Ну что ты, что?! сын обнял мать, уткнувшись носом в так знакомо пахнувшие волосы. Ты еще долго проживешь, я знаю!
Мать немного отодвинулась назад и, обхватив ладонями лицо Курта, посмотрела ему в глаза:
Спасибо, и я надеюсь. Слава Всевышнему, как-то сумели мы прожить без отца столько лет, и ты уже почти взрослый. Но если что она отвернула свой взгляд в сторону, ты будь готов к еще более тяжким испытаниям. Понимаешь меня?
Да мутти, ответил сын, понимаю, не маленький уже.
Но Курт не предполагал, что это время наступит так быстро.
Через несколько месяцев, вернувшись в полночь с хмельной пирушки, где он распевал в полуподвале пивной с друзьями старинные песни Саксонии, он по привычке хотел, было тихо проскользнуть в свою комнату, как вдруг услышал странный звук, донесшийся из спальни матери. Курт остановился, замер и прислушался. Тихо. Он сделал шаг в направлении своей двери, как звук повторился. Юноша повернулся и подошел к покоям матери. Хриплый, неузнаваемый звук человеческого голоса донесся до него сквозь массивную дубовую дверь.
Ккуууурттт звуки как будто наслаивались один на другой, образуя его имя зловещими звуками зимней метели. Он резко дернул тяжелую дверь и вошел в полумрак. Мать, мертвенно бледная, лежала на кровати, скрестив руки на груди. Взгляд ее был устремлен куда-то вверх, под высокий, с деревянными балками, потолок, как будто она разглядывала что-то там, силясь прошептать слова пересохшими губами. Курт бросился к кровати и, став на одно колено, схватил мать за руки:
Что с тобою, мутти? со страхом прошептал он.
Вебер никогда не видел свою мать такой испуганной. Глаза ее почти наполовину вылезли из орбит, и в них застыл непередаваемый ужас. Курт поднял голову в направлении взгляда матери. Темно. Ничего не видно.
Сынок едва слышный шепот заставил Курта приникнуть ухом к голове матери.
Да, я слушаю тебя.
Я умираю прости, прошептали губы, и должна кое-что сказать тебе.
Я вызову доктора! Сейчас! Курт резко поднялся с колена, и хотел, было повернуться к двери. В это мгновение странный звук донесся откуда то сверху. Курт почувствовал явственное прикосновение к своему правому уху невидимой руки. Он вздрогнул и быстро приложил правую ладонь к голове.
Стой не уходи, слабо проговорила мать, видимо собрав остатки всех сил.
Но тебе же нужен врач! закричал сын.
Неет, всё, больше мне врач не нужен иди сюда, нагнись, лицо матери стало быстро темнеть. Курт в ужасе отшатнулся, но потом совладел с собой и наклонился к умирающей.
Слушаю, мама, дрогнувшим голосом произнес он.
Сын, ты остаешься один, у тебя нет денег даже на образование, но мать мучительно сглотнула, борясь с наступающим удушьем. Курт еще ближе наклонился к умирающей.
Но повторила мать, тебе завещан замок деда, отца моего мужа и бумаги ты должен получить у нотариуса в день своего восемнадцатилетняя. Там же все ключи от замка.
Как? А почему ты молчала об этом столько лет? шепотом спросил пораженный Курт.
Я не хотела, чтобы ты получил это наследство, но я умираю так рано и не могу помочь тебе, сын, стать достойным человеком мать медленно, с усилием произносила каждое слово, и ее глаза налились слезами.
Но почему, мутти? Курт взял ладонь матери и прижал к своей груди.
Потому что потому что, каждое слово давалось ей все труднее и труднее, этот замок он страшный там что-то есть такое что люди боятся и даже близко не подходят к нему. Ты, как получишь все права на замок тотчас продай его да за любую, даже самую маленькую цену если кто купит этот проклятый дом.
Это все связано с моим дедом? громко воскликнул Курт.
Да. И он сейчас здесь.
Курт отпрянул от матери.
«Что она сходит с ума? Дед же умер много лет назад. Но»
Юноша вздрогнул, вспомнив недавнее прикосновение к уху.
Как, мутти он может быть здесь? прошептал сын.
Здесь он его душа видит нас будь он проклят! внезапно мать Курта резко приподнялась, устремив полубезумный взгляд в угол большой комнаты.
Сын, вглядевшись в полумрак, с ужасом увидел странные следы на полу. Они не принадлежали человеку. Что то наподобие черной тени метнулось из-под кровати умирающей, и Курт явственно услышал звуки, отдаленно похожие на цоканье подбитых стальными набойками каблуков о мостовую.
Что? Что было с моим дедом, скажи! Курт умоляюще сложил ладони перед своей грудью.
Он он был очень богат но это богатство приносило только одни беды и ему и людям, прошептала мать, по-прежнему глядя остекленевшими глазами в угол комнаты. И ты ты сынок, если сможешь, лучше не касайся этих проклятых денег, если сможешь если мать внезапно откинулась назад и захрипела.
Агония длилась несколько минут. Молодой человек с ужасом смотрел на кончину матери. Когда ее глаза неподвижно застыли, а тело выпрямилось в струну, Курт молча заплакал. Он любил свою маму. И теперь остался один.
Прошло два года.
Все это время Курт перебивался случайными заработками в своем небольшом саксонском городке и о том, чтобы скопить деньги на поступление в университет, не было и речи. Еще с детства он обнаружил в себе незаурядные способности к рисованию, и теперь они явно пригодились.
