Что дальше? спросил Сева, стягивая с себя мокрую куртку и протягивая озябшие ладони к языкам пламени.
Вопрос был риторический. Ответ был очевиден. Дальше они никуда не идут. Находились. Даже накупались
Наверное, именно поэтому Митяй ничего не ответил, лишь втянул голову в плечи. Он сидел рядом с дядей Гришей, которого Горыныч бережно опустил на этот клочок относительно сухой земли. Сам Горыныч отступил в сторону и сейчас зыркал на них из тумана тремя парами красных глаз. Почему-то Севе показалось, что огонь темному псу не нравится. В отличии от темноты.
Соня проверяла повязки, осматривала раненного. Вид у нее был сосредоточенный и удивленный одновременно. А сам Сева уже устал удивляться. Или просто устал? Внутри было холодно и пусто. Внутри была та тьма, которая пришлась бы по сердцу Горынычу, если бы у него имелось сердце. Веки тяжелели, глаза закрывались. И даже холод был не в силах прогнать подкрадывающуюся дрему.
Соня проверяла повязки, осматривала раненного. Вид у нее был сосредоточенный и удивленный одновременно. А сам Сева уже устал удивляться. Или просто устал? Внутри было холодно и пусто. Внутри была та тьма, которая пришлась бы по сердцу Горынычу, если бы у него имелось сердце. Веки тяжелели, глаза закрывались. И даже холод был не в силах прогнать подкрадывающуюся дрему.
Дрему прогнал голос. Он доносился из темноты. Из той самой темноты, в которой укрылся Горыныч.
Сидим ровно, не дергаемся! Голос был простуженный, с хрипотцой. Эй, белобрысый, руку от автомата убери! Убери, сказал, а то я сейчас сам пальну.
Белобрысый это, наверное, Митяй. В отличие от Севы, Митяй не спал и уже готовился дать отпор невидимому врагу. Или не отпор? Или не врагу? Какие могут быть посреди болота враги? Ни один фриц сюда не сунется.
Вы кто такие? спросил простуженный голос. Какой леший вас сюда занес?
Горыныч, сказал Митяй тихо, но отчетливо. Горыныч, не надо.
Сева проследил за его взглядом и увидел три пары красных огоньков в той стороне, откуда доносился голос. Означать это могло только одно: Горыныч обошел незнакомца с тыла и сейчас готовился напасть.
Не надо, повторил Митяй, а потом сказал уже громко и весело: А точно, что леший, дяденька! От фрицев бежали. Вас искали. Заблудились вот.
Вас это кого? спросил строго голос.
Вас, партизан! Митяй убрал руку от автомата. Мы из Видово. Там каратели который день орудуют после убийства бургомистра. Наверное, слыхали?!
Ответом ему стала напряженная тишина, красные огоньки погасли.
Нам доктор нужен! заговорила Соня. Голос ее звучал звонко и просительно одновременно. С нами тяжелораненый, понимаете? Она всхлипнула. Он людей спасал, а его за это под расстрел.
Как звать? спросил незнакомец из темноты. Этого вашего тяжело раненного.
Григорий! Григорий Куликов! опередил Митяй Соню. Если среди ваших есть кто-то из Видово, так точно будет его знать.
Из каких таких наших проворчал голос, но не зло, а скорее задумчиво. Руки поднимите! Давайте, поднимайте! И держите так, чтобы я их видел! Если кто дернется, я пальну. Можете не сомневаться, не промахнусь. Я со ста шагов белке в глаз попадаю.
Не бреши! Митяй послушно вскинул руки в вверх. Со ста шагов только мой батя может попасть и еще дед Пантелей.
Не только дед Пантелей, хохотнули в темноте. Но еще и дедов внук. Ну-ка, белобрысый, раз такой умный, скажи, как внука звать.
Василь! Василь-Зверобой его звать! Или это тебя, дяденька, так звать?
