Разбирайтесь, равнодушно отозвалась она. Если вам делать нечего.
А мне можно на поминки прийти?
Да ради бога! Чем больше народу тем эффектней. Так маман считает.
Я не для эффекта. Тебя поддержать хочу.
Вика устала ерничать. Горько всхлипнула. Прошептала:
Хорошая ты. Жаль, подругой не будешь.
Кто мешает?
Да я после похорон сразу смоюсь отсюда. К черту на рога. На Бали. В Гондурас. Что мне тут делать? Отца нет. Маман опять начнет мозг выносить, чтобы я в школу бизнеса шла. И упрекать каждый день, что я отца убила.
А петь?
Нет. Петь я больше не буду. Никогда. В том письме правильно написали.
В открытых источниках информация пока не появилась, но золотце мое Паша узнал очень скоро.
В деле оказался замешан один из официантов «Золотого лебедя». Взрывное устройство, судя по всему, пронес накануне. Возможно, знал, что охранники безопасность помещения проверять не будут только гостей прогонять через рамку и просить показать сумки.
В день свадьбы без пятнадцати девять вечера, когда надо было убирать закуски и в очередной раз обносить гостей шампанским, официант исчез. Коллеги разозлились: нашел время курить. Но на заднем дворе, где стояли пепельницы для персонала, парня не оказалось. Как и на кухне, и в туалетах. Менеджер прилюдно поклялся, что не просто уволит, но внесет фамилию засранца в черный список, однако сообщать о происшествии никому не стал. В полицию звонить вроде повода нет. А охране та мозг вынесет, да еще и олигарху доложит. Сам потом в черном списке окажешься.
В восемь пятьдесят три эстрадный артист, который вел свадьбу, объявил танец отца с невестой. Номер был поставлен заранее, и свидетели дружно показали: пушинка-дочка в объятиях расчувствовавшегося олигарха смотрелась удивительно мило и трогательно.
А в восемь пятьдесят шесть сработало радиоуправляемое устройство оно оказалось заложено под танцевальным подиумом.
У Пищелева с дочкой шансов не было никаких. Ведущий, звукорежиссер и фотограф, снимавший действо, тоже погибли. Еще восемь человек гости и сотрудники ресторана получили множественные травмы.
Взять официанта, казалось бы, плевое дело известны фамилия, имя, адрес. Однако выяснилось, что парень работал в заведении всего месяц, его паспорт и медицинская книжка поддельные, а отпечатков пальцев ни в каких базах данных нет.
Крохи информации просочились в прессу.
Известная дама-блогер немедленно разразилась постом «Любовь и месть бедняка». Скромный халдей, по мнению романтической особы, был отчаянно влюблен в богатую принцессу и не смог пережить, когда отец вынудил ее выйти замуж за равного по положению. Раздобыл взрывное устройство и отомстил обоим.
Я подсунула текст Паше. Тот цинично хмыкнул:
Бред. А официант, скорее всего, мертв.
Ты так считаешь или знаешь? насела я.
Синичкин потрепал меня по плечу:
Подумай сама. Единственное звено. Только он мог вывести на заказчика. Парня наверняка убрали в тот же вечер. Все концы обрублены. А мышиная возня копать в окружении олигарха, его дочки вряд ли что даст.
То есть преступника не найдут?
Землю роют отчаянно, дело на контроле у Президента. Но в результате я не уверен.
Все мои черные платья оказались до неприличия короткими, и я решила идти на поминки в темных брюках. Подходящей футболки без пайеток, выреза или принта тоже не нашлось. Пришлось потратиться, а также купить платок, но я себя утешила. Будет в чем потом квартиру убирать.
Для поминок Викина мама выбрала весьма элегантное место кафе почти в центре Москвы, с летней террасой и видом на реку. Оформлено помещение тоже оказалось с хорошим вкусом никаких траурных портретов, зато повсюду фотографии Юрия в одинаковых (и не черных!) рамочках. Молодой, постарше, веселый, задумчивый, рядом с женой, в обнимку с дочкой.
