Опять разговоры вокруг да около, а ответа на вопрос так и нет. Однако, после того как Том прочитал это, ему было несколько минут не по себе. Им оставалось сделать всего один шаг, и не сделает ли его кто-нибудь сегодня, или завтра, или послезавтра? Или они уже знают ответ и просто хотят, чтобы он ослабил бдительность, tenente Роверини каждые несколько дней направляет ему личные послания, в которых извещает о том, что происходит в деле поисков Дикки. И не собираются ли они в скором времени наброситься на него со всеми необходимыми доказательствами?
От всего этого у Тома возникло чувство, будто за ним следят. Оно обострялось, когда он шел по длинной, узкой улице к своему дому. Виале Сан-Спиридионе проход между вертикальными стенами домов, без единого магазина, да и освещалась улица так, что он едва мог разглядеть дорогу. С обеих сторон сплошные фасады и высокие, крепко запертые ворота, которые находятся вровень со стенами итальянских домов. Если нападут бежать некуда, ни в одном доме не спрячешься. Том и сам не знал, кто собирается на него нападать, но не обязательно это будет полиция. Он боялся безымянных, бесформенных образов, которые фуриями проносились в его мозгу. Страх отпускал его разве что после нескольких коктейлей, и тогда он мог спокойно пройтись по Сан-Спиридионе. В таких случаях он шел покачиваясь и насвистывая.
Опять разговоры вокруг да около, а ответа на вопрос так и нет. Однако, после того как Том прочитал это, ему было несколько минут не по себе. Им оставалось сделать всего один шаг, и не сделает ли его кто-нибудь сегодня, или завтра, или послезавтра? Или они уже знают ответ и просто хотят, чтобы он ослабил бдительность, tenente Роверини каждые несколько дней направляет ему личные послания, в которых извещает о том, что происходит в деле поисков Дикки. И не собираются ли они в скором времени наброситься на него со всеми необходимыми доказательствами?
От всего этого у Тома возникло чувство, будто за ним следят. Оно обострялось, когда он шел по длинной, узкой улице к своему дому. Виале Сан-Спиридионе проход между вертикальными стенами домов, без единого магазина, да и освещалась улица так, что он едва мог разглядеть дорогу. С обеих сторон сплошные фасады и высокие, крепко запертые ворота, которые находятся вровень со стенами итальянских домов. Если нападут бежать некуда, ни в одном доме не спрячешься. Том и сам не знал, кто собирается на него нападать, но не обязательно это будет полиция. Он боялся безымянных, бесформенных образов, которые фуриями проносились в его мозгу. Страх отпускал его разве что после нескольких коктейлей, и тогда он мог спокойно пройтись по Сан-Спиридионе. В таких случаях он шел покачиваясь и насвистывая.
У него был выбор, куда пойти на вечеринку, хотя в первые две недели, после того как он поселился в своем доме, он ходил в гости всего дважды. Знакомство он завел случайно, когда в первый день занимался поисками дома. Агент по сдаче недвижимости в аренду, вооружившись тремя огромными ключами, хотел показать ему какой-то дом в приходе Сан-Стефано, думая, что он свободен. Но дом не только был занят там полным ходом шла вечеринка, и хозяйка настояла, чтобы и Том, и агент выпили по коктейлю в качестве компенсации за доставленное им неудобство. Она уже с месяц как выставила дом в аренду, но затем передумала съезжать и позабыла уведомить об этом агентство. Том откликнулся на приглашение выпить; вел он себя, как и обычно, сдержанно и любезно, познакомился со всеми гостями, которые, как ему показалось, составляли зимнюю колонию Венеции и изголодались по «свежей крови», они буквально набросились на него, предлагая свою помощь в поисках жилища. Разумеется, они слышали его фамилию, и тот факт, что он знал Дикки Гринлифа, способствовал поднятию его социального статуса на такую высоту, которая даже Тома удивила. Они явно собирались его всюду приглашать, чтобы допрашивать и вытягивать все самые незначительные подробности, способные внести разнообразие в их скучную жизнь. Том вел себя сдержанно, но приветливо. Эта манера общения была вполне уместной в его положении чувствительный молодой человек, непривычный к публичной показухе, и единственное чувство, которое он мог проявлять в отношении Дикки, это тревога по поводу того, что с ним произошло.
В тот первый раз он ушел с вечеринки с тремя адресами, которые можно было посмотреть (по одному из адресов он и снял дом), и приглашениями на две вечеринки. Он отправился на вечеринку, где хозяйкой была женщина титулованная, condessa[87] Роберта (Тити) делла Латта-Качагерра. Вообще-то, он не собирался посещать вечеринки. Людей он видел сквозь какой-то туман, а общение с ними давалось трудно. Ему часто приходилось просить людей повторить сказанное, да и скучны они были ужасно, но он полагал, что и из этого можно извлечь практический интерес. Наивные вопросы, которые ему задавали («Дикки много пил?», «Но ведь он был влюблен в Мардж, разве не так?», «А вы-то как думаете куда он отправился?»), он рассматривал как практику, своеобразную подготовку к более специфическим вопросам, которые задаст ему мистер Гринлиф, когда увидится с ним, если он вообще когда-нибудь с ним увидится. Дней через десять после письма Мардж Том начал испытывать беспокойство, потому что мистер Гринлиф не писал ему и не звонил из Рима. Иногда Тому становилось страшно, и в такие минуты он представлял себе, как полиция сообщила мистеру Гринлифу, что они ведут игру против Тома Рипли и просят мистера Гринлифа не общаться с ним.
Каждый день он с нетерпением заглядывал в почтовый ящик в надежде получить письмо от Мардж или мистера Гринлифа. Все в его доме было готово к их приезду. В голове теснились ответы на их вопросы. Ощущение было такое же, как перед началом представления, перед тем долгожданным моментом, когда наконец поднимется занавес. А может, мистер Гринлиф так рассердился на него (а то и подозревал его), что и сам не хотел иметь с ним никаких дел. Не подстрекала ли его к таким действиям Мардж? Как бы там ни было, Том никуда не поедет, пока что-то не произойдет. Том мечтал побыстрее уехать и совершить путешествие по Греции. Он купил путеводитель и составил маршрут поездки по островам.
Наконец, утром четвертого апреля, ему позвонила Мардж. Она была в Венеции, на железнодорожном вокзале.
Я за тобой приеду! бодрым голосом проговорил Том. Мистер Гринлиф с тобой?
Нет, он в Риме. Я одна. Не надо за мной заезжать. У меня только одна сумка.
Чепуха! сказал Том. Ему страшно хотелось что-то сделать. Тебе ни за что не найти мой дом.
Найду. Он ведь рядом с делла Салюте, не так ли? До Сан-Марко я доберусь на катере, а потом пересяду на гондолу.
Она знает, куда ехать. Это хорошо.
Ну, если ты настаиваешь.
Ему как раз пришло в голову, что до ее приезда хорошо было бы еще раз осмотреться в доме.
Ты обедала?
Нет.
Отлично! Вместе и пообедаем. Смотри, будь осторожна, когда заходишь на катер!
Они повесили трубки. Том, внимательно оглядываясь, медленно обошел дом, побывал в обеих больших комнатах наверху, спустился вниз и осмотрел гостиную. Нигде не было ничего, что принадлежало бы Дикки. «Надеюсь, в доме нет ничего вызывающего», подумал он. Он взял со стола в гостиной серебряную сигаретницу, которую купил пару дней назад, проставив на ней свои инициалы, и положил в нижний ящик буфета.
Анна готовила на кухне.
Анна, на обед будет еще один человек, сказал Том. Молодая дама.
При известии о том, что будет гость, лицо Анны расплылось в улыбке.
