Перевели же его в новую комнату вместе с теми двумя бывшими шоферами, с одним из которых Сашка впоследствии очень сдружился. И хотя тот на десяток лет был старше Сашки, но спокойный его характер, начитанность и увлечение музыкальным сочинительством, тянуло любознательного парня к общению с тем, весьма необычным для данного места человеком.
Евгений, как звали нового товарища, был человеком творческим, играл на баяне, сочинял музыку, в основном к песням на стихи Сергея Есенина. Причём, к песням уже популярным, но переиначивая мотив их на свой лад. Сашка, конечно, не был специалистом в песенной музыке, но обычно хвалил те песни в исполнении соседа, они ему нравились. Был у Евгения и ещё один, можно сказать, талант. Но об этом чуть позже.
Евгений тоже не равнодушничал к алкоголю и постепенно парень стал в новой дружбе ещё больше в ту пагубную привычку залезать.
Была у Евгения и ещё одна сомнительная привычка: любил он побаловаться не слабым чаем, то есть по местному сленгу «чиферить». К счастью Сашка, хоть иногда и потреблял новое зелье за компанию с товарищем, к сей привычке большой тяги не заимел.
Проживал в комнате и ещё один осуждённый. Был он намного старше Сашки и к тому же не очень общительный и потому парень с ним сколь-нибудь тесных отношений не завёл.
На какое-то время приглянулся ему и ещё один кандидат в товарищи, из соседней комнаты молодой парень Серёга. Получил он свой срок за поджёг деревенского дома. Поступок же тот он совершил, якобы, в отместку хозяину за его оскорбительные в свой адрес высказывания. Этот парень чаще всего проводил время в одиночестве, в прогулках где-нибудь на природе, поодаль от суетных городских мест.
В ту пору как раз подошло грибное время и, имевший с детства к собирательству лесных даров большую любовь, Сашка решил как-то взять этого спокойного по всему человека для такого дела в напарники.
Грибов они тогда хорошо набрали, и подберёзовики и подосиновики и белые попадались хоть куда, и скоро сумки парней оказались набитыми под завязку. Но перед выходом из леса на поле Сашкиному партнёру вдруг захотелось сделать привал и почему-то он стал готовить для того небольшой костёр. Сашка не возражал и помог собрать дрова товарищу. Скоро огонь заплясал у ног, присевших на отдых, приятелей. Но Сашка, не скрывая удивления, всё же спросил у напарника: С чего это тебя на костёр вдруг потянуло ведь вроде совсем не холодно. На что тот к ещё большему удивлению парня сказал: Огонь всегда мне приятен, даже в жару, и была бы на то моя воля, я бы весь лес этот сейчас спалил.
А дальше парень вовсю разоткровенничался. Я, ведь, не просто из-за какой-то там мести дом у того чувака поджёг, очень хотелось видеть это большое и красивое здание в объятьях прекрасного пламени. А сказал я на суде о своей, якобы, мести только потому, что не хотел прослыть «психом» и попасть из-за этого на спец. лечение.
А дальше парень вовсю разоткровенничался. Я, ведь, не просто из-за какой-то там мести дом у того чувака поджёг, очень хотелось видеть это большое и красивое здание в объятьях прекрасного пламени. А сказал я на суде о своей, якобы, мести только потому, что не хотел прослыть «психом» и попасть из-за этого на спец. лечение.
Вот она голимая пиромания! кольнуло в голове у поражённого напарника. Об этой психической болезни ему рассказывал прежний друг Игорь, когда они разжигали печь в деревенском доме и тот тоже вдруг восхитился ярко вспыхнувшим над сухими дровами огнём.
После этого случая Сашка решил с Серёгой больше дел не иметь, а когда вернулся в общежитие, то услышал упрёк от Евгения, что не взял он в лес и его, как оказалось большого любителя всяческих грибных и ягодных дел.
С той поры в лес они ходили вместе. И было это часто, потому как лето тогда, касаемо лесных тех даров, выдалось на редкость урожайным.
Но пришло и время, когда грибы в лесу почему-то кончились.
И однажды они, как ни рыскали по тамошним дебрям, так ничего и не нашли. Конечно, с плохим настроением выходили из леса, почти не разговаривали. Но тут Евгений остановился на самом выходе и выдал вопль радости. Из луговой травы глядела на наших грибников огромная и тесная стая молодых шампиньонов.
Вот это удача! горящими глазами взглянув на приятеля, возгласил он.
Да мы в деревне только лесные грибы брали, такими брезговали, не поддержал сего восхищения, партнёр..
Ну и зря, бросил фразу Евгений, из них деликатес за уши невозможно оторвать! И быстро присев на корточки, принялся за сбор желанного урожая. Сашка нехотя опустился рядом, в помощь оживлённому товарищу
Нако попробуй, протянул недоверчивому парню Евгений кастрюлю и вилку, когда они вернулись в общагу и он усердно и увлечённо закончил приготовление их.
Сашка зацепил, выглядывающую сверху, шляпку, медленно втянув в рот попробовал. Нештяк! восхитился очень чувственно, огромно расширив глаза и покачав головой из стороны в сторону. После чего азартно продолжил желанную трапезу
Вскоре же подступила и зима. Она выдалась ранней, снежной и весьма суровой. Осужденные всё больше времени проводили в общежитии. Делать же в свободные от работы часы было особо нечего. Евгений, погрузившись в любимое им, музыкальное сочинительство, всё больше пиликал на баяне, Сашка читал библиотечные книги. Соседи скучали, лёжа с закрытыми глазами на койках, или задумчиво с них внимая белому потолку.
