Для деморализации, он хихикнул и призывно закусил мочку моего уха. Лёгкий жест плечом, как неуловимый оттенок моего настроения, и отшутиться ему не удалось. Всё в этом мире вращается вокруг влияния и гениталий. Форма отражает содержание или назначение. В моём случае «Соблазнять и убивать». Настроение мгновенно поменялось. На меня взирали лукавые глаза довольного хищника, в которых отражалось нескрываемое превосходство. Но в перевоплощении я могу сохранить и физическое тело. В состоянии мутации меня вообще не существует для реальности. Материя не важна. Его движения, как и голос, были тягучими и медленными, но по вздутым, перенасыщенным адреналином венам и готовым взорваться тестостероном мускулам, я поняла, что хищник боролся с желанием снова растерзать одежду на строптивой жертве. «Даже не думай! мой укоризненный взгляд только раззадоривал озорника, но внутри всё холодело. Соблазнять и убивать призвание? Господи! Ведь я совсем его не знаю».
А бесы? Тоже голые?
О, им-то стесняться нечего. Они бесполые.
Разжалованные после падения? Мундиры изъедены до дыр, эполеты истлели, позолота стёрлась, ржа и моль побили всё достоинство. Осталась только вонь, я выдала на одном дыхании. Люк отвлёкся от моих трусиков и оценил:
Оригинальная версия. Надо будет у них поинтересоваться.
«Что?!» я сосредоточилась на размеренном дыхании и вернулась к теме:
Но ведь это осталось в прошлой одержимой жизни? А сейчас? Ты изменился? Стал невидимым? Я предположила наугад. Или заросшим шерстью?
Плут уже зажевал мои кружевные стринги и старался не смеяться в голос:
Я высокоорганизованное эволюционировавшее животное. Но не оборотень.
А есть оборотни?! Я запнулась. И вдруг он мутировал. Внезапно, страшно, в вихре, увеличиваясь в габаритах, надо мной навис Атлант и закрыл рот поцелуем:
Шш Есть только я. Твой бог. Я приняла эту аномалию со смешанными чувствами, но тут же пропустила удар сердца. Он тихо попросил. Пожалуйста, прими меня таким. Возьми. Всего возьми В моих ладонях был налитой, горячий жезл. Каменный фаллос, внушающий священный трепет. Накорми своё чудовище.
Приятно вымотанная душевно и физически, я анализировала динамику наших отношений и убеждалась, что его чувственный беспредел грозил мне отключением на ещё одну неделю. Но Гордон бойкотировал мои планы все, кроме тех, что отвечали его целям. Для хищника в любом вопросе имелось только две позиции: своя и огневая14. Незаметно переводя на себя управление моей жизнью, Гордон продолжал настаивать на немедленной свадьбе
Я решил. Мы распишемся. Тайно. И ты будешь спать со мной законно. Его циничный прагматизм, как побочный продукт прошлой одержимости, резал по ушам. Но Гордона не волновали никакие нормы: ни этики, ни морали, ни приличий. Только нормы живого, действующего, реализующего права собственности. Я схватилась за виски, борясь с мерзким чувством. А мой монополист всё вещал. А публичную свадьбу с выездной регистрацией сделаем, как будешь готова.
Люк? Зачем всё делать впопыхах, тайно, на коленке? Но Гордон классически уходил от ответа, виртуозно переводя стрелки и меняя тему:
Почему же ты упрямишься, Любовь моя? Я составлю брачный договор. Бриги одобрят. Он условный. Я бизнесмен. Это обычная юридическая гигиена. Чтобы обезопасить тебя от неожиданностей. «Неожиданности? Уже похоже на настоящую причину», пока я подыгрывала ему ироничной улыбкой, мой куратор занимался программированием сознания строптивой жертвы. У тебя будут все мои средства, недвижимость, бизнес, имя Даже этот дом для граффити. Чтобы в случае неблагоприятном случае тебе не пришлось оспаривать с Гордонами твои права. «Я поняла бы с наследниками. Но с его родителями?! Это уже не о разводе, а о завещании!» возможно, влюблённая дурочка не обратила бы внимания на его нечаянную оговорку, свято веря в авантюризм будущего мужа. Но гений Гордона имел аномальную природу. Я осторожно развивала тему, усыпляя бдительность увлёкшегося комбинатора:
Разве я выхожу замуж за твой инвестиционный портфель?
Да. Я хочу, чтобы он остался у тебя Он осёкся, и пульс подскочил: «Что?!». А главный подозреваемый чихнул и засмеялся. Мм был! Был у тебя.
