Еще я смог добиться понимания у Лавочкина, что на истребителе должны стоять пушки и обязательно радиостанции. Я даже пошутил: «Пусть не будет пушек, главное рации!»
Семён Алексеевич пообещал пробить эту тему, не выпускать машины в серию без связи и устранить помехи путем экранирования мотора. На моем «ЛаГГе» таких проблем не было, Семеныч с помощью инженера полка и радиста экранировал мою машину, используя запчасти со сбитых «мессеров». Остальным такого не сделали, и связь на других радиофицированных машинах была не просто плохая, а ужасная. Разговаривать фактически было невозможно.
Этот непростой день так вымотал меня, что я уснул почти сразу, как только дверь за моими посетителями закрылась.
Утро началось как-то суетливо. Быстрая приборка, испуганно-ошарашенные глаза Елены Степановны, проводящей обход. Суетящиеся медсестры и украшение палаты не удивили меня. Чего-то подобного я ждал, поэтому довольно спокойно относился к беготне вокруг. Меня, стараясь не беспокоить, приподняли и подсунули подушку под спину, устраивая в полусидячем положении.
Зашедший особист быстро осмотрелся и, подхватив стул от стола, устроился рядом.
Зашедший особист быстро осмотрелся и, подхватив стул от стола, устроился рядом.
Ну что, Сева, порепетируем?
Похоже, сегодня меня будут награждать. Видимо, это действительно было так важно, что не стали дожидаться, пока я хотя бы не встану на ногу. Про костыль уж вообще молчу.
Час с Путилиным пролетел незаметно, после плотного обеда, к четырем часам, дверь моей палаты распахнулась, и в нее вошел капитан госбезопасности в накинутом на плечи больничном халате.
Быстро осмотревшись, он не выходя кивнул в открытый проем, и в палату повалила куча народу. В основном фотографы. На мой взгляд, пятерых было многовато, однако этим не закончилось. Вошли также несколько человек в цивильном, в которых я не без труда опознал прессу.
«Похоже, моя раскрутка начала принимать огромные масштабы. Если обо мне знает каждый человек в Союзе, так теперь и за границей будут знать!»
А вот после них в дверях появился уже тот, кто должен был награждать меня. И он меня изрядно удивил. Никак не ожил увидеть перед собой Сталина?!
Вот тут я охренел. Мысль, что меня мог наградить сам Верховный, мелькала где-то на задворках черепушки, но что это произойдет в действительности, не просто изумило меня, а выбило из колеи. Я самым натуральным образом впал в столбняк.
Подумав, что с выпученными от удивления глазами буду смотреться на первых страницах газет несколько неуместно, постарался быстро прийти в себя. Видимо, Сталин понял, какие чувства бушуют во мне. Слегка улыбнувшись, он неторопливым шагом вошёл в палату. За ним последовала свита из ближнего окружения.
Из них я узнал только командующего ВВС Жигарева. Потом, после нескольких попыток, «узнал» еще одного в форме старшего комсостава госбезопасности. Это был Берия.
«Что-то их много. Ладно бы Калинин, этот всесоюзный староста пришел награждать, прихватив Жигарева, но Сталин! Берия! Им-то какого надо?»
Мое лицо оставалось невозмутимым, но внутри бушевал ураган чувств. Меня переполняли вопросы.
Больше всего изумлял тот факт, что Сталин нашел время для встречи со мной, и это когда немцы продолжают теснить наши войска! Видимо, мой случай укладывался в политическую ситуацию в стране и на фронте все должны знать, что Верховный не забывает своих героев, а самых выдающихся награждает лично.
За то время, что Сталин шел ко мне, я немного пришел в себя и нашёл силы приветствовать его как положено:
Здравия желаю, товарищ Верховный Главнокомандующий.
Была мысль рявкнуть как следует, но вспомнив, где нахожусь, оставил эту идею. Да и грудь могла воспротивиться бок изрядно побаливал.
Сама процедура награждения пролетела молниеносным вихрем. Сталин что-то вещал в течение получаса. Слепили вспышки фотографов. Жужжала старинная кинокамера в руках профессионального оператора. Мне приходилось общаться с этой братией, и опознать профи в этом тридцатилетием парне было не трудно.
После того как мне на больничную пижаму Сталин приколол две Золотые Звезды, орден Ленина к первой медали, орден Боевого Красного Знамени, вручил грамоту Президиума Верховного Совета СССР и ключи от квартиры в центре города, он протянул мне руку. Пожав сухую крепкую ладонь, я улыбнулся объективам. Последовало несколько вспышек.
Незаметно вошедший в палату мужчина лет сорока не привлек к себе внимание, однако Берия насторожился, увидев его.
Вы хотите что-то спросить у товарища Сталина? спросил меня генерал Жигарев. Именно он подавал Верховному награды. Фотографы и пресса стали по очереди покидать палату. Похоже, дальнейшее не предназначалось для их ушей. Все, что нужно, они получили. Кстати, Иосиф Виссарионович тоже заметил вошедшего и едва заметно нахмурился. Видимо, это был посыльный, и похоже, он принес не очень добрые новости, раз последовала такая реакция.
Об этом вопросе я был проинформирован, поэтому ответил, как и сказали. Правда, с небольшим дополнением:
Вопросов нет, товарищ Сталин есть просьба.
Я увидел, как легла тень на лица Берии и Жигарева. Их недоработка. Этой просьбы не должно было прозвучать.
Спрашивайте, кивнул Сталин.
Мельком посмотрев на спины выходящих корреспондентов, сказал:
Поговорить с тем человеком, которому вы всецело доверяете. И который донесет до вас мои слова не искаженно.