Ишь, какой В темноте почудилось какое-то движение, едва слышно хрустнула ветка. Ну, а раз знаешь, что я Зверобой, так понимать должен, что не промажу. Границу между тьмой и светом перешагнул невысокий, коренастый человек. Лицо его скрывала косматая волчья шапка, а в руках он держал охотничье ружье. Сам-то кто такой будешь? Что-то не признаю я тебя.
Митяй я. Григория Куликова сын.
Не свисти! Видел я Митяя. Рыжий, как морковка, весь в мать.
Был рыжий. Митяй пожал плечами. Меня не признаешь, так на отца посмотри. Отца все охотники в округе знают.
Да и не только охотники. Мужик сделал шаг к костру, велел: В сторону, ребятня! Стрелять, если что, буду без предупреждения. Поэтому лучше бы вам меня не нервировать.
Они молча поднялись, отступили. Соня пыталась было что-то сказать, но Митяй крепко сжал ее руку. На его бледном лице скакали отсветы пламени, и на мгновение показалось, что волосы у него снова стали рыжими.
А Зверобой уже склонился над дядей Гришей, сначала склонился, а потом, забыв об осторожности, присел на корточки. Осмотр он провел быстро, с охотничьей какой-то сноровкой, а потом выпрямился и сказал:
Преставился Гриня. Пока мы тут языками чесали, видать, и преставился.
Нет! Соня выступила вперед, Митяй не стал ее удерживать, шагнул следом. Он не мертвый! Вы невнимательно смотрели, товарищ Зверобой!
Товарищ Зверобой хмыкнул мужик, а потом спросил: Ты что же, красавица, думаешь, я живого от мертвого не отличу?
Он живой, сказал Митяй. Вы сердце послушайте.
Препираться Зверобой не стал, распахнул полы окровавленного пальто, покачал головой, а потом прижался ухом к перебинтованной груди. Слушал он долго, почти минуту. Они не мешали, ждали.
А ведь вы правы, чертенята! сказал наконец с удивлением. Бьется сердце! Пульса я не услышал, а сердце вот оно тук-тук, тук-тук А ран сколько! Матерь божья! Не живут с такими ранами, чертенята!
Обычные люди не живут, а мой батя фартовый! сказал Митяй с какой-то болезненной яростью в голосе. Ты нам поможешь, дядька Зверобой? Ему поможешь?
А мы, малец, с батей твоим друзьями никогда не были. Если хочешь знать, Гриня всегда был мой первейший конкурент. И в охоте, и вообще. Зверобой выпрямился, отступил.
Значит, не поможешь Митяй потянулся за автоматом.
Стоять! рявкнул Зверобой и с молниеносной скоростью вскинул ружье. Стоять, я сказал! А потом добавил уже другим, рассудительным голосом: Друзьями мы не были, но Гриня бы меня точно не кинул. Спас бы сначала, с того света вытащил, а уж потом бы стал разбираться, кто на свете всех умнее, всех румянее и белее. Он коротко хохотнул. Должок у меня перед твоим батей, пацан. А Зверобой долги приучен отдавать. Считай, Богородица меня сама к вам направила. Как вы сюда вообще дойти умудрились? Тут же куда не плюнь всюду топь. Тут и днем-то опасно, не то, что ночью. Хорошо, что я костер увидел, любопытно стало, кто тут такой безмозглый, кому жить надоело.
Нам нужно к врачу! перебила его Соня. Дяде Грише нужно! Вы же партизан?
Я? Зверобой снова хохотнул. Ошибаешься, красавица, я сам по себе. Я ни вашим, ни ихним ничего не должен. Но где партизанский отряд, знаю. И вас, так уж и быть, провожу. Утречком.
Сейчас! Митяй сжал кулаки.
Сейчас? Зверобой окинул его насмешливым взглядом, сказал: Я смотрю, ты уже искупался? Мало показалось? Или решил довести дело до конца?
