Да, начальство к нему благоволило, его собирались сделать командиром экипажа, но тут вмешался завистник Шурка Остряков, маленький остроносый тип с прилизанными мышиными волосами, который и спровоцировал эту проверку, хотя ни один человек не сказал ему об этом.
Игорь знал: он не ошибается. Шурка не обладал его талантами, но ему не терпелось занять его место и, скорее всего, он его получил.
В тот злополучный день Шурка сам вынудил его выпить, сказав, что его жена родила (позже выяснилось, что это ложь). Остряков и сам хорошо приложился к бутылке, только в тот день никуда не летел, и отдуваться пришлось Игорю. Он знал: если бы на днях не произошла страшная трагедия с самолетом их авиакомпании, ему все сошло бы с рук. Но, как назло, он попал под раздачу, и дирекция не без сожаления указала ему на дверь, лишив таким образом средств к существованию.
Нет слов, его прежние начальники поступили гуманно: они заставили его написать заявление по собственному. Однако он прекрасно знал, что сарафанное радио, главную партию в котором будет исполнять Остряков, разнесет это по всей планете, и ни одна уважающая себя компания не возьмет его на работу.
Оставалось уповать только на частные самолеты, но это не постоянный заработок. К тому же в их городе они приземлялись довольно редко
Борисов, ты ли это? раздался знакомый голос его коллеги, Витьки Плотникова, командира экипажа, больше всех сокрушавшегося после ухода Игоря. Ты, собственной персоной. Ну, как поживаешь?
Мужчины обнялись, и Игорь горестно вздохнул:
Угадай с трех раз.
Приятель пристально посмотрел на него:
Догадываюсь, что переживаешь не лучшие времена.
Это еще мягко сказано. Борисов нервно глотнул. Скажи, это ведь Шурка подстроил? Он всегда завидовал мне.
Плотников отвел глаза:
Я не в курсе.
Да нет, даже я в курсе, усмехнулся Игорь. Сволочь этот Остряков. Так ему и передай при случае.
Дирекция никогда не назначит его командиром экипажа, твердо сказал Виктор. Ему до тебя как до луны. Но ты так и не ответил, чем планируешь заняться. Пробовал устроиться в другие компании?
Игорь улыбнулся ехидно, зло:
И об этом меня спрашиваешь ты? Тебе ли не известно, что ни одна приличная организация не возьмет меня. Уж Остряков постарается.
Тогда попробуй устроиться не летчиком, хотя бы на время, посоветовал Плотников. Глядишь, об этой истории забудут, и тебя опять возьмут к нам.
Ты всегда был оптимистом. Игорь почувствовал, что завидует Витьке, и вовсе не белой завистью. Ладно, Витек. Телефон мой ты знаешь. Если что подвернется Мало ли, как бывает в жизни. Вспомни о друге, который стал жертвой одной сволочи.
Обязательно, ответил Плотников, и Борисов знал, что это не пустые слова. Кто-кто, а уж Витька не бросал их на ветер.
Тогда до связи. Игорь шутливо взял под козырек и поклонился.
Но ему не было весело. Он представлял, как Плотников сейчас сядет в свой черный «Фольксваген» и поедет в аэропорт И от этой мысли на душе скребли кошки.
Постоянно думая об этом, он сам не заметил, как добрался до своей квартиры и нехотя повернул ключ в замке.
Игорь знал, что его ждут густая серебристая пыль, мусор на ковре и грязные полы. Оказавшись в темном коридоре, он с досадой бросил ключи на старую тумбочку, доставшуюся от матери, и присел на не менее старый стул, скрипнувший от досады. Пальцы тут же погрузились в пыль, снегом посыпавшую поверхность тумбочки, и Игорь брезгливо поморщился.
Убираться не хотелось, впрочем, он никогда не утруждал себя уборкой. Достаточно было снять женщину на ночь или на несколько дней и она, видя себя женой летчика, мыла, скребла, полировала
Но Игорь ни с кем не хотел связывать жизнь, и все его дамы уходили несолоно хлебавши.
Мужчина вспомнил о новой знакомой.
«Точно, эта, как ее, Лиза, кажется, она же уборщица, подумал он. Она предоставила мне кров. Почему бы ей не помочь с уборкой? Думаю, она будет рада. Кажется, эта Лиза не на шутку запала на меня».
Эта мысль улучшила настроение, и Игорь, вытерев пальцы об обивку стула, поднялся и, не зайдя в комнату, вышел из квартиры без сожаления. Это было холодное жилье, без воспоминаний, и он возвращался сюда только потому, что идти больше некуда.
Мужчина с удовольствием погремел ключом от квартиры Лизы. Женщина не нравилась ему, и он подумал: если придется ложиться с ней в постель, он сделает это. Другого выхода нет. Стиснет зубы и
Ему еще не приходилось спать с теми, кто совершенно не вызывал никаких эмоций. Эта серая мышка никогда не возбудит его, однако сейчас она нужна ему, и придется потрудиться.
Он в сердцах хлопнул дверью подъезда, на которой жильцы не сподобились поставить кодовый замок, и под недовольные взгляды вездесущих бабуль, чинно восседавших на скамейке, направился к остановке.
По дороге Игорь купил газету и прочитал объявления, чтобы успокоить свою совесть. Как всегда, требовались грузчики, водители, курьеры
Разумеется, никто никогда не даст объявления о хорошей работе: ее не ищут в газетах, обычно она сама находит людей по знакомству.
Борисов с досадой бросил газету в урну и зашагал к дому Лизы. Завтра, когда она вылижет его квартиру, нужно дать объявление о сдаче. Конечно, это небольшие деньги, но все-таки
Глава 17
Очаков, 1891 г.
