У патронов были скользкие бока. Не маслянистые, а именно скользкие и жирные, какими бывают некоторые виды пластика. Они глухо перестукивались под плотной тканью: «Докажи, докажи, до-ка-жи!»
Виктор вздохнул, кое-как натянул ветровку, бумажник с водительским удостоверением положил во внутренний карман. Сначала нужно ещё добраться до мест, где тебя станут слушать. Слушать и разбираться. Где можно подключить связи, позвонить, заплатить в конце концов Пока, снаружи только тараканий царь с мёртвой возлюбленной на руках под деревом Истины и испуганная девчонка-художница с бурным воображением.
Но выходить надо
Солнечный зайчик сидел на капоте «Нивы», пуская слепящие лучики. Сергачёв, держа карабин наперевес, осторожно обошёл машину спереди, вытягивая шею. Вика лежала там же, и в той же позе, только голова запрокинута: ну да, он же ей вентиляцию, наверное Смятым комком поодаль валялась сумка, разноцветным конфетти разбросаны коробочки с лекарствами, пакеты, бинты. Резиновый жгут свернулся дохлой змеёй прямо на камнях, нагретых солнцем. Степан сидел на коленях рядом с трупом и таращился на свои руки. Оксана сгорбилась в сторонке и беззвучно плакала.
Воздух тек в лёгкие густой как сметана. Сергачёв навалился грудью, ноги не гнулись, под подошвой хрустнуло. Степан поднял голову.
Что, Витя, надумал-таки пострелять?
Узкогубый рот перекосило, словно топором рубанули. Оксана охнула.
Послушай, послушай, заговорил Сергачёв. Я ей ничего не давал, понял?! Понятия не имею, что там с ней случилось
Конечно, отозвался Степан, отводя руку за спину и кренясь, Ну, разумеется
Мы должны ехать в город, сейчас же Там разберутся
Ну, да
Он что-то взял там, за спиной. Звук скребущего по камням металла насторожил Сергачёва, и нож на поясе в чехле камуфляжной окраски, притягивал взгляд. Щипало заплывшие глаза, вспотели ладони, карабин в руках сделался скользким, и мокрый палец все никак не мог толком упереться в планку предохранителя.
Мы поедем, Степан поднялся на одно колено, Только сначала
В опущенной руке Виктор увидел лопатку, ту самую, которую зачем-то взяла Вика перед тем, как
ты отдашь мне оружие, закончил Степан и встал.
Он двинулся в обход Вики прямо на Виктора.
Не, не, не Сергачёв хотел покачать головой, но воображаемая свёкла вместо носа превратила простое движение в американские горки, перед глазами все закачалось, понеслось: облачное небо, поросший пихтами берег, галечная коса и тальник, моргающий светлой изнанкой острых как бритва лезвий. Степан в этом мельтешении двигался рывками, попадая в размытый фокус, словно освещался стробоскопической вспышкой. Ближе. Ещё ближе
Закричала Оксана. Виктор дёрнулся на крик. Большой палец, сорвал-таки предохранитель. Степан с перекошенным лицом озарился новой вспышкой. Совсем рядом. Он прыгнул. Сергачёв рванул спуск. В руках дёрнулось, грохнуло. Кисло и дымно запахло порохом. Степана ударило и отбросило назад, лицом вниз. Лязгнула о камень лопатка. Носы ботинок вспахали галечный берег. Тело замерло в ногах Вики. У правого бедра растекалась черно-красная лужица
Частый, чавкающий хруст просочился сквозь эхо выстрела, застрявшее в голове.
Сергачёв вскинул приклад к плечу, повёл стволом.
Оксана, запрокинув голову, словно олениха, мчалась по косе в сторону заводи. Виктор положил палец на спусковую скобу. Помедлил несколько секунд. Как же всё так запуталось, а? Потом поймал в прицел скачущую фигурку, и между двумя ударами сердца, прошептал: «Двадцать два»
Выстрелов не услышал, только дважды толкнуло в плечо.