А теперь попробуй ещё раз. Но только правду. Но на все прямые вопросы у моего стратега вдруг обнаруживалась «аллергия». Неясного патогенеза, от которой помогали единственные «антигистамины» постельного характера. После подобной «терапии» я уже полчаса лежала в пенной ванне, восстанавливая вовсе не самочувствие, а утраченный самоконтроль и личные границы. Занятый рабочим видеосовещанием, хищник милостиво предоставил мне час свободного персонального пространства.
Я машинально оценивала новый ремонт его ванной, пока не наткнулась на приоткрытый шкаф, поддела ногой дверцу и резко села: «Встроенный сейф? Для медикаментов?! В спешке или по неосторожности оставленный открытым», меня поразило и содержание, и масштабы: малый операционный набор с хирургическим инструментарием, шприцы, перевязочный материал, анестетики, антисептики и угрожающее количество разнообразных отключающих транквилизаторов, нейролептиков и депрессантов. «Он ими завтракает? пена стекала на пол, а я обозревала склад сильнодействующих препаратов из класса психоактивных лекарственных веществ с седативным, гипнотическим и антиконвульсивным15 эффектами. Когда взгляд упал на использованные шприцы и смятые пустые блистерные упаковки из его запрещённого психотропного арсенала в мусорной корзине, я малодушно успокаивала себя единственной мыслью. Слава Богу, без банка крови. И наркотиков. Пока. Но прекурсоры16здесь». Мои подозрения множились, признаки становились всё очевиднее: «От чего же ты бежишь? Что ты в себе глушишь? Боже, только не снова!». Имея драматический опыт в прошлом, интуиция пугала тревожными предчувствиями. Даже несмотря на претензии безраздельного «правообладания», я достоверно определяла его прогрессирующую отчуждённость. На фоне чего осада темпераментного Гордона выглядела просто нелогичной. Неосторожный шаг из ванной, и меня снова поймали:
Чёрт, да что ж такое? Готов тебя сожрать. Мм Всё! Назначим дату! И у тебя ещё останется возможность выйти замуж во вменяемом состоянии. Поглядывая через моё плечо, Гордон нервничал, пряча тревогу за воображаемыми угрозами и озорной усмешкой. Я фыркнула, разрушая его давление. Но плут не позволил мне сосредоточиться на главной проблеме и, избегая разоблачающих вопросов, перевёл наше общение в горизонтальную плоскость и на его собственнические интересы. Пока я не опустился до архаического права, превратившись в неандертальца, и не дискредитировал твою непорочную репутацию, выкрав из дома, поторопись.
«Поторопись?!» слово, и у меня появились и без того веские причины для честного диалога. Оказавшись в постели под ним, я недоверчиво упёрлась в его грудь ладонями, и Гордон принял за линию поведения вторую сторону принципа «кнута и пряника». Жертва наваждения уже переживала приступ вожделения и не могла оторваться от мужественного торса:
Ну, Любовь моя, давай оценим преимущества Пока хищник рокотал от удовольствия, а мои пальцы, губы и язык детально изучали «декларируемые» им преимущества, я продиралась сквозь пелену подозрительно навязчивого физического притяжения: «Что-то у Гордона стало слишком много полномочий. Придётся идти на радикальные меры». Внутренне готовясь к предстоящей «благой вести» для своего голодного неандертальца, я так и не определилась с седативным средством. Но его неосторожные манипуляции придали мне решимости:
Дата? Хорошо. Шесть месяцев. Я знала, что последствия его реакции могут быть непредсказуемо разрушительными, но меня оглушило до потери слуха:
Полгода?! Гордон взревел разъярённым львом. Читая по его губам проклятия, я оценила состояние возлюбленного и пришла к объективному выводу: «Да можно наугад брать что-то из его аптечки и подливать в утренний пустырник17!». Укорив себя за неуместный сарказм, я прочистила горло:
Мне остался последний курс. Через четыре месяца госэкзамены, диплом в июне. Хочу сосредоточиться Закончить прошение не успела. Гордон взорвался:
Июнь?! Да это восемь месяцев! Учёба не причина для отсрочки. Ты смело пожертвовала ею, когда улетала в Евро-о Гордон замер на полуслове. Миг, и он сорвался с кровати. Стоп! Это ты так дипломатично отказываешь мне?!
Возмущение Гордона стремительно перетекало в фазу неуправляемой параноидальной горячки. Глаза полыхали синим пламенем. Анализируя его опасную близость к стеклянным панелям, я попыталась вернуть разговор в мирное русло:
Я прошу о паузе.
Пауза?! Монстр сглотнул, хрустнул шейными позвонками и, возвратив голову в естественное физиологическое положение, преодолел мутацию. Слух вернулся. Но его деспотичный императив стоил мне приступа гипоксии. Одевайся! Едем в ЗАГС. Документы у меня. Я сказал немедленно! Или могу воспользоваться старыми приёмами. Тогда твоё участие вообще не потребуется. Выбирай.