Публики собралось много, но преобладали среди скорбящих подруги, коллеги и знакомые не покойного, но его деятельной супруги. Судя по тому, сколь радостно Вика кинулась ко мне, ее собственных гостей здесь тоже оказалось мало, а то и не было вовсе.
Отец домосед, работал удаленно, никаких корпоративов и коллег. Армейские друзья кто потерялся, кто умер. Собутыльников мать принципиально не позвала, словоохотливо пояснила Вика. Я ждала, что хоть Артем придет, мой шеф, но его еще из больницы не выписали.
Сильно он пострадал?
Царапины, отмахнулась девушка. Все меня благодарит.
За что?
Он же бесился страшно, что я не приехала и на звонки не отвечала. Когда Пищелев с дочкой танцевать пошли, его как раз осенило меня по домашнему номеру поискать. Поэтому от эстрады отошел, чтобы музыка не мешала. А так бы тоже на куски разорвало.
Я принюхалась от Вики ощутимо попахивало спиртным. Впервые, кстати. Хотя мы и раньше в печальных обстоятельствах встречались. Но она тогда что-то упоминала про принципы, и для голоса вредно Сейчас удержаться не смогла.
Всхлипнула:
Маман зачем-то на кладбище оркестр подогнала. И военные залп дали, хотя отец к армии давно никакого отношения не имел. Священник душу травил, потом она сама целую поэму зачитала. Хорошо, у дяди Мити фляжка была, а то бы я совсем рехнулась.
А кто есть дядя Митя?
Ох, Римма, совсем не по-похоронному заулыбалась Вика. Сейчас-то чего ты расследуешь?
Так кто?
Друг отцовский. Школьный еще. Вон он, с матерью стоит.
Воровато огляделась, остановила взгляд на дальнем конце стола, где дружной компанией помещались бутылки. Шепнула:
Пойдем туда. Будешь меня прикрывать.
Я начала беспокоиться. Когда непьющий, да еще в стрессе, дорывается до алкоголя, концовка обычно скоротечна и печальна. Вике, может, и надо допиться до полного забытья, но мать ей потом устроит за срыв «культурного» мероприятия.
Впрочем, с ходу спорить и наставлять на путь истинный не стала. Налила в два фужера чуть на донышко коньяку, предложила:
Пойдем на воздух выйдем. Все равно за стол пока никто не садится.
Мама Вики и впрямь, словно на великосветском приеме, стояла вместе с метрдотелем у входа, встречала гостей.
«Эта шляпка вам изумительна», услышала я.
Слишком в хорошей она форме для свежеиспеченной вдовы.
Хотя фингал дочери поставила знатный до сих пор отчетливо проступал сквозь толстый слой грима.
Мы вышли на пустую террасу. Плохо подвязанные ветви дикого винограда шелестели на ветру, с Москвы-реки тянуло соляркой и болотом, на малой скорости плелась длинная проржавелая баржа.
Не смогу я без отца жить, просто и грустно сказала Вика.
Я мало склонна к романтике, но сегодня вдруг осенило.
Вик, ты представляй, что он здесь. На Земле.
Это как?
Мужчины ведь часто надолго уезжают, но потом всегда возвращаются. Допустим, он капитан корабля и ушел в кругосветку.
Папа-то не вернется, всхлипнула она.
Он будет приходить к тебе во сне. Или на улице. Увидишь знакомую фигуру, побежишь, не догонишь но все равно, будто бы повидались. А свою бабушку я однажды видела в облаке.
В «Яндексе»? хмыкнула Вика. Или на «мэйле»?
Может шутить. Хорошо.
Нет. В настоящем облаке. Я сидела на даче в шезлонге. Смотрела в небо. И вдруг ее лицо. Очень отчетливо. Она выглядела счастливой, улыбалась. Ничего не сказала, но я сразу поняла: там, в раю, ей хорошо.