Кофта на боку Оксаны взорвалась клочками, брызнула каплями. Тело швырнуло ничком
Ехать надо, пробормотал Сергачёв белыми губами, и лизнул запёкшуюся кровь.
Потом всхлипнул, медленно осел на камни и сунул дымный ствол в рот
Оксана. Оксана!
Солнце цеплялось за Ведьмин палец умирающими лучами, но ещё слишком яркими. Она прикрыла глаза рукой, слабой и вялой, как пустой пожарный рукав у кабинета истории искусства. И такой же тяжёлой. Правый бок онемел, юркие червячки щекотно копошились под кожей. Её подташнивало.
Оксана.
Она повернулась на голос.
Серая маска с грязными ручейками пота на щеках склонилась над ней. Безгубая щель рта, чёрно-раскосые прорези глаз над блестящими скулами, узкий подбородок с пучком щетины. Степан. На себя не похож. Наверное, потому что мёртвый.
Их обоих застрелили из-за того, что Вика умерла
Лёгкие вдруг сжались, затряслась челюсть. Оксана уронила руку, бешено вращая глазами, и попыталась сесть.
Тихо, тихо Он угнал машину Тихо, его здесь нет
Она не верила, не могла понять глухой речитатив: «Его нет нет здесь». Слабо отбивалась от рук он выстрелит! он же сейчас выстрелит! удерживающих её, едва замечала, что червячки в боку вспухли колючими ежами тело справа, вообще казалось чужим и отдельным, словно под ребра примотали чёрствый батон. Потом диафрагма задёргалась, протяжный всхлип вырвался из перекошенного рта, сменившись беззвучным плачем, только слёзы быстро срывались с мокрых ресниц. Оксана обмякла. Переплетение ветвей Илгун-Ты на фоне закатного неба, как пятно Роршаха. Первое, что приходило в голову смерть.
Ежи нехотя сдувались, но в груди горело, словно она ещё бежала неуклюже, оступаясь в рыхлой гальке, и ноги наливались тяжестью как в дурном сне.
Пей
Край кружки коснулся рта, холодная вода обожгла зубы и нёбо, полилась на подбородок
Она закашлялась. Кружилась голова
Осторожный шорох, судорожный выдох сквозь зубы и наступила тишина. Стал слышен плеск воды, шёпот тальника. Одну щёку грело, подсыхающие слёзы тянули кожу, галька больно давила на лопатки и затылок. Под веками плавали красные круги.
Послушай, голос Степана доносился от земли, глухо, Помощи нам ждать неоткуда. Связи нет. Пойдёшь сплавом вниз по течению
Оксана повернула голову и открыла глаза.
Степан лежал на спине, валетом к ней и первое, что она увидела бедро, перетянутое ремнём, рваная штанина в опалённых клочках, заляпанная кровью и набухшая алым повязка. К горлу подступил горький комок
Рана у тебя неопасная, основной заряд ушёл в сторону
Нет
Что мог я сделал, но этого недостаточно
Я не могу, нет. Нет! Каким сплавом!? Одна
Степан грубо ухватил её за колено, сдавил.
Помолчи!
Она вздрогнула, и он убрал руку. Помолчал.
Извини Слушай. Я не знаю, почему он нас не добил, но он может и опомниться. И крови много. Запах. Рано или поздно, из тайги кто-то на него выйдет
Ты же говорил
Говорил, но кровь слишком большое искушение Нам повезло ещё, я всегда разгружаю экспедиционник стойки жалко
Что?
А? А, нет, ничего Возьмёшь телефоны, свой и мой, пробуй звонить. Какая тут зона покрытия я не знаю, может через километр сигнал будет проходить, а может, придётся идти до самых Узелков
Чего?
Деревни, в которой мы останавливались. Там паромная переправа не пропустишь. Сплавом идти туда сутки. Долго, но грести не советую воспалится рана. Ты меня слышишь?!..
