11
Том быстрым шагом пересек террасу и вошел в мастерскую Дикки.
Хочешь съездить в Париж в гробу? спросил он.
Что?! Дикки оторвался от акварели.
Я разговорился с одним итальянцем у Джорджо. Выезжаем из Триеста в гробах на катафалках в сопровождении каких-то французов, и каждый из нас получает по сто тысяч лир. Думаю, тут замешаны наркотики.
Наркотики в гробах? Это что шутка?
Мы разговаривали по-итальянски, так что я не все понял, но он говорил, что будет три гроба, в третьем будет находиться настоящий труп, а в трупе спрячут наркотики. Как бы там ни было, у нас дармовая дорога плюс впечатления. Он вынул из карманов несколько контрабандных пачек сигарет «Лаки Страйк», которые только что купил у уличного торговца для Дикки. Что скажешь?
По-моему, отличная идея. В Париж в гробу!
Дикки весело улыбнулся, но Тому показалось, что он лишь делает вид, что одобряет идею, а на самом деле не имеет ни малейшего желания участвовать в этой авантюре.
Я совершенно серьезно, сказал Том. Он и правда ищет двух молодых людей, готовых поучаствовать во всем этом. Предполагается, что в гробах тела французов, погибших в Индокитае. Сопровождать их будут родственники одного из них, а может, и всех троих.
Вообще-то, итальянец говорил ему не совсем так, но почти так. А двести тысяч лир это, в конце концов, больше трехсот долларов, на них можно неплохо погулять в Париже. Хотя насчет Парижа Дикки по-прежнему ничего определенного не говорил.
Дикки внимательно посмотрел на него, вынул изо рта смятую итальянскую сигарету и распечатал пачку «Лаки Страйк».
Ты уверен, что парень, с которым ты разговаривал, сам не был под действием наркотиков?
Ты чертовски осторожен в последнее время! усмехнувшись, сказал Том. Где твоя решительность? Ты, кажется, мне не веришь! Пойдем, я покажу этого человека. Он меня ждет. Его зовут Карло.
Дикки не шелохнулся.
Тот, кто такое предлагает, вряд ли станет входить в подробности. Возможно, им надо переправить пару громил из Триеста в Париж, но мне все равно это непонятно.
Пойдем поговорим с ним. Если не веришь мне, то хотя бы взгляни на него.
Хорошо. Дикки неожиданно поднялся. Я в принципе готов пойти на это ради сотни тысяч лир.
Прежде чем выйти вслед за Томом из мастерской, Дикки захлопнул сборник стихов, который лежал на диване. У Мардж было много стихотворных сборников. В последнее время Дикки часто брал их у нее.
Когда они пришли к Джорджо, Карло все еще сидел за столиком в углу. Том улыбнулся ему и кивнул.
Привет, Карло, сказал Том. Posso sedermi?[22]
Si, si,[23] отвечал мужчина, указывая на стулья возле столика.
Это мой друг, произнес Том по-итальянски, тщательно подбирая слова. Он хочет знать, все ли чисто в смысле путешествия по железной дороге.
Он видел, как Карло смерил Дикки оценивающим взглядом. Тома удивило, что суровый и холодный взгляд темноглазого итальянца не выражал ничего, кроме вежливого интереса. Спустя какую-то секунду он уже, казалось, разобрался в выражении лица Дикки, на котором блуждала легкая подозрительная улыбка, в его загаре, который можно было приобрести не иначе как многомесячным лежанием на солнце, в его поношенной итальянской одежде и американских кольцах.
По бледным плоским губам мужчины медленно скользнула улыбка. Он перевел взгляд на Тома.
Allora?[24] с нетерпением спросил Том.
Мужчина поднял стакан со сладким мартини и пригубил его.
Дело чистое, но твой приятель, по-моему, для него не годится.
