные кавалеры.
Зрительный зал постепенно заполнялся людьми. По углам горели канделябры, а большая люстра освещала всё пространство зала.
Такую картину наблюдала пара, стоя на сцене, до поднятия занавеса, через маленькую дверь в глубине, в щёлку рассматривая партер.
Опять он, со злостью пробормотал Дин, впиваясь взглядом в третий ряд партера.