Да
Сплав ерундовый, течение не сильное, порогов нет. Плавника тоже. В худшем случае, может вынести на излучине к берегу. Старайся держаться основного русла, но даже если заснёшь не страшно. Темноты тоже не бойся. Судоходства нет, моторку услышишь издалека: кричи, зажги фонарь, что-нибудь Помогут. Повезёт встретишь рыбаков. Расскажешь, что да как Получится дозвониться до полиции направь сюда, в устье Кожуха. Скажешь, от Узелков на Верх-Чемулу и далее, на Кирчановск по трассе сто девять, может двигаться автомобиль Шевроле-Нива запомни номер, с вооружённым преступником за рулём Сергачёв Виктор Павлович Хотя, и машину, и карабин, он скорее всего бросит Нет, не знаю Здравого смысла в его поступках немного, предугадывать бесполезно
Оксана всхлипнула
Зачем он
Не думай об этом
Она едва не рассмеялась. Думать!? Разве она может думать?! Она поехала на пленэр с подружкой и двумя взрослыми людьми. Не случайными, не гопниками знакомыми врачами областной больницы. А теперь лежит на берегу с простреленным боком, а Вика умерла. Виктор что-то сделал, и она умерла, а потом
Я боюсь
Это не поможет
Но я не хочу одна! Ты
Нет, я не могу. Я её не оставлю здесь, а лодка мала
Степан помолчал немного.
У меня бедро разворочено, сказал он глухо, Очевидно, трещина в кости и перебита артерия. Ослаблю ремень умру в течение нескольких минут. Не буду ослаблять, хоть на чуть-чуть, каждый час, полтора начнётся некроз тканей. Впрочем, угроза сепсиса остаётся в любом случае. Нужна экстренная помощь в стационаре Хочешь плыть в перегруженной надувной лодке с трупом и почти мертвецом, что очень скоро станет заходиться в бреду?.. Я себя наколол всякой всячиной, конечно, но
Степан сдавленно хохотнул и закашлялся.
Много очков мне это не добавило, сказал он, отплевавшись, И хватит болтать! Лодка сама не накачается
Он не стал ждать, пока надувнушка скроется за поворотом. Слишком долго. Времени почти не осталось. Быстро сорвал с себя рубаху. На внутренней стороне предплечьев, у локтей фиолетовые пятна. Степан смял багрово-синий трицепс, сразу под рукавом майки, подождал, пока не выступит бледным, белокожим, усилие выдавливало мёртвую кровь из сосудов, отпустил. Пять часов Вика лежит на спине, руки вытянуты вдоль тела. На лопатках, ягодицах, задней поверхности бёдер у неё то же самое.
Сумерки густели, словно в воздухе разливали чернила. Ветерок трепал тенты на палатках. Взрытая колея от колёс Нивы огибала лагерь двойным рвом и тонула в густой тени раньше, чем ныряла в заводь. Странно, что Виктор угадал брод
Степан перевалился на живот и пополз к Вике.
Мёртвая кровь свинцовой дробью колыхалась в локтях, правое колено бороздило гравий, левый ботинок вытянутой ноги вспахивал берег. Ферменты выгрызали клеточные мембраны, жидкости тянуло к земле. Ньютон был счастливый дядька, ему только яблоко на голову упало. Закона, по которому живое уподобляется мёртвому, он не открыл
Мысли путались. Если это вообще мысли. Аутолиз идёт полным ходом. Клетки мозга, содержащего много воды, разрушаются в первую очередь. Печень тоже, но с эти он как-нибудь смирится. Моргать стало тяжело, занемела челюсть и плохо крутится шея. Филаментные белки застывают в одном положении. Чёрт, роговица сохнет Он ощупывал камни перед собой почти вслепую. Пальцы натыкались на коробочки бесполезных лекарств, шуршащие упаковки, тугие валики стерильных бинтов и отбрасывали