Том взглянул на Дикки. Дикки настороженно следил за мужчиной с той же неопределенной улыбкой на лице, которая вдруг показалась Тому исполненной презрения.
Вот видишь, все правда! сказал Том, обращаясь к Дикки.
Мм, протянул Дикки.
Он не спускал глаз с мужчины, словно то был какой-то заинтересовавший его зверь, которого, стоит только захотеть, можно и убить.
Дикки мог бы поговорить с мужчиной по-итальянски, но он не произнес ни слова. Еще три недели назад, подумал Том, Дикки принял бы его предложение, а теперь он сидит как провокатор или сыщик, поджидающий подкрепления, чтобы арестовать мужчину.
Ну так как, спросил наконец Том, ты мне веришь или нет?
Дикки бросил в его сторону взгляд.
Ты насчет этого дела? Что я могу сказать?
Том выжидающе посмотрел на итальянца.
Итальянец пожал плечами.
Похоже, нам больше не о чем говорить, сказал он по-итальянски.
Похоже, что так, согласился Том.
Его переполнила безумная, слепая ярость, вызвавшая дрожь. Он был зол на Дикки. Взгляд Дикки скользил по грязным ногтям мужчины, мятому воротнику, некрасивому смуглому лицу, недавно выбритому, но давно не мытому, там, где он побрился, кожа была гораздо светлее. Итальянец смотрел на Дикки невозмутимо и дружелюбно и выдерживал его взгляд. У Тома было такое чувство, будто он задыхается. Он понимал, что для того, чтобы объясниться, его знания итальянского не хватит. А ему хотелось объясниться и с Дикки, и с мужчиной.
Похоже, что так, согласился Том.
Его переполнила безумная, слепая ярость, вызвавшая дрожь. Он был зол на Дикки. Взгляд Дикки скользил по грязным ногтям мужчины, мятому воротнику, некрасивому смуглому лицу, недавно выбритому, но давно не мытому, там, где он побрился, кожа была гораздо светлее. Итальянец смотрел на Дикки невозмутимо и дружелюбно и выдерживал его взгляд. У Тома было такое чувство, будто он задыхается. Он понимал, что для того, чтобы объясниться, его знания итальянского не хватит. А ему хотелось объясниться и с Дикки, и с мужчиной.
Niente, grazie, Berto,[25] спокойно сказал Дикки официанту, который подошел к ним с вопросом, не нужно ли им чего-нибудь.
Дикки взглянул на Тома:
Идем?
Том вскочил так резко, что опрокинул стул с высокой спинкой. Поставив его на место, он попрощался с итальянцем. Ему следовало бы извиниться перед ним, однако он и попрощаться-то толком не сумел. Итальянец кивнул и улыбнулся. Том вышел из бара вслед за Дикки.
На улице он сказал:
Просто я хотел, чтобы ты знал, что это правда. Надеюсь, ты в этом убедился.
Хорошо-хорошо, правда, улыбнувшись, сказал Дикки. Хотел бы я знать, что с тобой происходит?
А с тобой что происходит? переспросил Том.
Это ведь мошенник. Ты хочешь, чтобы я имел с ним дело? Зачем?
А что ты вдруг так зазнался? Он тебе что-нибудь сделал?
Может, мне на колени перед ним надо было встать? Что я, мошенников не видел? Тут в деревне их полным-полно. Дикки нахмурил свои выцветшие брови. Но что все-таки с тобой происходит, черт возьми? Хочешь принять его безумное предложение? Давай!
Теперь уже не смогу, даже если бы захотел. Особенно после того, как ты себя вел.
Дикки остановился посреди дороги и посмотрел на него. Они спорили так громко, что привлекли внимание прохожих.
Можно было бы отлично повеселиться, сказал Том, но ты этого не захотел. Месяц назад, когда мы ездили в Рим, подобное приключение показалось бы тебе забавным.
Вот уж нет, покачав головой, сказал Дикки. Я так не думаю.
