Вчетвертых, наука не направлена на «исцеление нравственных страданий», ееидеал бесстрастность иобъективность, она сознательно отстраняется от чувств. Отмечая это свойство науки, Потебня фактически осуществляет пророческое предвидение проблемы, волнующей сегодня многих ученых, опротиворечии объективного результата научного познания иего нравственного этического содержания. Вотличие от науки, иискусство, ипоэзия, ирелигия непосредственно обращены кпроблемам нравственной жизни, служат их решению.
Впятых, для науки главный предмет исследования вещь, природа. Вотличие от этого искусство глубоко антропологично; его содержание «составляет не природа, ачеловек, т.е. то, что есть самого важного вмире для человека». Природа выступает вискусстве не как специальный предмет исследования, акак средство реализации его главной познавательной ориентации впознании человека обращаться «внутрь себя только от внешних предметов», познавать себя «сначала только вне себя», уяснять человеческую жизнь «исподволь ипосредственно» (тамже, с. 148). Она служит раскрытию настроения автора иуглублению познания души человека, неразрывно связана ссобытиями душевной жизни.
Проведенный анализ приводит автора квыводу оважности взаимодействия, взаимообогащения ивзаимодополнения научной иобыденной поэтической деятельности, отом, что между ними должно существовать «известное равновесие». Наука не может ниспровергать, устранять, обесценивать обыденное знание; она должна опираться на него, развиваться всоюзе сним: «Как мифы принимают всебя научные положения, так наука не изгоняет ни поэзии, ни веры, асуществует рядом сними, хотя ведет сними споры ограницах» (тамже).
В современной психологии вопрос осоотношении житейской инаучной психологии рассматривается В.В. Петуховым иВ.В. Столиным. Житейскую психологию они определяют широко как все «донаучное» знание, существующее инакапливающееся вистории культуры вне сферы психологии как самостоятельной науки. Основное отличие научного знания от житейского авторы видят вограничении его предмета ивозникновении «специального языка» (системы понятий иточных методов исследования): «Основное отличие научной психологии от житейской заключается втом, что если для последней поле исследовательской деятельности практически бесконечно, тоспоявлением научной дисциплины происходит резкое сужение, ограничение, зафиксированное вспециальном языке. Научный психолог теряет для изучения (не всегда безвозвратно) целые пласты житейского опыта, однако вводимые ограничения создают новые преимущества. Так, уВундта точное предметное определение сложного для изучения объекта связано сумением операционально, спомощью простых методических процедур вспециальной экспериментальной ситуации выделять его элементы, воспроизводить их взаданных условиях, измерять (и, следовательно, привлекать количественные методы для обработки полученных данных), выявлять связи этих элементов ивконечном счете устанавливать закономерности, которым они подчиняются» (Петухов, Столин, 2001, с. 37).
Кроме указанных критериев разграничения научной ижитейской психологии, выделяется еще ряд оснований их разделения: источник ипуть возникновения иразвития знаний; формы сохранения знаний; условия их воспроизведения ипередачи.
Источник житейской психологии конкретный индивидуальный опыт иизвлекаемые из него психологические знания. Опыт, лежащий воснове научной психологии, «с самого начала является абстрагированным от многих деталей, понятийно оформленным» (тамже, с. 38).
Житейские знания накапливаются «несистематически», спонтанно; научные психологические знания результат целенаправленной познавательной, систематически организуемой иосуществляемой деятельности.
Житейские знания носят интуитивный характер вотличие от научного знания «систематизированного, инструментально оснащенного»: «Для научного психолога удачная догадка становится гипотезой, допускающей экспериментальную проверку. Конечно, эксперимент возможен ивжитейской психологии, илюди часто прибегают кэтому эффективному средству получения необходимой информации (неожи дая подходящего случая, аактивно организуя его). Однако научнопсихологические эксперименты отличаются не только большей строгостью своих гипотез, ноусловиями поведения. Всовременной психологии эти условия нередко отделены от жизненной конкретности идаже могут искажать ее. Отличаются ирезультаты экспериментов: ученым нередко приходится отказываться от собственных обыденных представлений, не веря своим глазам» (тамже).
Различны формы представления исохранения житейских инаучных знаний. «Обширный опыт житейской психологии сохраняется исуществует всоответствии стеми видами практики, изкоторых он получен икоторые он обнаруживает. Онможет быть упорядочен втрадициях иобрядах, народной мудрости, афоризмах, однако основания таких систематизаций остаются конкретными, ситуативными. Если ситуативные выводы противоречат один другому то житейскую мудрость это не смущает, ей нет нужды стремиться кединообразию. Научная психология систематизирует знания вформе логических непротиворечивых положений, аксиом игипотез. Знания направленно аккумулируются, служат базой расширения иуглубления найденных закономерностей, ипроисходит это именно благодаря наличию специального предметного языка» (тамже).
