Белокнижье. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 4 - Терентiй Травнiкъ 3 стр.

А за окном опять зима,
Опять снежинки их так много!
Заносят дальнюю дорогу,
Как видно дома есть дела.

А за окном всё снег, да снег
Неслышно падает на землю
Опять зима, ну, что ж, приемлю.
Приемлю ХХI-й век.

Прощай, ХХ-ое столетье.
Зима рисует белый лист.
И расставляет междометья
Стаккатно новый пианист.

И заметает фуги Баха,
Шопена арочную вязь
Его неловкая фермата,
Его заснеженная страсть.

У юностей свои печали,
У старостей  свои.
Плывут, плывут в иные дали 
Удачи корабли.

И, где-то там, за горизонтом,
Где тридевять земель,
Для каждого найдётся солнце,
И самый лучший день.

И друг найдётся, и подруга,
И место, чтоб стоять.
Не на краю, а в центре круга,
И нови начинать.

Быть тем, кого родило время,
Искать и  находить.
И сеять в вечность своё семя,
И вместе с жизнью  жить.

Когда Она, пробив все толщи 
Появится на свет,
Как чудодейственный источник
На сотни сотен лет

Со смерти

Все и начинается

Я увидел картину: кресты и кресты
Под одним из них  я, под другим, лежишь  ты.
Под крестами  суеты, обиды, печаль.
Под крестами, что жалко, и то, что не жаль.

Под крестами вся жизнь что казалось, всегда
Будет течь и  ошибкой делить на года
Было песню её  на припев и куплет
Разбивать то, что  «да»  бесконечными «нет».

Но вращается шаром планета Земля,
Больше нет на планете тебя и меня.
И всё то, что успелось невольно успеть 
Под крестами легло доневедомо  зреть.

И над каждым из них небо ставит звезду,
Как лампаду, зажжённую на воскресенье.
И рождаются новые здесь  на войну,
И рождаются старые там  на спасенье.

Поют песни птицы и люди.
Что сблизило тех и других?
Как видно, и крылья, и руки
Имеют истоки одни.

Начала одни, те, что в небе,
Где воля и вечный покой,
Где за бирюзой солнце светит 
Величия  шар золотой.

Поют песни люди и птицы.
Поют ни за что  просто так
Так пусть во благих водворится,
Бессмертная  песни душа.

Поэту  честь, поэту  слава.
Поэту   горечь горьких трав.
Печаль, и на стихи облава,
Изгнанье и лишенье прав.

Поэту  яд, поэту  пуля,
Поэту  вырванный язык.
И до уюта  путь окольный,
А до терзаний  напрямик.

Похоже, Слову это нужно 
Распять пиита над строкой.
И всё, что вырвется наружу,
Назвать  бессмертною душой

Она взойдёт его стихами,
Как по ступеням до прощай,
И всё, что было испытаньем 
Отверзит двери, двери в рай.

Стихи читайте  всё поймёте.
Как пуля в тело на излёте
Там, в сорок первом, паренька
На первом крике подкосила.

И вечное его «ура!» 
Как птица в небо  в небо взмыло,
И вечное его «ура!»
Гранитно-бронзово застыло.

Когда пишу я о войне,
То слышу: тысячи мальчишек,
Собравшись, просят: «Дядя, в книжку
А про меня? А  обо мне?»

Нет, не был я на той войне
Но пахнут порохом подмышки
У каждой новой моей книжки,
У самой доброй моей книжки 
За тех ребяток, что в земле

я напишу, я напишу
я  напишу! О вас, солдаты.
Я напишу за вас, солдаты.
За сорок первый, сорок пятый.
Я напишу про вас, ребята 
Строкою вечной напишу.

Я всем об этом расскажу
О том, о чем молчат курганы,
Поля, прикрытые травой
Я напишу во имя славы
Твоей  великий РЯДОВОЙ!

я напишу, я напишу
я  напишу! О вас, солдаты.
Я напишу за вас, солдаты.
За сорок первый, сорок пятый.
Я напишу про вас, ребята 
Строкою вечной напишу.

Я всем об этом расскажу
О том, о чем молчат курганы,
Поля, прикрытые травой
Я напишу во имя славы
Твоей  великий РЯДОВОЙ!

Якерсону Генуху Яковлевичу

Вчера обнял я ветерана.
Он плакал на груди моей.
Звенела орденами рана
И вторил эхом ей ручей 

Катились слёзы, и замково
Сомкнулись руки за спиной.
Отец! Отец! Не плачь, ты  дома!
Ты не погублен той войной.

Ну, что ты, милый, полно, полно
Я здесь!  Твой сын! Тот, для кого
Ты свой священный долг исполнил
Отдав себя до самого,

До самого конца, до точки,
Пробитой в любящей груди.
Возьми, отец! Возьми все строчки,
Что написал они  твои!!!

Заборе Михаилу Ивановичу

Бывает, схватит болью сердце,
И знается наверняка,
Что о войне, о той  Священной 
Окопно взроется строка.

И будет  бой, и будут  жертвы,
И станет стих  передовой.
И будет Брест, он будет первым 
Перед рыгающей войной.

Ползущей, чавкающей плотью
Шекспиров, Бахов молодых.
Тех, кто б хотел, кто б смог, кто б бросил
Себя в историю  живых.

И где-то  через десять может 
Лечил, учил и созидал
О, сколько бойня искромсала
Несостоявшихся начал!

Кричу, а не пишу стихами,
Кричу войне: «Пошла-ка вон!
Что за тобой?! Москва  за нами!
А за тобой  бескрайний стон!»

Бывает На войне  бывает,
А значит  и в стихах о ней:
Салют победно громыхает
За всех невыживших парней!