Дом, в котором жил старый Яков, напоминал дома на Молдаванке: одноэтажный, приземистый, загроможденный голубятнями, телегами. На веревках раскачивалось стираное-перестираное белье, на лавочке сидели старожилы старики и старухи и обсуждали все события города. Грудастые полные женщины, разгоряченные жарой, прятали от солнца розовощекие лица. Чумазые дети копались в пыли, будто в песке, пытаясь слепить из нее подобие домов. Из окон второго этажа доносились крики младенца и недовольное ворчание его бабки, старой носатой Самуиловны.
Когда Малка вошла в распахнутые ворота, красная, распаленная пылкими признаниями, они проводили ее недобрыми взглядами и хмыкнули.
Хороша девка, прямо червонец, всем нравится, прошамкал девяностолетний Мойша, в прошлом известный портной.
Кому таки достанется, буркнула старуха Мара, поправляя сухой рукой космы седых волос. Яков прочит ей в женихи короля.
В Очакове нет королей, усмехнулся Мойша и поцокал языком. Надо ехать в Одессу. Там, говорят, короли. Да только нужна им племянница кладбищенского скульптора?
Последние слова донеслись до маленького, прикрытого крупными завитками уха Малки, и она, гордо выпрямив спину, поднялась по ступенькам и постучала в дверь.
Тетя Сарра, толстая, тяжело передвигавшаяся, сто килограммов потного мяса, с каждым годом набиравшая по килограмму, еле передвигавшаяся по дому, но упорно не желавшая отказаться от сладостей и мучного, открыла ей.
Что купила на ярмарке? поинтересовалась женщина, посверкивая семитскими глазами.
Бусы. Малка указала на дешевое украшение, обрамлявшее ее лилейную шейку.
Красиво, кивнула Сарра и позвала: Садись обедать. Мы не начинали, потому что ждали тебя.
Девушка прошла к столу. Сегодня его украшением была фаршированная рыба любимое блюдо дяди Якова, уложенная на серебряное блюдо, в рамке из отварного картофеля. Если на столе была рыба, то по законам кашрута мясные блюда тетя не готовила, хотя мясной рулет могла есть каждый день.
Малка села на свое место (дети Якова обзавелись семьями и переселились в Одессу), и тетя Сарра по старой привычке сама наполнила тарелку племянницы.
Ешь, дорогая. И обязательно попробуй халу.
Малка кивнула, потянулась за халой плетеным хлебом, взяла вилку и стала аккуратно отламывать небольшие кусочки сочной рыбы.
И цимес бери, напутствовала Сарра, полное лицо которой лоснилось от пота. Удачный цимес получился, Яков слюни глотал, пока я готовила.
Спасибо, тетя.
За столом воцарилось молчание. Малка давно усвоила, что для дяди поглощение пищи священнодействие и его ни в коем случае нельзя было отвлекать разговорами.
Кроме цимеса, тетя подала еще одно сладкое блюдо тейглах шарики из теста, сваренные в сахарном сиропе. Запотевший кувшин с яблочным компотом постепенно пустел.
Наевшись, Яков довольно крякнул, вытер лоснившиеся губы тыльной стороной ладони и, встав, пошатываясь, поплелся к своему любимому старому креслу, в котором предпочитал немного подремать после обеда.
Сначала Малка решила дать ему поспать, но потом подумала, что сейчас, после вкусного обеда, Яков настроен более доброжелательно, и поэтому, собравшись с духом, решила с ним поговорить.
Она присела на стул возле кресла и улыбнулась:
Она присела на стул возле кресла и улыбнулась:
Дядя, сегодня на ярмарке я встретила Шепселя Гойдмана.
Яков уронил газету, которую намеревался просмотреть перед сном, и повернулся к племяннице:
Шепселя? И шо ты имеешь мне сказать?
Он давно просит моей руки, воспоминания о золотых украшениях с бриллиантами придали смелости. Дядя, кажется, я люблю его и хочу выйти за него замуж.
Что? Яков вскочил так стремительно, что с длинного носа слетели очки. Толстые стекла, к счастью, выдержали удар о пол, и старый еврей, подняв их, вытер о рубашку и снова напялил на нос. И ты смеешь мне об этом говорить? Ты выйдешь за своего Шепселя только тогда, когда река Нил, по берегам которой долго скитался твой многострадальный народ, потечет в обратном направлении.
Малка покраснела скорее от гнева, чем от смущения.
За что вы его не жалуете?
Яков хотел накричать на племянницу, прекратить этот раздражавший его разговор, сразу отбивший желание подремать, но, увидев необычный блеск в ее волнующих глазах, взял себя в руки и произнес по возможности мягко:
Милая девочка, поверь, я давно живу на белом свете и научился разбираться в людях. Шепсель не любит тебя.
Это неправда! Губы девушки дрожали, на гладком лбу выступила испарина. Он любит, любит, любит. Она топнула ножкой, маленькой, изящной.
Старик покачал головой:
Он видит тебя, но его привлекает не то, что в тебе действительно прекрасно, и не то, в чем действительно состоит смысл любого брака. Я наблюдал, как он смотрел на тебя. Ты ему желанна, это правда, и он, думая о тебе, лишился покоя и здравого смысла. Его привязывает к тебе жгучая любовь, которая ни с чем и ни с кем не желает считаться. А это значит, что он любит не тебя, а самого себя, свои желания, свои вожделения. Поверь, девочка, только ради этого он просит твоей руки. Такая любовь бесплодна и тщетна. Про нее говорят, что она не имеет корней, поэтому и вырасти из нее ничего не может. Ее нужно страшиться, а не лететь слепо, как бабочка на огонь. Вот почему я против такого брака.