А лично вы, товарищ Суворов, с товарищем Сталиным пообщаться не хотите? с любопытством спросил Верховный.
А лично вы, товарищ Суворов, с товарищем Сталиным пообщаться не хотите? с любопытством спросил Верховный.
А у вас есть на это время? удивился я.
Сейчас, именно в эти мгновения решалось все. Смогу ли донести до Сталина то, что нужно? Не приведет ли это к беде? Заметив, что Верховный заторопился уйти, когда увидел посыльного, я понял, что только так смогу «поговорить» с ним, через другого, но и это очень хорошо.
Пока мы тихо разговаривали, в палате, кроме свиты, никого не осталось.
Времени нет, согласился Сталин. Хотя я именно для этого и приехал к вам, товарищ Суворов. Хотел поговорить, но
Верховный задумался.
Основные мысли я изложил в своем дневнике, сегодня с утра начал, когда понял, что будут награждать. Не думал, что так получится, просто подстраховался. Все мысли про авиацию и опыт боев фронтовиков с начала войны я записать успел.
Генерал Жигарев наклонился и достал из тумбочки, куда убрала тетрадку медсестра, дневник.
Страницы с двадцать шестой по тридцать четвертую, пояснил я.
Иосиф Виссарионович, взяв тетрадь и попрощавшись со мной, вышел из палаты, свита последовала за ним.
Проведя рукой по лбу, я понял, что он мокрый. Разговор вживую с самим Сталиным изрядно вымотал меня. Почти сразу после того, как последний из свиты Берия вышел, бросив на меня пристальный взгляд, комната быстро наполнилась любопытным народом из персонала больницы. Последовал второй акт действия поздравления.
Медсестра Мария сняла награды с пижамы и пообещала лично прикрепить их к моей гимнастерке. Попросив ее положить орденские книжки, ключи и ордер на квартиру в тумбочку потом изучу, сейчас был изрядно выбит из колеи, откинулся на подушку, поморщившись от боли в боку. Нужно осмыслить все, что произошло во время награждения.
Ну и зачем ты это сделал? услышал я от дверей.
В палате, кроме меня и тихо суетящейся Маши, никого не было, поэтому сердитый голос особиста заставил меня вздрогнуть.
Чего так пугаешь? недовольно спросил я.
Судя по виду Путилина, ему вставили изрядный пистон за мою просьбу. Казалась бы, ну что тут такого? Я видел, Сталин сам хотел поговорить с фронтовиком, и если бы не посыльный, это бы произошло. Так нет, всегда найдется недовольный.
Получилось так. А что, проблемы?
Проблемы Ладно, что было, то прошло. Вечером к тебе придет человек, который к тебе прикреплен, после этого мы, скорее всего, перестанем общаться.
Кто такой? спросил я с любопытством, глядя, как сержант садится на стул рядом с кроватью.
Еще не знаю. Вроде из личных порученцев Самого, поднял палец Путилин.
Ага, понятно. Будем ждать.
Сержант осмотрелся и с любопытством спросил:
Как все прошло?
Знаешь, честно. Как во сне. Помню все урывками. Представляешь, дверь открывается, а там стоит САМ товарищ Сталин. Я-то думал, там товарищ Калинин будет
Не мог он приехать, я случайно узнал. Болеет.
А-а-а, вон в чем дело Ну тогда немного ситуация проясняется.
Насколько я понял, товарищ Сталин сам хотел с тобой встретиться, пожал плечами особист.
Мне тоже так показалось. Кстати, а что случилось, они так быстро ушли?
Не знаю. Подозреваю, что это мы узнаем в ближайших выпусках газет.
Ага. Узнаешь там. Цензура, чтоб ее.
О, кстати, поздравляю вас, товарищ Дважды Герой Советского Союза!
Ой, да иди ты! У меня и так уши опухли за последние полчаса выслушивать одно и то же.
Глядя на смеющегося особиста, я попросил у него:
Слушай, ты заходи ко мне, скучно тут, а так хоть поболтаем.
Ладно, зайду. Вопросы? Э-э-э Просьбы?
Есть одна. Мне квартиру дали, там на ордере адрес, не подскажешь, где это? ткнул я пальцем в тумбочку. Спрашивал у него не просто так. Сержант, как и я, был москвичом и знал город на отлично. Я же путался в некоторых моментах: названия улиц другие, районы, которые я помнил, не существуют. Тяжело было ориентироваться.
Путилин достал ордер, случайно смахнув на пол пустые коробочки из-под наград, и быстро прочитал его. После чего удивленно посмотрел на меня.
Однако! только и сказал он.
Что? Совсем плохо? Общага? запаниковал я.
Плохо?! Ты что, не читал?
Нет.
Хм, у тебя трехкомнатная квартира на четвертом этаже в доме Авиаторов. Квартира пятнадцатая.
Что за дом?
Что за дом?
Дом Авиаторов Я, честно говоря, мало что о нем знаю. Дом построен два года назад, пятиэтажный, двухподъездный. Там живут выдающиеся летчики или их родственники. Кстати, генерал Жигарев тоже там живет. Дом находится в двух шагах от Красной площади.
Значит, хороший дом?
Даже очень. Серьезная награда, поверь мне, уверенно сказал сержант.
Хорошо. Когда на ноги встану, надо будет озаботиться обстановкой.
На ноги? Это когда еще будет?
Через три недели. Мне Елена Степановна сказала, что можно будет потихоньку начинать ходить.
Вот там и посмотрим, а пока отдыхай.
Какой отдых?! Ужин скоро!.. Саш, мне новая тетрадка нужна, есть что записать, пока помню.