Мы с Арни смеялись и хлопали в ладоши, а Забияка прыгал на нас, отчаянно виляя хвостом. Меня радовала его энергия ведь он был уже стар. Ему шел десятый год.
Он ведь любит эти штуки, верно? сказал я.
А как же! Спорт для него первое дело. Ему только бы поиграть. Арни задумчиво надул щеки. Что-то я Тома давненько не видел.
А как же! Спорт для него первое дело. Ему только бы поиграть. Арни задумчиво надул щеки. Что-то я Тома давненько не видел.
Том Финни был тогда в зените славы. Игрок сборной, универсал на поле и, возможно, величайший футболист, какого только знала Англия.
Вы с ним знакомы? спросил я.
Конечно. Мы с ним закадычные дружки. Надо будет навестить его. Эй, Забияка! Арни снова махнул своему псу. А как насчет гольфа? Покажи нам своего Тони Лока.
Я поднял ладонь:
Как-нибудь в другой раз, Арни. А сейчас пора заняться его когтями.
Ладно, Джим, не буду вас задерживать. Он мечтательно улыбнулся. Вот подумал про гольф и вспомнил времечко, когда мы с Тони были не разлей вода.
Еще один друг, э?
Да уж, можно сказать.
Обрезая когти Забияке, я прикидывал, найдется ли хоть один знаменитый спортсмен, которого Арни не числил бы среди своих друзей. В то время Лок был в гольфе светилом и добрым приятелем Арни, несмотря на это.
Подобно большинству собак, Забияка не жаждал приводить когти в порядок, и едва я брал его лапу, как он начинал пыхтеть, широко разинув пасть и вывалив язык, но характер у него был добродушный, и он покорялся судьбе, не рыча и не огрызаясь.
С черными когтями ухо надо держать востро, сказал я. На них кожица совсем не видна, не то что на светлых, и приходится быть очень осторожным. Ты ведь никогда меня не простишь, Забияка, если я тебя ненароком пораню.
Услышав свою кличку, большой пес, несмотря на свой страх, слабо вильнул хвостом, а едва простенькая операция завершилась и я погладил его по голове, он с облегчением убежал на лужайку.
Выпейте чайку на дорожку, Джим, сказал Арни.
Я заколебался, времени у меня было мало, но я знал, как он любит поговорить, а я любил его слушать.
Спасибо, Арни. Но только быстро.
Кухня была типично холостяцкой, функциональной и неуютной. И наблюдая, как Забияка ходит за хозяином от плиты к посудному шкафчику и столу, я понял, какую радость должна приносить его преданность. Без него кухня выглядела бы еще более холодной и неуютной недаром Арни, хлопоча с чайником и чашками, все время заговаривал с псом. Но никаких признаков бедности заметно не было Арни, казалось, в деньгах не нуждался.
Он со вкусом помешал в своей дымящейся чашке.
Лучше горячего чайку ничего нет, а, Джим?
Да, он очень освежает, Арни. Ну да вы всегда любили чай по-особенному и, наверное, очень мучились во время войны, когда его нельзя было достать.
Он энергично мотнул головой.
Да нет. У меня всегда имелся запасец. Парочка индийских раджей снабжала меня с начала и до конца.
Парочка раджей?
Ага. Во время Первой мировой я одно время служил там. Ну и сдружился с ними, с раджами этими. Отличные были ребята, скажу я вам. И, черт, как началась Вторая, они про меня вспомнили, и в чем-чем, а в чае я не нуждался.
Замечательно!
Служба в армии познакомила Арни с поразительным количеством стран. Я уже слышал от него про Францию, Бельгию, Италию, Египет и вот теперь Индия!
Я допил чашку и отправился дальше по вызовам. Когда я уходил, Арни уже играл в гольф со своим псом.
Я часто видел Арни и помимо моих профессиональных визитов к Забияке, так как каждый вечер он восседал на обычном своем месте в «Гуртовщиках» у конца стойки. Как-то вечером, возвращаясь с отела, стоившего мне порядочной толики пота, я завернул в «Гуртовщики» утолить жажду. Арни уже был там, а под его стулом, по обыкновению, свернулся Забияка.
