Когда ты давал показания в суде, сказал он, они были в пользу Хампуса Йоханссона, верно? Было ясно, что ты ему сочувствуешь. Альбёрг если он существует мог решить, что из-за тебя у общественности может создаться неправильное впечатление о вооруженном нападении.
Ульф решил, что это маловероятно.
Вряд ли кто в верхах даже заметил это дело. Хампус для них слишком мелкая рыбешка.
Эрик поднял глаза, но только на секунду.
Анна постаралась успокоить Ульфа.
Думаю, тут ничего важного, сказала она. Наверное, какая-нибудь новая инициатива по служебной коммуникации. Он, наверное, должен раз в год поговорить с начальником каждого отдела, просто чтобы убедиться, что каналы коммуникации открыты. Ты же знаешь, как они носятся с этими каналами.
Ульфа это несколько утешило, и все же он не без внутреннего трепета ступил на Каролибронский мост, ведущий к величественному зданию, где помещалась штаб-квартира Полицейского управления Южного округа. Он опрометчиво выпил сразу две кружки крепкого кофе, и теперь нервы у него были несколько натянуты. Он не очень понимал, как ему следует обращаться к комиссару, и гадал, не существует ли на этот счет особых правил этикета, которые он должен знать, но не знает. Если называть комиссара «мистер Альбёрг», то может показаться, будто Ульф намеренно принижает его высокий ранг; с обращения «комиссар» он опасался сбиться на «комиссионер», а это была совершенно другая профессия. Или «сэр» всегда можно было назвать его «сэр», но подобное обращение причиталось слишком многим вышестоящим офицерам и, может, было недостаточно уважительным по отношению к высокому статусу комиссара. В наши дни, конечно, во многих ситуациях было принято обращаться друг к другу по имени, и Ульф даже читал о фирмах, где фамилии были и вовсе под запретом во избежание излишней формальности. Проблема была не столько в том, что в случае с комиссаром это было маловероятно, сколько в том, что, насколько было известно Ульфу, имени этого никто не знал.
К тому времени как его пригласили пройти в кабинет, Ульф уже довел себя до состояния крайнего нервного напряжения. Но, стоило ему войти, он понял, что беспокоиться не о чем: комиссар, сияя улыбкой, поднялся из-за стола, чтобы его приветствовать.
Прошу прощения за внезапный вызов, сказал Альбёрг, пожав Ульфу руку. Это очень любезно с вашей стороны все бросить и примчаться сюда.
Ульф с облегчением выдохнул.
Мне это было совсем не сложно, сэр. Обращайтесь в любое время.
Слово «сэр» вырвалось у него само собой и прозвучало совершенно естественно.
Прошу вас, сказал Альбёрг. Зовите меня «Феликс». Немного помолчав, он снова улыбнулся Ульфу: А вы
Ульф.
Да, конечно. Я заметил это, когда увидел ваше имя. Оба слова означают «волк» на староскандинавском, верно?
Ульф кивнул.
Некоторые находят, что мое полное имя это тавтология, заметил он.
Альбёрг рассмеялся.
Имена странная штука, верно? Некоторые верят в номинативный детерминизм, но я, честно говоря, нахожу эту идею немного странной. Как думаете, может имя человека определять его судьбу?
Задав этот вопрос, Альбёрг вернулся за свой стол и жестом пригласил Ульфа садиться.
Не знаю насчет номинативного детерминизма, сказал Ульф, но мне случилось как-то арестовать мотоциклетного вора по фамилии Врум.
Комиссар рассмеялся:
Да, а еще постоянно читаешь о стоматологах по фамилии Дрель и так далее. Я лично думаю, что все это совпадения и ничего больше.
Согласен, сказал Ульф.
Это еще что, продолжал Альбёрг. Я, знаете, часто думаю насчет того, кто становится преступником. Знаю, многие посмотрят на меня косо, но все же скажу: связь между внешностью и криминальными наклонностями существует. Бывает, жулик выглядит как настоящий жулик, верно?
Это еще что, продолжал Альбёрг. Я, знаете, часто думаю насчет того, кто становится преступником. Знаю, многие посмотрят на меня косо, но все же скажу: связь между внешностью и криминальными наклонностями существует. Бывает, жулик выглядит как настоящий жулик, верно?
Был один итальянский криминолог, если я не ошибаюсь, ответил Ульф. Ломброзо[8].
Альбёрг поднял указательный палец:
И в самом деле. Вот в чем штука, Ульф: как думаете, сколько полицейских в нашей стране знают о Чезаре Ломброзо? На этот вопрос я могу ответить и сам: очень немногие. Быть может, на весь наш округ только вы да я.
Ульф промолчал в ответ. К этому времени тревога окончательно его отпустила, и манера комиссара совершенно исключала, что их беседа имеет целью дисциплинарное взыскание, если, конечно, комиссар не был на самом деле злобным полицейским, скрывающимся до поры до времени под маской доброго Штампы есть штампы, но на чем-то же они основываются.
Перейдем к делу, сказал Альбёрг. Мне нужен офицер, способный справиться с крайне деликатным делом. Вот почему я вас вызвал.
Ульф вновь ощутил прилив облегчения. Это было очередное расследование. Он положил ногу на ногу. Теперь можно было расслабиться и получать от встречи удовольствие.
Я к вашим услугам Феликс.
Ему все еще стоило некоторого труда обращаться к комиссару по имени, но выхода не было. Снова назвать его «сэр» было бы вопиющей бестактностью.