Курт писал портреты самодовольных местных бюргеров, их напыщенных жен, горделивых детей и благодаря этому не умирал от голода. С каждым разом его работы становились все более удачными, и вскоре он прослыл в округе весьма неплохим художником. Но молодой человек понимал надо ехать учиться. Мечтою его был Кёльн центр культуры, куда стекались лучшие умы тогдашней Германии. Не раз во время дружеских застолий в любимой пивной художник рассказывал товарищам о своих планах.
Прошло два года.
Все это время Курт перебивался случайными заработками в своем небольшом саксонском городке и о том, чтобы скопить деньги на поступление в университет, не было и речи. Еще с детства он обнаружил в себе незаурядные способности к рисованию, и теперь они явно пригодились.
Курт писал портреты самодовольных местных бюргеров, их напыщенных жен, горделивых детей и благодаря этому не умирал от голода. С каждым разом его работы становились все более удачными, и вскоре он прослыл в округе весьма неплохим художником. Но молодой человек понимал надо ехать учиться. Мечтою его был Кёльн центр культуры, куда стекались лучшие умы тогдашней Германии. Не раз во время дружеских застолий в любимой пивной художник рассказывал товарищам о своих планах.
Но те только посмеивались над ним.
Зачем тебе ехать в Кёльн? Ты там никому не нужен! Таких художников в этом городе тысячи, ты будешь тысяча первым и неизвестным! гоготали друзья после принятых кружек золотого напитка. А здесь тебя, Курт, уже все знают! Или большой славы захотел? дружески подмигивая, повесы, шлепали его по плечу.
Не нужна мне большая слава, отшучивался молодой художник, я просто хочу совершенствовать свое мастерство по-настоящему, а здесь я уже остановился в росте.
Брось! орали собутыльники. Давай лучше в карты сыграем!
Нет, я не могу в который раз Курт произносил эту фразу в ответ на такие призывы друзей.
Это почему? заливались хохотом повесы.
Не могу и все, спокойно отвечал Курт, потягивая маленькими глотками пиво из бокала.
Так просто не бывает! грудью навалился на стол самый заводной из всех Герман Райберг. Расскажи нам, почему ты перестал играть в карты с тех пор, как стал жить один??
Курт поморщился. Он сразу вспомнил предсмертные часы матери, и это было ему неприятно.
Что нахмурился, дружище? наседал Герман. Или твоя мутти перед смертью запретила играть с нами? И ты стал послушным сыночком в честь её памяти?
Янтарная масса полетела из кружки Курта в красную рожу напротив. Герман отпрянул, и чуть было не упал назад через массивную дубовую скамью, на которой за столом сидели несколько человек.
Ах ты, колдовское отродье! заверещал он. Ну, я тебе сейчас покажу!
С этими словами он выхватил из кармана черный револьвер системы «Манлихер». Все вскочили. Герман навел дуло прямо на сердце Курта и зловеще произнес:
Или ты сейчас говоришь причину нежелания играть с нами в карты, или я сейчас всажу в тебя пулю!
Курт почувствовал внезапную слабость во всем теле. Темное отверстие, из которого могла вылететь Смерть, смотрело на него. Он поднял вверх левую руку, как бы защищаясь, и произнес:
Всё! Всё Хватит! Скажу!
Герман, опустив дуло револьвера на залитый пивом дубовый стол, процедил:
Ну, давай. Кайся, грешник! и мерзко захохотал, обнажив свои грязные зубы. Курт помолчал, сел на скамью.
Меня мать перед смертью просила никогда больше не играть в карты с кем бы то ни было
Ха! Завещание вроде такое, да? заржал Герман, и остальные приятели хмыкнули. Ты что своего мнения не имеешь? И кто ты после этого: мужчина или маменькин сынок? А? Предок твой, я слышал, совсем другим был!
Курт побледнел.
Что ты слышал о моем предке? с вызовом произнес он.
Да разное болтали люди неопределенно протянул Герман, но играл он в карты, говорят, отменно!
И что, люди знали только о нём, как о игроке в карты? продолжал Курт.
Нет, не только, Герман прищурил рыжеватые ресницы, про него говорили, что сам дьявол помогал ему во время карточных игр.
И как же они, эти люди определяли такое явление? насмешливо проговорил Вебер. Он уже оправился от психологического шока и теперь хотел как можно больше выведать о своем загадочном предке.
Ему невероятно везло! Не могли понять секрет его успеха! откровенничал Герман. Немного помолчав, он поднял со стола массивную пивную кружку с темным напитком и, не останавливаясь, вылакал ее до конца. Крякнув, со стуком опустил кружку на стол и вытер ладонью рыжеватые усы.
Хорош сегодня эль, свежий!
Он оглядел присутствующих взглядом, в котором сквозило некоторое превосходство, и продолжил.
Ну, теперь расскажу, что я слышал от своего покойного отца
Вся компания затихла и придвинулась ближе к Герману. Тот выдержал эффектную паузу и, повернув лицо к Курту, начал рассказ:
Ну, теперь расскажу, что я слышал от своего покойного отца
Вся компания затихла и придвинулась ближе к Герману. Тот выдержал эффектную паузу и, повернув лицо к Курту, начал рассказ:
Так вот. Мой отец воевал против лягушатников вместе с твоим в одной роте. Во время осады Парижа Бремер был тяжело ранен. Не повезло ему, так получилось, Герман многозначительно помолчал и спросил. А ты знаешь, куда был ранен твой отец?