Отличный денек я провел в Хедингли, заметил Арни. Игра хороша была, это уж так.
Счастливчик! Завидую вам. Объезжая фермы, я слушал по радио репортаж о крикетном матче и лелеял надежду выбраться с Хелен в Лидс на субботний матч.
Да, было дело. И знаете, сидел я в первом ряду, ну и подходит ко мне Денис Комптон и говорит: «Здорово, Арни, рад тебя видеть. Я тебя искал. Ребята сказали, что ты будешь тут сегодня, ну так хочу тебя позвать пообедать с нами. Я все глаза проглядел».
Чудесно! пробормотал я. Так вы обедали с командой?
Ага. И лучше быть не могло. Они там все собрались: Билл Эдрич, и Сирил Уошбрук, и знаменитые австралийцы. Кит Миллер, Нил Харви, Рей Линдоулл ну да все до единого. И очень мне обрадовались. Я же, понятно, с ними давно знаком.
Понятно.
Тут с другого бока к моему другу подсел Кении Дитчберн, мясистый краснолицый парень.
А, Арни! сказал он, ухмыляясь. О крикете, значит, беседуете? А вы свои бутсы давно Лену Хаттону одалживали?
А, Арни! сказал он, ухмыляясь. О крикете, значит, беседуете? А вы свои бутсы давно Лену Хаттону одалживали?
Арни обратил на него суровый взгляд.
А, Кении! буркнул он и снова обернулся ко мне.
Его воспоминания принесли ему в городке немалую известность, и молодое поколение все время тщилось подковырнуть его, но у Арни выработалась защитная реакция: сразу замыкался в себе. Я же во время наших частых встреч никогда не начинал разговор о его спортивных интересах, никогда не проявлял особенного любопытства, и тогда он расслаблялся, утрачивал настороженность, и одна увлекательная история сменяла другую.
Бедняга не только становился жертвой насмешливого поддразнивания, но и превращался в героя бесчисленных апокрифических легенд, которыми обменивались местные остряки. По словам одних, Арни якобы рассказывал, что, служа во Франции во время Первой мировой войны, он настолько прославился как непробиваемый вратарь, что в конце против его ворот встали в очередь все самые результативные нападающие и принялись бить пенальти. Как они ни старались, Арни брал все мячи. В конце концов, потеряв всякую надежду, они зарядили пушку футбольным мячом и выпалили по воротам. Арни якобы завершал повествование лаконичной фразой: «Взять-то его я взял, но обошлось мне это в два сломанных ребра».
По другой легенде, он рассказывал, что на зимних маневрах в России солдаты организовали соревнование, кто дальше пошлет мяч. Победил Арни: он сделал такую свечку, что мяч упал из тучи весь в снегу. Эти и тому подобные россказни приписывались Арни местными ребятами, но сам я от него их не слышал, а потому во внимание не принимал, как и красочный анекдот, согласно которому в решающий момент Египетской кампании Арни переплыл Нил с генералом Алленби на спине.
Тем не менее эти легенды вошли в местный фольклор и, думается, останутся в нем навсегда. Мне вспоминается, как на благотворительном концерте в Дарроуби раздался всеобщий смех, когда скрипач-эксцентрик торжественно объявил, что сыграет вторую часть одной из фантазий Арни Брейтуэйта.
Но я питал к старику теплейшую симпатию. Я тоже был завзятым болельщиком. Арни же, когда не предавался воспоминаниям, обсуждал спортивные новости как истинный знаток. Мне всегда было интересно с ним разговаривать. К тому же он любил животных, обожал своего пса, и это еще более укрепляло нашу дружбу.
Несколько недель спустя после подстригания когтей я в чудесный солнечный день прогуливался с моей Диной по лугу у реки и вдруг увидел Арни с Забиякой. Как обычно, они во что-то играли, и пес прыгал, догоняя мяч под нависшими над водой ветвями старых ив.
