В 18661872 годах образованный при Управлении иррегулярных войск Временный комитет по пересмотру казачьих законоположений последовательно вносил на высочайшее утверждение различные инициативы, проигнорированные в донском проекте. В 1868 году иногородние получили законное право «селиться и приобретать собственность в землях казачьих войск», с 1869 года казачьи офицеры и чиновники освобождались от обязательной службы, казаки могли выходить из сословия или поступать на службу в другие войска, а иногородние, напротив, могли рассчитывать на зачисление в казачество[391]. Закон «О поземельном устройстве в казачьих войсках» (1869) подтверждал правило неотчуждаемости станичных (общинных) земельных владений и регламентировал назначение войсковых свободных земель, но при этом совершенно не оговаривал условия использования частновладельческих земель. Дело в том, что годом ранее по инициативе нового донского войскового наказного атамана А. Л. Потапова, пользующегося особым доверием Александра II, донские помещики получили право на продажу своих имений иногородним (1868)[392]. Современники отмечали, что А. Л. Потапов «строго держался идеи полного права собственности»[393], поэтому он настаивал на передаче срочных участков земли в потомственную собственность их владельцам. Кроме того, А. Л. Потапов придавал большое значение качеству чиновного состава войсковой администрации, считая, что служащие по выбору донские чиновники не всегда компетентны в решении местных административно-хозяйственных вопросов. А. Л. Потапов лично участвовал в составлении проекта реформы войскового правления. В его основу был положен губернский образец организации власти с занятием чиновниками должностей по назначению, а не по выборам. И именно об этой реформе говорится в записке Д. А. Милютина, приведенной нами в начале статьи.
Напомним, что предложение военного министра сменить название правления с «войскового» на «областное» и, соответственно, переименовать Землю войска Донского в Область войска Донского обуславливалось расширением функциональных обязанностей правления. Реализуемые в 1860х годах реформы значительно преобразили социально-экономическую и демографическую ситуацию на Дону. Теперь войсковой администрации было необходимо более плотно заниматься проблемами освобожденных от опеки донских помещиков крестьян, составляющих 1/3 населения Земли войска Донского. К тому же с открытием для иногородних территориальных и сословных границ доля лиц невойскового сословия с каждым годом только увеличивалась, их обустройство и контроль над деятельностью также вменялись в обязанности донских властей. Конечно, когда Д. А. Милютин писал о том, что войсковое правление не исполняет «никаких собственно войсковых обязанностей», он явно преувеличивал. Но тем самым министр акцентировал внимание на технической, функциональной стороне инициативы, которая с переименованием органа власти автоматически вела к переименованию и управляемой территории.
Напомним, что предложение военного министра сменить название правления с «войскового» на «областное» и, соответственно, переименовать Землю войска Донского в Область войска Донского обуславливалось расширением функциональных обязанностей правления. Реализуемые в 1860х годах реформы значительно преобразили социально-экономическую и демографическую ситуацию на Дону. Теперь войсковой администрации было необходимо более плотно заниматься проблемами освобожденных от опеки донских помещиков крестьян, составляющих 1/3 населения Земли войска Донского. К тому же с открытием для иногородних территориальных и сословных границ доля лиц невойскового сословия с каждым годом только увеличивалась, их обустройство и контроль над деятельностью также вменялись в обязанности донских властей. Конечно, когда Д. А. Милютин писал о том, что войсковое правление не исполняет «никаких собственно войсковых обязанностей», он явно преувеличивал. Но тем самым министр акцентировал внимание на технической, функциональной стороне инициативы, которая с переименованием органа власти автоматически вела к переименованию и управляемой территории.
И вот здесь уместно задаться следующими вопросами. Чем руководствовался Д. А. Милютин, принимая решение о смене названия, какие цели он при этом преследовал, почему выбрал в качестве повода реформу войскового правления для реализации задуманного? Ответы на эти вопросы помогут нам, во-первых, выяснить функциональный характер нового топонима, то есть являлся ли он номинативным, дескриптивным и/или идеологическим (по классификации В. А. Никонова), во-вторых, раскрыть мотивацию данного переименования и, в-третьих, дать оценку словам С. Г. Сватикова о «политическом значении» превращения Земли войска Донского в Область войска Донского.
Как нам представляется, идея переименования отвечала духу административной политики, проводимой в 1860х годах центральной властью в отношении казачества. Изменения в системе управления решали главную задачу: «объединить, сколько возможно, казачье сословие с другим, совместно с ним обитающим, населением под одним общим гражданским управлением, сохранив отдельность только в военном устройстве казаков, в собственном хозяйстве войсковом и военной администрации»[394]. В это время большинство казачьих войск занимали пространства в крупных территориально-административных образованиях империи, находясь в соседстве (плотно или чересполосно) с гражданским неказачьим населением. Такими образованиями, например, являлись Кубанская и Терская области, созданные в 1860 году на территориях бывших Черноморского и Кавказского линейного казачьих войск, переименованных тогда же соответственно по названию областей. В 1869 году была проведена реформа структуры управления Кубанской и Терской областей с учетом опыта организации власти в 1865 году в Оренбургской губернии и находившемся в ее границах Оренбургском казачьем войске[395]. С отменой крепостного права и допуском иногородних ситуация в Земле войска Донского становилась такой же, как и в других казачьих регионах, и требовала, по мнению властей, адаптации органов войскового управления к меняющимся условиям.
Следует также отметить, что 23 апреля 1870 года, то есть за три дня до подачи милютинской записки, Александр II утвердил «Положение об обеспечении генералов, штаб и обер-офицеров и классных чиновников Донского войска». Документ вступал в силу «со дня обнародования», приуроченного к 300-летнему юбилею войска, и, как мы уже отмечали, был зачитан новым войсковым наказным атаманом М. И. Чертковым утром 21 мая 1870 года. Согласно положению, срочные участки поступали в полную и потомственную собственность их владельцам без выкупа. Это был, пожалуй, главный монарший «подарок» к юбилею, временно закрывающий земельный вопрос на Дону, дискуссии по которому шли с начала 1860х. Думается, что не только Д. А. Милютин, имевший исчерпывающую информацию по данному делу, но и многие представители центральной власти, местной администрации и донского дворянства отлично понимали, что с принятием данного положения принцип «общей нераздельной войсковой собственности на землю» как важный элемент казачьего особого уклада явно вступал в противоречие с действительностью. Таким образом, предлагаемое название «Область войска Донского» лучше отражало складывающийся донской административный и социально-экономический порядок и, как нам представляется, более точно соответствовало дескриптивной (описательной) функции нового топонима (хоронима) на карте Российской империи.
Следует также отметить, что 23 апреля 1870 года, то есть за три дня до подачи милютинской записки, Александр II утвердил «Положение об обеспечении генералов, штаб и обер-офицеров и классных чиновников Донского войска». Документ вступал в силу «со дня обнародования», приуроченного к 300-летнему юбилею войска, и, как мы уже отмечали, был зачитан новым войсковым наказным атаманом М. И. Чертковым утром 21 мая 1870 года. Согласно положению, срочные участки поступали в полную и потомственную собственность их владельцам без выкупа. Это был, пожалуй, главный монарший «подарок» к юбилею, временно закрывающий земельный вопрос на Дону, дискуссии по которому шли с начала 1860х. Думается, что не только Д. А. Милютин, имевший исчерпывающую информацию по данному делу, но и многие представители центральной власти, местной администрации и донского дворянства отлично понимали, что с принятием данного положения принцип «общей нераздельной войсковой собственности на землю» как важный элемент казачьего особого уклада явно вступал в противоречие с действительностью. Таким образом, предлагаемое название «Область войска Донского» лучше отражало складывающийся донской административный и социально-экономический порядок и, как нам представляется, более точно соответствовало дескриптивной (описательной) функции нового топонима (хоронима) на карте Российской империи.
Между тем, по нашему мнению, в переименовании просматривается и «политический» подтекст. Прежде всего обращает на себя внимание бюрократическая непроработанность предложения Д. А. Милютина о смене названия с привязкой к проекту реформы, который, как оказалось, уже приобрел форму закона. Это говорит о возможной спонтанности в принятии решения о переименовании и личной заинтересованности Д. А. Милютина. Также совершенно очевидно, что своеобразное «растворение» вопроса о получении нового названия в указе о реформе местного органа власти было намеренным приемом для того чтобы «не издавать по этому предмету особого законодательного акта» (а именно так, напомним, говорилось в записке).
Нежелание военного министра осуществить переименование с помощью отдельного закона объясняется тем, что Д. А. Милютин и, вероятно, его ближайший помощник в казачьих делах начальник Управления иррегулярных войск Н. И. Карлгоф предполагали, что для части донского казачества открытое, не завуалированное переименование будет иметь негативный символический смысл и породит непредсказуемую реакцию. Фактов, которые прямо свидетельствовали бы об этом, у нас нет. Источников, которые бы указывали на факты активного обсуждения этой темы в обществе, на страницах периодической печати с 1870 года и вплоть до конца XIX века мы не обнаружили.
Вместе с тем показательно, что Н. И. Карлгоф еще в начале 1870 года высказывал опасение, что планируемую смену названия станичного «сбора» на «сход» (название низового крестьянского органа управления в империи) в готовившемся новом «Положении об общественном (станичном) управлении в казачьих войсках» донские казаки встретят «несочувственно» изза сравнения с податным населением. В связи с этим Н. И. Карлгоф потребовал максимально ускорить подготовку реформы, для того чтобы специально приурочить ее к 300-летнему юбилею, что и было сделано[396]. Сам Д. А. Милютин был хорошо знаком с многочисленными примерами «неправильной» с точки зрения власти интерпретацией тех или иных правительственных распоряжений отдельными казачьими представителями[397]. Через некоторое время после состоявшегося переименования в одном из писем, посвященных ходу подготовки реформы казачьей военной службы, Д. А. Милютин упомянет о наличии на Дону «лиц, относящихся весьма недружелюбно ко всяким изменениям старых порядков». Министр, конечно, верил в успех нового преобразования, но при условии «соединенных усилий Военного министерства и местных деятелей, посредством возможных компромиссов как с той, так и с другой стороны»[398]. Обращает на себя внимание и то, что экономические интересы потенциальных критиков переименования владельцев срочных участков земли, «среднего класса» донского казачества оказались очень вовремя удовлетворены властью.