Чувство разочарования, неспособность сказать то, что нужно было сказать, выводили Тома из себя. А также то, что на них смотрели люди. Он неуверенно двинулся дальше и, лишь убедившись, что Дикки идет рядом, ускорил шаги. С лица Дикки не сходили недоумение и подозрительность. Том понимал, что Дикки недоумевает по поводу его реакции на произошедшее. Ему хотелось объясниться, сделать так, чтобы Дикки его понял, чтобы они, как и прежде, одинаково смотрели на вещи. Но Дикки вел себя точно так же, как месяц назад.
Все из-за тебя, сказал Том. Тебе не следовало так вести себя. Он нам ничего плохого не сделал.
Да это же грязный мошенник! парировал Дикки. Ради бога, возвращайся к нему, если он тебе так нравится. Ты вовсе не обязан делать то же, что я!
Том остановился. Назад ему идти не хотелось, тем более снова встречаться с итальянцем, да и с Дикки говорить было не о чем. И тут напряжение неожиданно его оставило. Он опустил плечи, как будто сбросил с них тяжелый груз, и часто задышал открытым ртом. Ему хотелось сказать только одно: «Согласен, Дикки» и забыть всю эту историю, сделать так, чтобы и Дикки забыл о ней. Но язык ему не повиновался. Он смотрел в голубые глаза Дикки, по-прежнему глядевшие на него неодобрительно. Солнце выбелило его брови; глаза Дикки сверкали, но взгляд был пустой на Тома смотрели два голубоватых студенистых шарика с черными точками посредине, ничего не выражавшие и, казалось, не имевшие никакого отношения к тому Дикки, которого Том знал. Глядя в глаза, ожидаешь увидеть душу, в глазах можно разглядеть любовь, глаза выдают в человеке то, что происходит у него внутри, но в глазах Дикки Том увидел не больше, чем если бы смотрел на плоскую, безжизненную зеркальную поверхность. Том ощутил щемящую тоску в груди и закрыл лицо руками. Дикки стал ему вдруг чужим, словно они и не были друзьями и вообще не знают друг друга. Эта горькая правда поразила его, но правда была и в том, что все те, кого он знал, были далеки от него, как далеки будут и все те, кого он узнает в будущем, и в этом он будет убеждаться снова и снова, но, что всего хуже, какое-то время ему будет казаться, будто он знает человека, и будет думать, что у него с этим человеком много общего, тогда как на самом деле так и не узнает его. Осознав эту правду, он пришел в ужас. Ему сделалось дурно, он почувствовал слабость в ногах. Это уже слишком: незнакомый мир вокруг него, чужой язык, собственная несостоятельность да еще ненависть Дикки. Он чувствовал себя чужим в этом враждебном ему мире.
Что с тобой? спросил Дикки, отрывая его руки от лица. Может, этот парень что-то тебе дал?
Нет.
Ты уверен? А в стакан он тебе ничего не подсыпал?
Нет.
На голову Тому упали первые капли дождя. Где-то далеко прогремел гром. Даже небеса настроены к нему враждебно.
Я хочу умереть, сказал он слабым голосом.
Дикки дернул его за руку. Том перешагнул через порог. Они оказались в небольшом баре напротив почты. Том слышал, как Дикки заказывает бренди, при этом он просил налить им итальянского бренди, потому что французское было ему не по нутру. Том выпил три рюмки сладковатого, как лекарство, напитка, который призван был вернуть его к тому, что, как он понимал умом, и называется реальностью: запах итальянских сигарет, которые курил Дикки, деревянная стойка бара, ощущение тяжести в животе, будто кто-то надавил кулаком на пупок, почти осязаемое предчувствие долгого крутого подъема к дому, отзывавшееся легкой болью в бедрах.
Со мной все в порядке, сказал Том тихим, низким голосом. Не знаю, что со мной случилось. Наверное, жара дала о себе знать.