Широкое использование ипередача житейских знаний затруднены всилу их конкретности, ситуативного характера, жесткой соотнесенности синдивидуальным опытом их субъекта. «Собственный опыт, соразмерный со своими возможностями испецифическими условиями, приходится переживать инакапливать заново» (тамже). Куказанным признакам демаркации обыденных инаучных знаний можно добавить различия визучаемых ими объектах реальности иобусловленную этим специфику языков их описания. Если объекты обыденного сознания представлены вжизненной практике человека, вплетены внее, являются привычными изнакомыми итолько вэтом качестве могут быть осознаны входе взаимодействия человека сними, тонаука исследует те объекты, которые не освоены практикой, часто отсутствуют вней. Отсюда вытекает недостаточность для раскрытия природы объектов науки естественного языка, используемого вобыденном сознании, инеобходимость создания особого языка описания ее объектов: «Понятия обыденного языка нечетки имногозначны, ихточный смысл чаще всего обнаруживается лишь вконтексте языкового общения, контролируемого повседневным опытом. Наукаже не может положиться на такой контроль, поскольку она преимущественно имеет дело собъектами, неосвоенными вобыденной практической деятельности. Чтобы описать изучаемые явления, она стремится, как можно более четко фиксировать свои понятия иопределения. Выработка наукой специального языка, пригодного для описания ею объектов, необычных сточки зрения здравого смысла, является необходимым условием научного исследования. Язык науки постоянно развивается по мере ее проникновения во все новые области объективного мира. Причем он оказывает обратное воздействие на повседневный, естественный язык» (Введение вфилософию, 1989, с. 368).
В контексте рассматриваемых проблем вызывают интерес исследования социальных представлений как одной форм проявления обыденного сознания. Так, вработах С. Московичи вскрывается природа социальных представлений, подчеркивается сила их принудительного влияния на сознание человека, функции вжизнедеятельности человека. Благодаря социальным представлениям люди обретают «способность воспринимать, делать выводы, понимать, вспоминать, чтобы придавать смысл вещам иобъяснять личную ситуацию» (Московичи, 1995б, с. 6). Вповседневной жизни социальные представления носят спонтанный характер ине являются предметом специальной рефлексии; люди, являющиеся их носителями, неразмышляют оних ине анализируют их. Являясь выражением здравого смысла, социальные представления включают также иррациональные компоненты исопоставляются Московичи сбессознательными явлениями, описанными Фрейдом, предсознательными имифологическими феноменами (Московичи, 1995а). Всвоей предельной форме бессознательные тенденции обыденного сознания проявляются вмассовидных явлениях, вчастности, вфеномене влияния толпы на человека (Московичи, 1996). Социальные представления понимаются автором широко как система разноуровневых явлений, сосуществующих впространстве «здравого смысла» (идеологических взглядов, научных идей, иррациональных феноменов): «Правомерно предположить, что любые формы убеждений, идеологических взглядов, знаний, включая науку, тем или иным образом являются социальными представлениями» (Московичи, 1995б, с. 5). Научная мысль включается вструктуру социальных представлений ввиде общедоступного популярного знания, однако ее возможности преобразовывать их всоответствии со своими нормами итребованиями весьма ограничены всилу активного сопротивления обыденного сознания попыткам его рационализации. Чрезвычайно важной представляется мысль Московичи отом, что наука иобыденные представления не исключают, авзаимно дополняют друг друга. Идеи обыденного сознания обогащают науку, привнося внее веяния соци альной реальности, влияя на формирование научной картины мира. Таким образом, Московичи расширяет пространство научной мысли, обращая нас кизучению социальных представлений как формы бытия обыденной психологической мысли иважного компонента, источника ипредпосылки развития научных знаний.
В контексте рассматриваемых проблем вызывают интерес исследования социальных представлений как одной форм проявления обыденного сознания. Так, вработах С. Московичи вскрывается природа социальных представлений, подчеркивается сила их принудительного влияния на сознание человека, функции вжизнедеятельности человека. Благодаря социальным представлениям люди обретают «способность воспринимать, делать выводы, понимать, вспоминать, чтобы придавать смысл вещам иобъяснять личную ситуацию» (Московичи, 1995б, с. 6). Вповседневной жизни социальные представления носят спонтанный характер ине являются предметом специальной рефлексии; люди, являющиеся их носителями, неразмышляют оних ине анализируют их. Являясь выражением здравого смысла, социальные представления включают также иррациональные компоненты исопоставляются Московичи сбессознательными явлениями, описанными Фрейдом, предсознательными имифологическими феноменами (Московичи, 1995а). Всвоей предельной форме бессознательные тенденции обыденного сознания проявляются вмассовидных явлениях, вчастности, вфеномене влияния толпы на человека (Московичи, 1996). Социальные представления понимаются автором широко как система разноуровневых явлений, сосуществующих впространстве «здравого смысла» (идеологических взглядов, научных идей, иррациональных феноменов): «Правомерно предположить, что любые формы убеждений, идеологических взглядов, знаний, включая науку, тем или иным образом являются социальными представлениями» (Московичи, 1995б, с. 5). Научная мысль включается вструктуру социальных представлений ввиде общедоступного популярного знания, однако ее возможности преобразовывать их всоответствии со своими нормами итребованиями весьма ограничены всилу активного сопротивления обыденного сознания попыткам его рационализации. Чрезвычайно важной представляется мысль Московичи отом, что наука иобыденные представления не исключают, авзаимно дополняют друг друга. Идеи обыденного сознания обогащают науку, привнося внее веяния соци альной реальности, влияя на формирование научной картины мира. Таким образом, Московичи расширяет пространство научной мысли, обращая нас кизучению социальных представлений как формы бытия обыденной психологической мысли иважного компонента, источника ипредпосылки развития научных знаний.