И ломать меня ломали

И терзать меня терзали,

Гнули, гнули до земли,

А я выпрямился

За поворотом  поворот,
Но, где-то выжмется  прямая.
И без сомнения пройдёт 
Я знаю Нет, я  точно знаю 

Пройдёт печаль, и будет утро,
Весна  как хочешь, назови.
Но, главное, скажу: минутка 
Нашлась на радость  свет включи!

Не надо прятать больше в темень
Своё уставшее лицо,
Свои хрустящие колени
Пусть ход натруженных часов 

Немного, но затормозится.
И, может, даст ещё влюбиться
В тебя, с тобою снова слиться,
И перепрыгнуть поворот,
Что снова за прямой кривится,
И где-то там, по новой ждёт.

Строка в поэзии, как рельса.
Она рифмуется стык в стык
К другой строке, где слово  грезит
Создать, с пришедшим  новый быт.

Глядишь  строфа, глядишь  другая
Самара  Тында  Беркакит
И магистральная прямая 
Стихотворениям лежит.

Я от Байкала до Амура,
От Селигера до Оки 
Кладу словесную текстуру 
Пошпально-рельсные стихи.

Забежинскому

Юрию Григорьевичу

Они вставали в рост под пули
И шли вперед под трубный зов,
И ветры горькие им дули
С надменной яростью в лицо

И ветры гнали пулю дальше,
Давали силу ей и злость,
И барабанил барабанщик,
Когда вгонялся этот гвоздь

В такую мягкую, живую,
Почти святую плоть бойца 
Война дарила поцелуи
Из смертоносного свинца

С боями шли они на Запад,
Их души  с миром  на Восток.
Солдаты, русские солдаты,
Вы сдали доблести урок

Когда-то война была
Теперь о войне  «когда-то»
Уходят ее дела  под пыльный архивный спуд.

Стираются добела на картах былые пятна,
Но где-то  назло всем картам 
«Виват!» на земле поют.
Виват!  голубому небу,
Виват!  золотым полям,
Виват!  и отцам, и дедам,
И женам, и матерям

Виват!  победившей жизни.
Виват!  значит, нет  войне!
Отчизна моя  с победой!
«Виват!»  говорю тебе!

Когда закончатся ответы,
Что из мешка ты вынимал.
Когда никак, как по приметам 
Поймёшь, что жизнь  перевалила
А на руках, и на ногах,
Нет пальца лишнего, чтобы  было.

Все пальцы просто сочтены.
Все сорок  загнуты годами.
И, вот, спускаешься вниз ты 
Поочерёдно, разгибая.
Поочерёдно вынимая
Все гвозди-годы из стены,
Храня свои воспоминанья
Для понимающей весны.

Но разве молодость способна 
Понять отцветшие сады?..
Весна уйдёт, она  свободна,
Как был вчера свободен ты.

Теперь твой шаг, он  твой, и только.
Теперь твой голос снова  твой.
Поставлена в зачётке  тройка,
Экзаменующей судьбой.

Ранняя весна прогоркшим соком 
Снег на вкус и мажется дорога.
Небо  тучное, пружинится, как сдоба.
Голубого?  Есть, но так  немного.

Ручейки И вот уже  ручьищи
Вылезли из снежных рукавов.
Март-пропойца, перезимовавший нищий 
Тридцать неуверенных шагов.

Лишь последний, чуточку смелее
Для прыжка в прогревшуюся синь 
Синь голубоглазого апреля
До ре ми
фа соль ля си
и  синь!

Советы совести  верны.
Советы совести  надёжны.
Проверены. Им верить  можно.
Они, как верные сыны

Твоей души  стоят на страже.
И жгут, и мучают, порой,
Чтоб стало всё для жизни  важным,
Всё, что идёт за запятой

В перечислениях построчных,
Незримо уходящих лет.
Советы совести  источник
Твоих бессмертий, человек.

Сколько лет тебе сумелось? 
Ярких лет здесь пережить.
Сколько неб тебе сумелось
В этих летах полюбить?

Их вопросов спелобоких,
И закатов наливных,
Облаков, дождливоногих,
Туч, чернильноделовых.

Скоро лето  значит, будут
Изменения в летах.
Было  лето  ветром сдулось,
Где-то вклеено в годах.

Среди прочих прописалось
Спелоягодногрибных.
Сколько лет тебе осталось?
Быть  живым среди живых.

Стихи не пишутся случайно.
Они  судьбы неотвратимость.
Как вскрытая веленьем тайна,
Нечаянная сердцу милость.

Стихи не пишутся случайно 
Они итожат тяжкий труд
Твоих когда-то начинаний
И к новым трудностям ведут.

Они в атаку поднимают,
И в полный рост, встаёт душа 
Над телом, жизнею сверкая,
Как острым лезвием ножа.

И путы словом рассекает,
И вот, уже, поётся стих
Стихи не пишутся случайно,
Они  закономерности.

Не наследить  оставить след.
Горсть зёрен бросить в землю мира.
Взрастить певца, а не кумира.
Оттеночно продолжить цвет.

И славить вечное  в полотнах,
И славить вечное  в стихах.
Держать сокровище в руках 
То самое, что в малых крохах 

Дано, нет, собрано тобою 
Любовью, названное кем-то.
Так, перерезанная лента 
Становится, порой, рекою.

И ты плывёшь, след оставляя,
Тот малый, что хранит вода,
Лишь берегами отмечая,
Вслед уходящие года.

Тебе не вынуть из глубин
Сокровищ  спящей окарины.
Тебе не вынуть из глубин
Твоей души  незримый свет.

Доколе спящие в снегах
Непокорённые вершины
К тебе не спустятся с вершин
Всех, прожитых тобою лет.

Не обещай, дай, просто  слово.
Достань из сердца и отдай 
Побуквие  из дорогого
И ничего  не обещай.