Он что-то похудел, Арни, сказал я, глядя на впалые бока Забияки, на выступающие ребра. Он здоров?
Ага. Весел и ест что твоя лошадь. В форму вошел, только и всего. К футбольному сезону готовится. Давай, малый, покажи-ка Стэнли Мэтьюса.
Забияка повел мяч и сделал финт, действительно напоминавший прием великого футболиста.
Давненько я Стэна не видел, задумчиво произнес Арни. Небось думает, куда это я запропал.
Прошел месяц, прежде чем я вновь увидел старика. Его голос в телефонной трубке звучал испуганно.
Может, заглянете, Джим, посмотрите моего пса? Плохо ему.
А что с ним, Арни?
Так-то ничего. Да только он как неживой стал.
Я застал неразлучную пару в саду. Забияка выглядел удручающе. От него остались кожа да кости, и он даже не повернул голову в мою сторону.
Господи, Арни! воскликнул я. Как вы довели его до подобного состояния? На него страшно смотреть.
Ну он, конечно, худел, но ел вовсю, что твоя лошадь. Я думал, может, он бегает много. А тут вдруг за пару дней ему так скверно сделалось! Да разве ж я из тех, кто о своих собаках думать не думает?
Ну конечно нет, Арни. А ест он по-прежнему хорошо, вы говорите?
Ага. Лучше некуда. Это-то меня и сбило.
И пьет много?
Да уж. То и дело к миске прикладывается.
Я начал осмотр, но никаких сомнений уже не было. Потеря веса, волчий аппетит, ненормальная жажда, крайняя вялость. Ответ мог быть только один.
Арни, сказал я, по-моему, у него диабет.
Черт! А это плохо?
Боюсь, что да, раз дошло до такой степени. Не исключено, что он не вытянет.
Арни уставился на меня в полном ошеломлении.
Что вы такое говорите? Он умрет?
Надеюсь, что нет. Можно еще многое сделать.
А прямо сейчас не начнете, а, Джим? Он с отчаянием запустил пятерню в волосы. Как же я без него буду?
Обязательно, Арни, но сперва необходимо удостовериться, исключить две-три другие возможности. Например, заболевание почек. Завтра прямо с утра принесите мне на анализ его мочу. Когда он задерет лапу, подставьте чистую тарелку, слейте мочу в пузырек и вместе с Забиякой сразу идите в приемную.
Он кивнул.
Понятно приду Но, может, он все-таки не так уж плох Подобрав с травы футбольный мяч, он подкатил его к носу Забияки. А ну-ка, малый, произнес он с надеждой, покажи нам Тома Финни.
Забияка даже не привстал. Он апатично тронул мяч носом, а потом поднял на нас тусклые глаза. Его хозяин нагнулся и погладил его.
Забияка прошептал он. Забияка
Утром я сделал анализ мочи. Положительная реакция на глюкозу.
Вот теперь мы знаем точно, Арни. Это диабет. Теперь мы будем делать вот что: я сейчас же введу ему небольшую дозу инсулина, и вы должны будете каждое утро приводить Забияку и приносить мочу для анализа. Если реакция останется положительной, я немного увеличу дозу и буду продолжать так, пока не произойдет стабилизация, то есть реакция станет отрицательной.
Да, конечно, я буду приходить каждый день, сколько потребуется то есть ну если он жив будет. Лицо старика сморщилось от горя.
Иногда при диабете первая же инъекция инсулина творит чудеса, но у Забияки заметного улучшения не наступило он был в слишком плохом состоянии. Утро за утром Арни приводил его в приемную, и я тщетно искал хоть какие-то обнадеживающие признаки. Бойкий пес превратился в немощное полумертвое создание в полную противоположность универсальному игроку, каким он был прежде. Арни с угрюмой решимостью приводил его ровно в девять, и после первых десяти дней я посочувствовал старику: