Это что, опять тот храмовник? удивился Тео, и даже остановился.
Да, он, подтвердит Томас. Хоть и сутулится, он наголову выше обоих друзей. Здесь-то он что забыл?
Не знаю, но этот назойливый прыщ начинает действовать на нервы, высказался Эд и первым двинулся к ним. Однако перехватить храмовника не успел, тот распрощался с Адаларом и ушёл.
Ну, наконец-то, не то обрадовался, не то упрекнул за нерасторопность начальник порта. А мои балбесы где? До сих пор не пришли.
Нам откуда знать, мы за ними не следим. Нас послали с телом разобраться, ответил Эд. А этот что тут делал? спросил он, указав в ту сторону, куда ушёл храмовник.
У них тоже что-то стряслось. Просил не выпускать из порта священников или кого другого с сундуком, полным золота.
Что, прям, целый сундук золота? А сундук-то большой?
Вот и я спросил. А он не ответил.
Вечно эти святоши что-то темнят. Как о делах божьих говорить, так их не заткнёшь, а о своих помалкивают.
У меня тут дел невпроворот, поторопил Адалар.
Ладно, взглянем на мертвеца.
Расступись, крикнул Томас, просачиваясь в толпу. Народу поглазеть собралось немало и на визгливый тонкий голосок они никак не отреагировали.
Блядь, разойдитесь, кому говорят. Ещё шаг назад, уже изнутри распоряжались стражники.
Пока Тео и Томас отгоняли толпу, освобождая место возле трупа, Эд и Адалар склонились над телом. Голый мужчина. На вид ему лет тридцать пять. Весь в грязи, горло перерезано.
А я его знаю, сказал Эд и попытался отчистить лицо от грязи. Это же попрошайка из ремесленного квартала, только вчера его из переулка кожевников пинками прогоняли. Тео взгляни.
Да, похож. Только не от кожевников, а от кузнецов. Думаю, надо бы первым делом к ним заглянуть.
Ты прав, так и поступим. Вот что, Эд обратился уже к Адалару, везите-ка его на кладбище, пусть хоронят в общей могиле.
Мне за свои деньги телегу нанимать? Это же ваша работа, возмутился портовый начальник.
Нет, мы, конечно, можем сходить, запросить у казначея денег, но его хрен разыщешь в это время, он сейчас все заставы и посты обходит. До обеда мертвец пролежит, как пить дать, а на таком солнцепёке он скоро вонять начнёт. Да и отвлекать вас лишний раз от дел. Вы ведь можете потом сделать запрос на возмещение, всё выплатят, убеждал Эд.
Бог с вами, на, Адалар залез в мошну́4 и выудил из неё надломанный обол5.
Адалар, улыбнулся Эд, полжизни в порту, а до сих пор не знаешь, что за перевоз трупов возницы берут полновесный?
Начальник порта скривился, но залез в кошель за цельным медяком. Его вручили Томасу и послали за телегой. Вряд ли возница получит хоть какую-то плату. В такое только наивный Адалар поверит. В обед на этот обол стражники купят два шоппена6 пива. Или даже раньше. Например, после того, как разберутся с делами в кузнецком переулке. Горло промочить уже смерть как охота. Усталость накатила, аж невмоготу. Бессонная ночь даёт о себе знать.
И всё бы хорошо, не явись в порт Гунтрам собственной персоной. Чёртова тень герцога Эбергарда. Зарубил, сука, все планы на корню.
Глава 7
Гунтрам привык не высыпаться. Готов по первому зову подскочить с кровати, быстро приходит в себя. Нет ни вялости, ни растерянности. Но, чёрт возьми, как же сладки объятия с подушкой, когда так хочешь спать.Проснуться словно младенцу от сиськи отпрянуть.
Делать нечего, поднялся и открыл дверь. На пороге один из слуг герцога Эбергарда.
Его Светлость велит явиться к нему, доложил тот. Его Светлость и сам не спит и другим не даёт. Не дай Бог на старости лет таким же сделаться. Ни покоя, ни умиротворения. Нет, у Гунтрама старость пройдёт в тиши и без забот, где-нибудь на отшибе, чтобы ни души вокруг.
Сейчас буду, ответил он и хотел закрыть дверь, но слуга придержал её рукой.
А ещё Саид беспокоится за брата. Юсуф ушёл ночью, да так и не вернулся.
Если к вечеру не объявится, тогда и будем бить тревогу, отмахнулся Гунтрам. Сейчас ему некогда заниматься подобным. Он закрыл дверь, но что-то вдруг щёлкнуло в голове. Гунтрам вышел в коридор и окликнул слугу. Гвардеец Манфред покидал ночью свои покои?
Не знаю, слегка задумавшись, ответил тот. Могу выяснить.
Выясни.
Слуга ушёл по коридору, а Гунтрам вернулся в комнату. Облачился во всё чёрное, как и подобает тени; одел ремень. На нём в ножнах меч и нож. Ещё один засунул в левый рукав. Покинул свою комнату, отправился в кабинет герцога Эбергарда.