Здесь, неподалеку от нас, есть один городок, начал Альбёрг. Ничего особенного в общем-то, это захолустье. Там в основном живут фермеры, но летом достаточно живописно, чтобы привлечь какое-то количество туристов. Есть пара гостиниц и спа. Гавань, опять же. Ну, вы себе представляете.
Ульф ждал продолжения.
И это-то спа как раз принадлежит моей родне. Раньше там был отель, но лет десять назад они переделали его в спа-курорт. Люди приезжают туда на детоксикацию. Ну, знаете, с помощью моркови или чего там еще в моде на данный момент. Он помолчал. Вы вегетарианец, Ульф?
Ульф ответил, что нет. Но вегетарианству сочувствует и вообще ест гораздо меньше мяса, чем раньше.
Вы на правильном пути, сказал Альбёрг. Мы с женой практически отказались от этого дела. На столе бывает курица, ну и рыба, конечно, но красного мяса практически нет.
Красное мясо оставляет большой углеродный след, ответил Ульф. Все эти леса в Южной Америке, которые сводят ради того, чтобы разводить скот.
Именно, согласился с ним Альбёрг. А это означает больше метана.
Ульф вспомнил их последний разговор с Блумквистом и дискуссию о метане, имевшую место в приемной у ветеринара. Это заставило его вернуться мыслями к Мартену и его неприятностям.
Метан это определенно проблема, сказал он. Даже собаки выделяют довольно большое количество метана.
Комиссар кивнул:
У моих сыновей есть собака. Они прекрасно о ней заботятся. Думаю, присматривать за животным это хороший опыт для ребенка, как вам кажется?
Да, ответил Ульф. А потом добавил: Похоже, у моей собаки депрессия. Ветеринар прописал ему некий кломипрамин.
Это вызвало у комиссара живой интерес.
И как, помогает?
Да, как мне кажется, ответил Ульф. Доктор сказал, что, прежде чем оно подействует, нужно немного подождать, но Мартен, по крайней мере, уже не ходит как в воду опущенный.
Комиссар явно рад был это слышать.
Разве не удивительно, на что способна современная фармакология? Он поглядел в окно. Иногда мне кажется, что это была бы хорошая идея добавить что-нибудь такое в водопроводную воду. Это здорово облегчило бы нам с вами работу а может, мы и вовсе стали бы не нужны.
Ульф рассмеялся:
Вы могли бы это предложить. Пресса будет очень вам благодарна, особенно если в новостях будет затишье.
При упоминании прессы комиссар поморщился.
Это, кстати, возвращает нас к вопросу о моей родне. Одна из причин, по которым я попросил вас приехать, это пресса. Как вы понимаете, нам нужно быть очень осторожными достаточно какой-то мелочи, чтобы они совершенно сорвались с цепи. Необходима сугубая конфиденциальность. Он внимательно посмотрел на Ульфа. Мне приходилось слышать, что Отдел деликатных расследований славится умением соблюдать конфиденциальность.
Ульф заверил его, что о конфиденциальности ему известно все.
Это наш хлеб, сэр.
Это наш хлеб, сэр.
Феликс.
Да, Феликс. Мы умеем хранить тайны, как никто. Не болтаем даже во сне. Никогда.
Комиссар заметил, что именно это он и надеялся услышать.
Понимаете ли, Ульф, сказал он. Мне нужно выяснить, зачем кому-то понадобилось разорять бизнес, принадлежащий моей родне.
Ульф поднял бровь. Он совершенно не ожидал, что его попросят о личном одолжении о чем-то неофициальном. На этот счет существовали строгие правила, и он думал, что уж комиссару-то о них должно быть известно.
Комиссар, однако, предвидел его сомнения.
Нет, нет. Я не прошу вас поработать на стороне, сказал он. Это будет совершенно официальное уголовное расследование.
А в чем, собственно, состав преступления?
Подозреваю, это будет намеренное препятствование получению коммерческой выгоды. Это есть в уголовном кодексе, не помню только, какая статья вечно забываю номера. Если вы намеренно ставите моему бизнесу палки в колеса, вы нарушаете закон. Соответственно, это становится делом полиции.
Ульф сказал, что он это понимает.
И дело это деликатное потому, что местная полиция оказалась совершенно бессильна. Они говорят, что почвы для подозрений нет, и не считают, будто здесь имеет место преступный умысел. Комиссар немного помолчал. Я, конечно, могу отдать им приказ провести расследование более тщательно. Но в этом случае наружу наверняка бы выплыло, что я помогаю родне, и меня бы тут же обвинили в превышении служебных полномочий. Теперь вы понимаете, в чем сложность?
Ульф ответил, что понимает.
Я об этом позабочусь, сказал он. Положитесь на меня. Просто дайте мне адрес этого спа и я все улажу.
Комиссар поднялся со своего места:
Я очень вам благодарен, Ульф. И доложите мне, если когда вы что-то узнаете.
Они пожали друг другу руки, и комиссар, провожая Ульфа к выходу из кабинета, спросил:
Как, вы говорите, название того лекарства, которое прописали вашей собаке?
Кломипрамин.
Интересно, сказал комиссар. Как думаете, действует оно на кошек?
Очень может быть, ответил Ульф. Но боюсь сказать наверняка.
Потому что у нас, кроме собаки, есть еще кошка, сказал комиссар. Кошка эта принадлежит моей жене я сам, понимаете ли, совершенно не кошатник. И эта кошка трудная личность. Даже, я бы сказал, антисоциальная. Проходишь мимо стула, а она пытается зацепить тебя когтями. Иногда даже до крови.