Арестованных завели в тамбур, состоящий из четырёх мрачных, шероховатых бетонных стен и металлической сетки вместо крыши.
Сержант кивнул принимающему офицеру на того, усмехнувшегося парня:
Весёлый, на всё ему смешно.
А мы его здесь научим родину любить, подмигнул сержанту офицер, на что арестованный опять улыбнулся.
Ах ты, сынок! вскипел офицер, двинув вперёд корпус, здесь не у тёщи на блинах, быстро порядку научим! Ну, что глаза-то пялишь? Быстро в наручники его! резко повернул он в сторону раскрытой двери голову
Вскоре парень был в наручниках. Охранники, заперев дверь, ушли.
Я знаю эту штуку, сказал закованный, заинтересовавшимся его наручниками, друзьям по несчастью, главное поменьше их дёргать да шевелить, они самозатягивающиеся. Вообще-то, уже крепко жмут. Ну, ничего, снимут куда денутся.
Минут через тридцать за ними пришли, с закованного сняли наручники, повели всех в баню. После неё завели в большое помещение, где они из кучи старого постельного хлама выбрали себе боле менее подходящие матрасы, подушки, одеяла. Навьюченных тем добром, провели их по длинным металлическим, огороженным металлическими же сетками и арматурой лестницам через несколько этажей и, наконец, доставили в камеру.
Там стояли четыре койки в два яруса. На них они сбросили свои постельные принадлежности и одновременно с лязгом закрываемой двери и скрипом замка плюхнулись рядом со свёрнутым тряпьём на сетки коек.
Переведя дух, осмотрели своё новое жилище. На подоконнике, нашли, заботливо оставленную кем-то, коробку с длинными, рассчитанными на докуривание, чинариками и с наслаждением закурили.
Из вмонтированного в стену динамика вдруг грянула песня «У меня сегодня день такой счастливый», чем вызвала у парней дружный, впервые за эти дни исторгаемый, громкий смех.
Сашка расположился на нижней койке. Лежать не хотелось, а сидеть было неудобно, голова упиралась в верхний ярус.
Ну, и сделают же, никакого удобства, возмутился он, переходя к, едва пропускающему уличный свет, оборудованному жалюзями, окну.
Удобства тоже захотел! усмехнулся тот, которому надевали наручники, развалившийся в крайней от окна, нижней койке, ты видел какие стены в том тамбуре, какими шляпками обмазаны? Это, чтоб нам жизнь раем не казалась.
А интересно: какой толщины стены? поинтересовался шофёр.
Да, наверное около метра, отозвался тот.
Между прочим, в Хиросиме, в районе взрыва, только заключённые не пострадали, добавил верхний Сашкин сосед. После чего предложил познакомиться.
Сокамерники встали, сгрудились, обменялись рукопожатьями, назвали свои имена.
Сашкин верхний сосед оказался начальником ОКСа завода и находился под следствием за «денежные махинации в особо крупных размерах». Звали его Сергей. Парень, на которого надевали наручники, обвинялся по той же статье. Он был студентом и где-то на Севере, во время студенческих летних работ, вместе с руководителем их отряда преподавателем и местным начальством занимался приписками. Он представился Андреем.
Шофёра Сашка уже боле менее знал по бывшей камере. Звали его Колькой.
А тебе хоть воровать-то было на что? На пропой? спросил у Сашки, когда все улеглись, свесив с верхнего яруса голову, Сергей.
А на что же ещё? Да и так, на житьё бытьё, буркнул снизу тот.
А пьёшь-то, поди, красноту дешёвую? продолжал допытывать сосед.
Конечно, а что же ещё. Ну, и водку.
Ну, не знаю. Я, например, пью в ресторане, и хорошие вина. Я пью, что бы снять напряжение. Что бы просто отдохнуть. Понимаешь?! А чтоб: нажраться, да ходить с пьяной рожей, с посоловевшимы глазами вещь не по мне. Я такое дело совсем не принимаю.
А если не пьянеть, так зачем тогда и пить? удивлённо возражал Сашка, это тогда лучше лимонад употреблять, и вкуснее, и дешевле и пьяным не будешь.
Ах, вон, у тебя своя правда, произнёс начальник и отступился. Но несколько помолчав, продолжил речь, обращаясь уже ко всем присутствующим: Я слышал, в зонах, так называемые, «повязочники» есть. Срок им могут убавить. И боле менее престижно. Надо бы получше узнать про то.
Да их, говорят, не любят там, откликнулся с другой верхней койки Андрей.
Надо всё же уточнить, не унимался Сергей, хочется повеселей срок-то отбыть.
Да уж веселья-то вряд ли мы здесь найдём, ответил Андрей, опять по привычке ухмыльнувшись.
Радио то ненадолго включалось, то вновь замолкало, наконец, к исходу вечера замолкло совсем. Скоро все погрузились в сон.
Радио то ненадолго включалось, то вновь замолкало, наконец, к исходу вечера замолкло совсем. Скоро все погрузились в сон.
Сашка на этот раз спал хорошо, без каких-либо запоминающихся сновидений и по просыпу сразу же вспомнил свою ситуацию. Но особых переживаний теперь не было, организм принял всё как есть.
После утренних процедур и завтрака, а был он на этот раз довольно сносным, окошечко в двери открыла местная библиотекарша и предложила список доставляемых книг.
Сокамерники с огромными энтузиазмом и радостью окунулись в просунутые им листы и выбрали себе сразу по нескольку произведений. Сашке приглянулись три приключенческих книги о путешествиях в южных землях и морях. Особенно заинтересовало его произведение «Таинственный остров», в которое он и погрузился всем своим вниманием.