Днём не попадаться на глаза труднее. Сперва один из восточных купцов подсел на уши, но Гунтрам сослался на срочные дела, а после наследник какого-то мелкого графства где-то в Бургундии пожаловался на шум за стеной его спальни.
Что ни день в замке два десятка ссор между гостями. Герцогу Эбергарду надоело слушать их стенания и он поручил это Гунтраму. Что, впрочем, подразумевало разрешение конфликтов, а не прислуживание всем и каждом. К несчастью многие таки решили, что он теперь заботится обо всех хлопотах, и, как ни пытайся, переубедить их не выходит. Стоит ли говорить, что Гунтрам не рад новым обязанностям. Он и раньше-то был не в восторге от всего этого скопа, а теперь готов их поубивать. Уже продумывает план. Нет-нет, серьёзно. Уже и яд купил.
Милорд, я верю, что вам и без моей помощи по силам разобраться с вашей проблемой. Поговорите с соседом, пожалуйтесь на шум. Вот если дойдёт до драки, тогда зовите меня.
В коридоре, за поворотом, столкнулся с Бернардом. Капитан городской стражи, как всегда, прилизан и аккуратен. Улыбнулся, подслушав их разговор.
Да как ты смеешь?! А ну быстро пошёл и разобрался с шумом у меня за стеной, а не то голову с плеч! пригрозил малолетний (ему двенадцать) лорд. Сейчас ему, наверно, невдомёк, что он на чужой земле в гостях у циничного и расчётливого герцога угрожает его самому доверенному и полезному человеку.
«Вот тебе подходящий жених, Ингрид. Тупой, как пробка. Сможешь вертеть им, но вряд ли он знает, что делать с тобой в постели. А ещё капризный, словно девка. Придётся его уламывать».
Прошу меня простить, милорд. Я не хотел вас обидеть. Вот только доложусь Его Светлости это быстро и сразу займусь вашей проблемой, а вы пока подождите у дверей соседа, чтобы лично убедиться в моей исполнительности, учтивым тоном, едва ли не кланяясь, пообещал Гунтрам.
Да-да, и поторапливайся, сказал избалованный молокосос и ушёл прочь.
Что, и впрямь займёшься? с недоверием поинтересовался Бернард.
И пальцем не пошевелю.
Ох он и разозлится.
Плевать. Как же там его А! Графство Форе. От нас до Вюрцбурга дальше, чем от одной границы графства Форе до другой. Я вообще в Бургундию не собираюсь. Дались мне их красоты. Горы, озёра и у нас есть. Да и виноградники их как-то не манят. После испанских вин ничьи другие пить не могу. Вот где встречу старость. Буду есть апельсины с веток и пить молодые вина.
Там неспокойно.
А здесь у нас рай, да? На этом их разговор прервался, двери герцога Эбергарда за следующим поворотом. Правитель Франконии пусть и практичный человек, а родной край любит безмерно. Любой намёк на то, что жизнь в его владениях не сказка он кипятится. А когда герцог Эбергард в дурном настроении, страдают все. Поэтому луга во Франконии самые зелёные, реки самые чистые и вся рыба с икрой.
Ваша Светлость, поприветствовал Бернард.
Ваша Светлость, поприветствовал Гунтрам.
Проходите, пригласил герцог. Сидя за столом, читает донесения. На вошедших не отвлёкся, даже не глянул. Оторвался, лишь дочитав.
Про Манфреда что-нибудь есть? спросил Гунтрам, подойдя к окну.
В проём не выглянул, прислонился к стене, смотрит вниз, на внутренний двор замка. Ничего примечательного. Конюх тащит в стойла вёдра, кухарка у колодца набирает ещё. Кузнецкий подмастерье растапливает печь, а сам кузнец на улице насвистывает мелодию, завязывая кожаный фартук. С солдатской кухни в казармы возвращаются стражники, а им навстречу идут прачки. Один ущипнул пухлую за зад, та визгнула, все засмеялись. Пышка раскраснелась, но улыбается. Прачки ушли, шушукаясь, стражники остановились, о чём-то сговариваются. Варин капитан гарнизона пялится на них со второго этажа. Гунтрам его не видит (он прямо над ним), просто услышал знакомое ворчание.
Ничего. Он ещё не покидал покои, ответил герцог.
До сих пор спит? удивился Бернард. Устал с дороги?
Тебе он вчера усталым показался? Гунтрам отошёл от окна.
С дороги все выглядят усталыми, сложно судить. Впрочем, с ног он не валился, не шатался, глаза у него не слипались и голос был не вялый, вполне себе бодрый.
Вот и я о том же. Говорит, что устал, а на усталость ни намёка. Чем он таким ночью занимался, что до сих пор отсыпается? задал вопрос Гунтрам. И это королевский-то гвардеец.
К чему ты клонишь? полюбопытствовал герцог Эбергард.
Юсуф ночью не вернулся. Впервые на моей памяти. Той же ночью, когда к нам прибыл этот Манфред. А он ищет Культ и тех, кто покушался на жизнь принца Генриха. Совпадение?