Молодая американская дама?
Да. Моя давняя приятельница. Когда обед будет готов, вы с Уго можете быть свободны до конца дня. Мы позаботимся о себе сами.
Va bene, сказала Анна.
Анна и Уго приходили в десять и оставались обычно до двух. Тому не хотелось, чтобы они были в доме, когда он будет разговаривать с Мардж. Они немного понимали по-английски, недостаточно для того, чтобы свободно следить за беседой, но оба, естественно, навострят уши, когда речь пойдет о Дикки, и это его будет раздражать.
Том приготовил мартини и на подносе в гостиной расставил бокалы и блюдо с канапе. Услышав, как стукнуло дверное кольцо, он пошел к двери и распахнул ее.
Мардж! Как я рад тебя видеть! Входи же!
Он взял у нее дорожную сумку.
Как ты поживаешь, Том? Боже мой Неужели это все твое?
Она осмотрелась и даже окинула взглядом высокий потолок с кессонами.
Удалось взять в аренду. За бесценок, скромно сказал Том. Заходи. Выпьем чего-нибудь. Рассказывай, что нового. Ты разговаривала в Риме с полицейскими?
Он положил ее пальто и прозрачный дождевик на стул.
Да, и с мистером Гринлифом тоже. Он, естественно, очень расстроен.
Мардж села на диван.
Том устроился в кресле напротив.
Есть новости? Один из тамошних полицейских держал меня в курсе, но путного так ничего и не сказал.
Они узнали, что Дикки перед отъездом из Палермо поменял дорожные чеки на тысячу долларов, как раз перед самым отъездом. Значит, он куда-то отправился с этими деньгами, например в Грецию или Африку. Не мог же он покончить с собой после того, как у него появилась тысяча долларов наличными.
Нет, согласился Том. Что ж, в этом что-то есть. Я этого не видел в газетах.
А этого могли и не напечатать.
Могли. Их больше интересует всякая чушь вроде того, что Дикки ел на завтрак в Монджибелло, сказал Том, разливая мартини.
Как это ужасно! Сейчас дела обстоят немного лучше, но, когда приехал мистер Гринлиф, читать газеты было просто невозможно. Спасибо!
Она взяла бокал.
Как мистер Гринлиф?
Мардж покачала головой.
Мне так его жаль. Он только и говорит, что американская полиция справилась бы гораздо лучше и все такое, итальянского языка не знает, и от этого ему вдвойне хуже.
Что он делает в Риме?
Ждет. А что нам остается делать? Я еще раз отложила отъезд. Мы с мистером Гринлифом ездили в Монджибелло, я всех там расспросила, ради мистера Гринлифа, разумеется, но никто ничего не сказал. Дикки не был там с ноября.
Это так. Том задумчиво потягивал мартини.
Мардж была настроена оптимистично, он это видел. Даже сейчас она была полна той жизнерадостной энергии, которая отличает девчонок из отрядов скаутов. Эта энергия переполняла ее всю; казалось, Мардж вот-вот что-нибудь опрокинет, она так и пышет здоровьем, а одета не слишком опрятно. Она вызвала у него внезапный приступ раздражения, но он продолжал играть роль. Подойдя к ней, он похлопал ее по плечу и дружески чмокнул в щеку.
Может, сидит себе где-нибудь в Танжере, ведет там жизнь Райли[88] и ждет, когда все кончится.
Это так. Том задумчиво потягивал мартини.
Мардж была настроена оптимистично, он это видел. Даже сейчас она была полна той жизнерадостной энергии, которая отличает девчонок из отрядов скаутов. Эта энергия переполняла ее всю; казалось, Мардж вот-вот что-нибудь опрокинет, она так и пышет здоровьем, а одета не слишком опрятно. Она вызвала у него внезапный приступ раздражения, но он продолжал играть роль. Подойдя к ней, он похлопал ее по плечу и дружески чмокнул в щеку.