В камере стало заметно тише, только шелест листов, да иногда включавшееся на короткое время радио в основном нарушало эту тишину.
Пробыл Сашка в той камере недолго. Через три дня его увели с вещами, усадили в машину, и, как он сразу же догадался, повезли на суд.
Там он встретился с довольно бодрым, улыбнувшимся и хитро подмигнувшим ему, приятелем и со средних лет человеком, кому сбывались, как ему стало понятно, ворованные иконы.
Суд длился недолго, Сашка во всём раскаялся, получил два года условного срока с направлением на стройки страны. Двое его подельников, тоже особо не отпиравшихся, получили реальные сроки и были выведены из зала суда в первую очередь.
Затем конвоиры пришли за Сашкой и увезли парня обратно в тюрьму.
Но камера его ждала уже другая, большая и многолюдная.
И народ там был в другом настроении, довольно бодрый и весёлый. Эти люди уже прошли свой суд, получили условные сроки и ждали направления на строительные объекты, можно сказать, на свободу, хотя и условную.
Заключённые играли в шашки, шахматы, с упоением рассказывали друг другу о своей прошлой жизни. Молодые люди, которых было здесь большинство, резвясь, и задирая друг друга, создавали иногда такой хаос, что надзиратели с грохотом распахивали дверное окошечко и грозно призывали их к немедленному порядку.
Иногда заключённых ненадолго вывозили на работы в город, где требовалась какая-либо погрузка, или разгрузка вещей, или, например, сборка мебели, приобретённой какой-нибудь организацией в магазине. Это вносило приятное разнообразие в их закрепощённый быт, позволяло немного окунуться в атмосферу вольной жизни.
Вскоре же и вовсе их встретила почти вольная жизнь. Однажды с утра в камере появился вместе с охранником весёлый конвоир. В руках он держал бумагу со списком и стал бодро зачитывать фамилии заключённых. Назвал он к массовому одобрению почти всех, включая и Сашку, и призвал быстренько со всеми своими вещами готовиться и одеваться.
Их повезли в автобусе в один из небольших районных городков, где проводились бурные строительные работы.
Дорога была довольно долгой и Сашка, вообще любящий дорогу и езду, наслаждался ею после долгого перерыва особенно радостно. И счастливо думалось о наступающей, почти вольной жизни. Мечталось о будущем полном освобождении. Вот тогда-то, думал увлечённый дорогой и мечтаниями парень, и наступит настоящая, полноценная и счастливая жизнь
Привезли их в довольно привлекательный, по-современному устроенный, городок, поселили в новое общежитие. В общем, всё было, как на свободе, за исключением наличия спецкомендатуры прямо тут в общежитии и некоторого присмотра за ними со стороны, милицейских работников.
Расселили по комнатам. Сашке в соседи достались весьма покладистые люди. Двое зрелого уже возраста мужчины, вчерашние шофера, оба получившие срока из- за автомобильных аварий, и один, примерно одного с Сашкой возраста, молодой человек, попавший сюда «по хулиганке». Или, конкретнее, за драку.
С работой, на которую его определили на следующий день, скажем, тоже повезло. Он был направлен на разгрузку вагонов, что доставляли щебень, песок и гравий для строительного предприятия. Работа была посменная, чередовалась дневная смена с ночной. Но ночью вагоны поступали не часто, поэтому получалось в такие смены много отдыха.
Парень вёл себя поначалу очень разумно, осторожно. Ему виделось, что только так, без малейших провинностей, можно миновать сей непростой, его жизненный этап. И, когда видел в общежитии круто выпивших, а то и скандалящих меж собой, людей, немало удивлялся тому, что те пока ещё остаются на той хрупкой, казалось бы, свободе.
Но постепенно ко всему привык и сам стал понемногу шалить своим поведением.
Подвигала к этому и бурная стремнина молодости, зовущая к свободе и гулянкам, и собственный, немало авантюрный характер, бросающий в приключения и риск, средь молодых в основе людей, негласно, а то и гласно, поощрявших выход за дозволенные рамки.
С тем молодым парнем, что достался ему в соседи по комнате, он вскоре сблизился и подружился: вместе ходили в парк на танцы. Познакомились там с хорошими во всех отношениях девчонками, но те оказались студентками на практике, прибыли сюда на короткое время и с не очень ближнего города и вскоре отбыли, пламенно с нашими ребятами попрощавшись.
Немного посетовав и, малость по тому поводу попечалившись, друзья продолжили свою увеселительную ночную жизнь, а перед выходом к ней, как правило, возливали горячительное.
Постепенно это вошло в привычку, и Сашка стал всё больше и больше хмельной жизни той отдаваться. Не особо стеснялся он своих, привычных теперь состояний и на всём глазу жильцов того заведения и даже своего надзорного начальства. За что от последнего получал всё более и более грозные предупреждения.
Ко всему, если раньше он сносил весьма вызывающе-хамоватое, поведение окружающей уголовной публики, то теперь стал реагировать на него весьма остро. Случилось даже несколько раз подраться с особо буйными представителями на редкость спаянных местных компаний.
Новоиспечённый же приятель его был в тех компаниях своим, надо сказать, парнем и потому от Сашки он постепенно стал отдаляться. К тому же, вскоре нашего героя перевели жить в другую комнату, так что, ещё как надо не окрепшие их дружеские контакты теперь совсем прекратились.