Я решил, что должен спасти своего батю.
Вона как! Узнаю Гриню. Сам упертый, и сынка такого же воспитал. А с фартом у тебя как, малец? Такой же фартовый, как батя твой?
Его батя свинцом нашпигован, как сальтисон чесноком! Соня встала между Митяем и Зверобоем. Если вы называете это фартом, то да, он фартовый!
Злющая усмехнулся Зверобой. Кого защищаешь, черноглазая? Гриню или сынка евоного? Или ты по-комсомольски за мир во всем мире и за правду?
Ответить Соня не успела, Зверобой махнул рукой и заговорил уже другим, деловитым тоном:
Понесете его сами. Я вперед пойду, вы за мной. Идти будете след в след. Если оступитесь и под воду уйдете, вытаскивать не стану. Мне эта ваша справедливость без надобности. Уяснили?
Они молча кивнули. Сева с Митяем так же молча подняли с земли дядю Гришу. С Горынычем было бы сподручнее, но Горыныч благоразумно решил не показываться. А вот Зверобой словно что-то чувствовал. Или слышал. Он всматривался в темноту, держался настороже, озадаченно скреб подбородок, а потом, наверное, не выдержал, сказал:
Чертовщина какая-то. Словно зверь какой кружит.
Может и зверь, Митяй пожал плечами.
Если б зверь, я бы знал, какой именно. А так чую, что ходит кто-то, а кто именно понять не могу. Но вы это держитесь поблизости и будьте настороже. Чуйка у меня нехорошая. Да и слухи До вас про зверя из лощины слухи, небось, тоже дошли?
Они не стали отвечать. Да и что им было ответить?
Я сначала не поверил. Зверобой продолжал разговаривать сам с собой. А потом начал замечать, что зверье стало себя вести как-то странно. От последней полевки до волка. Словно бы появился в лощине кто-то страшнее и опаснее всех вместе взятых. Что скажете, чертенята? Он обернулся, обвел их внимательным взглядом.
Они снова ничего не ответили, и их молчание, кажется, его полностью удовлетворило.
За мной след в след, скомандовал он и шагнул в темноту.
12 глава
Митяю было холодно. Так и не просохшая одежда липла к телу, вымораживала остатки тепла. Как же хотелось обратно к костру! Посидеть у огня хоть пятнадцать минут! Но, разумеется, ни о страданиях своих, ни о желаниях Митяй никому бы не рассказал. Как-нибудь образуется все. Им бы добраться до партизанского отряд, доставить батю живым. Насколько еще хватить его фарта? Не израсходовал ли он уже все до последней капельки? Митяй бы своим собственным поделился с радостью, да только и от его фарта почти ничего не осталось.
Шли молча. Зверобой прислушивался и приглядывался, вертел головой. Иногда, бывало, тянулся за ружьем, но останавливался, успокаивался. А Горыныч держался где-то поблизости. Красных огней Митяй в ночи не замечал, но в том, что темный зверь рядом, не сомневался.
Вот так, в раздумьях и страхах, он и не заметил, как земля под ногами превратилась в настоящую твердь, перестала чавкать и хлюпать, как чахлые болотные деревца уступили место высоким соснам и разлапистым елям. Кончилась топь!
Вот так, в раздумьях и страхах, он и не заметил, как земля под ногами превратилась в настоящую твердь, перестала чавкать и хлюпать, как чахлые болотные деревца уступили место высоким соснам и разлапистым елям. Кончилась топь!
Скоро уже? спросил Сева, и Митяй мысленно одобрил его вопрос.
Скоро, сказал Зверобой. Оказавшись на твердой почве, он ускорил шаг, но по-прежнему держался настороже. Четверть часа и будем на месте. Вот уже и дымком потянуло.
Митяй принюхался, но запаха костра не почуял. Наверное, это из-за холода, который становился все злее, все невыносимее.