У Сашки с Евгением смены совпадали. Общение их было частым и продолжительным. Иногда, особенно после чьей-нибудь получки, подкрашивая надоедливое уныние, друзья принимали бодрящий дух алкогольных градусов. Жизнь от этого, как будто, становилась ярче и веселей. И часто, теми приятными чувствами увлечённые, добавляли сих возлияний ещё и ещё, доводя себя до непотребного состояния. До такого, что особенно подверженный силе градусов, Сашка, впадал в весьма комичные, но и опасные ситуации. Как-то с несусветного пьяного угара одурев и обнаглев, завалился он в кабинет своей администрации и провёл майору напутственную речь об улучшении здешних порядков. И добавил под конец, что ему, мол, эта выходка нипочём, что, мол, он всё равно настроился на отправку в заключение. Да ещё добавил, что, мол, не пью я теперь, не курю (а он и вправду перед тем порядка двух недель не курил, желая ту привычку бросить). Но майор был весёлым человеком, не злым, только рассмеялся тогда над парнем.
На редкость стыдно стало Сашке после того. Решил он совсем с алкоголем завязать. Да и Евгений его в этом деле поддержал, тоже надумал закончить. И решили они в баню по этому случаю сходить, так сказать, смыть навалившуюся заразу. Но после бани предложил напарник Сашке отметить сие: в самый последний раз всё же бутылочку пригубить. Что они и сделали воротясь в общежитие. Да так, что одной бутылкой не обошлось, уж отметить так отметить такое важное событие! Сашка по этому случаю даже снова закурил.
А в самый разгар их пьянки постучали в дверь и после открытия её в комнату заявился тот самый майор спецкомендатуры.
Да мы тут после баньки, оправдывался Евгений.
Чего после баньки? Ты уж третий день гудишь.
А ты, строго посмотрел он на развалившегося в кресле и, дымящего сигаретой, Александра, не куришь, не пьёшь, на зону готовишься?!
Да мы тут после баньки, оправдывался Евгений.
Чего после баньки? Ты уж третий день гудишь.
А ты, строго посмотрел он на развалившегося в кресле и, дымящего сигаретой, Александра, не куришь, не пьёшь, на зону готовишься?!
Но всё обошлось. И друзья со смехом вспоминали тот случай. Но с алкоголем на какое-то время покончили.
А тут и весна долгожданная вскоре нагрянула, время уличных гуляний пришло.
Почти всё свободное время парень стал отдавать городу. А поскольку Евгений был для любовных дел человеком, весьма возрастным, то Санька нашёл себе приятелей среди городской молодёжи и с ними пускался во все, разгульной молодости, приключения.
Привело это к тому, что Сашка дважды отсидел по пятнадцать суток за хулиганское поведение. И администрации уже шибко задумалась насчёт отправки его на зону. Но парня простили в последний раз, установили за ним надзор, (то есть он должен был дополнительно отмечаться в определённое время в комендатуре) и парень о своём близком будущем крепко забеспокоился.
Вскоре приснилась ему икона, и, подумалось ему: это та, что украли они и за что он отбывал свой срок. И хоть образа той украденной иконы он совсем не помнил, но всё больше стало мниться ему, что он именно тот, который привиделся ему во сне.
Приснился же он ему узколицый и бородатый, с ясными нацеленными глазами, пронзающими всю его душу до самого дна. Сашка несколько дней не находил после того покоя. Всё казалось ему, что образ непрестанно следит за ним, проверяет каждый его шаг. Потом парень несколько успокоился и всё же часто вспоминался ему тот сон и неминуемо возвращались к нему те, щемящие его сердце чувства.
Часто вспоминались ему и дни, проведённые недавно в камере. Особенно, покрываемый каплями пота, молодой мужик с белой горячкой, что был помещён туда на ночь, перед отправкой в больницу. Больной одолевали галлюцинации. Казались ему приятели, что выпивают где-то рядом за дверью. Мужик просил у них опохмелки. Те, якобы, пообещали. И тогда он кликнул в окошечко, только что заступившего на смену и ещё не вошедшего во все дела, дежурного и сбивчиво попросил того передать ему стакан. Тот понял, что парень просит пить и подал ему в кружке воды. Больной, дрожащими руками схватил заветную посудину и жадно прильнул к ней губами. Но тут же недоумённо взглянул на дежурного и гневно вскричал: Чего ты мне воды-то дал?
А чего же тебе?
Водки! резко и зло бросил парень.
Я тебе сейчас как суну! вскипел тот, и громко хлопнул крышкой окошечка
Вначале Сашке казался тот случай смешным, но теперь он начал подумывать, как бы самому до такой болезни не докатиться.
Пить он совсем прекратил.
Хотя пришлось один раз выпить, но тогда без этого было нельзя, местный люд того не понял бы, и, мягко говоря, такой поступок бы не одобрил.
А повод был следующим. Случилось приехать, толи любовнице, толи жене к одному из тамошних осуждённых. Поздно вечером заходит в комнату к Сашке дежурный общаги и говорит: тебя Толька Синицын в пятую комнату зовёт, там народ кой-какой собрался. А Толька, среди местной публики как-никак, авторитет, пришлось идти.
Навстречу из комнаты вышла закадычная компания из трёх человек. У Сашки всегда были с ними немалые напряги. Первым шёл бородатый малыш Миша Рогов из Москвы. Метр с кепкой, как говорят про таких, но парень надменный и задиристый, должны быть, видящий всех не столичных свысока, как думалось про него Сашке.