Вика горько вздохнула. Схватила бокал.
Пей по глотку, строго сказала я.
Но она осушила до донышка. Пробормотала:
А папу не пустят в рай.
Я хотела выпалить любимое, сыщицкое: «Почему?»
Но удержалась. Спокойно произнесла:
Я не верю, что в рай определяют по канонам из Библии или «Божественной комедии». Хорошему человеку можно простить любую ошибку. А Бог он не карающий. Он добрый.
Ох, если бы так! Вика порывисто меня обняла.
Подхватила мой нетронутый бокал. Прикончила. Откинулась в плетеном кресле. Пожаловалась:
Все кружится.
Отвести незаметно в туалет? Заставить очистить желудок?
Но голос девушки стал тише, она закрыла глаза. Губы еле шевелились, но мне удалось разобрать:
Отец всегда был прав. И насчет Мишки прав. Какое счастье, что он его убрал!
Как ты сказала?
Хмель слетел с Вики мигом. Взглянула на меня с ужасом:
Я ничего не говорила.
Хмель слетел с Вики мигом. Взглянула на меня с ужасом:
Я ничего не говорила.
Я постаралась отозваться максимально спокойно:
Вика, я слышала, что ты сказала. Но тебе не о чем волноваться. Если человека нет, то и обвинять некого. Дело об убийстве сразу закрывают.
А память порочить? А родители Мишкины? Они живы, тоже могут гражданский иск нам вчинить, почти трезвым тоном возразила певица.
Потом схватилась за голову, простонала:
Правильно мать говорит: олигофренка я. Нашла с кем разболтаться!
Я обиделась:
Ты меня, кажется, подругой своей называла. Но как частный детектив могу тебе сказать: для любого поступка обязательно должен иметься мотив. И лично у меня нет никакого желания или выгоды порочить память твоего отца. Можешь не волноваться. А как он его убил?
Принеси мне еще выпить, тяжело вздохнула она.
Нет. Тебе больше нельзя.
Тогда я схожу сама.
Схватилась обеими руками за ручку кресла, тяжело поднялась. Поскользнулась, едва не упала. Я вскочила, обняла ее за плечи, заорала:
А ну, сядь!
Я сказала, п-принеси мне выпить! Викин тон стал скандальным. Н-немедленно.
Сейчас все принесу, тихо заверила я. И внушительно добавила: Только за мной не тащись. Шею сверну.
И пулей бросилась в здание ресторана.
Х-хороша подруга! рассмеялась вслед Вика.
Как ее обмануть?
По счастью, ассортимент напитков в конце стола оказался богатым. Имелись тут и ром, и водка, и соки. Я быстренько схватила «Столичную», апельсиновый и два высоких бокала. Заскочила в туалет, вылила водку в раковину, заполнила емкость водой. И вернулась на террасу.
Объявила Вике:
Коньяка больше нет, а чистая водка тебя с ног сшибет. Поэтому будем пить коктейль. «Скрудрайвер».
И щедро плеснула в бокалы обычной воды вместо огненной.
Град-дус, певица икнула, п-понижать нельзя.
Ничего. Тебе сегодня все можно.
С-споить меня хочешь и все в-выведать?
А что поделаешь? Подруги всегда любопытны, улыбнулась я.
Ну, тогда на. Читай, больше не стала упираться Вика.
Протянула мне конверт. Прокомментировала:
Фотографии, к счастью, нет.
Слева от яркого изображения с подписью «Московский Диснейленд» значился обратный адрес: Иркутская область, деревня Ручьево, дом 3.
Дата 15 мая 2028 года меня уже не удивила.
Текст, в отличие от прошлого письма, был напечатан на принтере.
Я у отца весь стол перерыла, прокомментировала Вика, и нашла. Оно за ящики провалилось.