Кони лихо устремляются туда, где ждёт их заветный ночлег на благодатной природе. Уже нет их прежней игривости, но заметна великая устремлённость к приближающейся заветной цели.
Впереди в отдалении мелькает вороной силуэт сурового вожака Динго. Сбоку от табуна обособленно мчится вороная же, загадочная кобылица Комета. С другого края маячит серо-голубыми красками, упорно стараясь не отставать, скромная возрастная лошадь Голубка. В центре стаи спокойный и общительный Иртыш. Позади гонимого табуна грузно топает широкими копытами тяжеловесный флегматик Диктор
Ты же мчишься, видя себя в полёте несметной тучи. Путаются ощущения пространств и времён. Ты в который раз здесь, меж привычных покосившихся заборов, среди, обработанных зелёных полей и одновременно где-то в вольном просторе древних диких степей, безграничном пространстве чужих, неизведанных далей
Но вот и конский заветный «граженик», где скакуны расходятся, кажется, с ещё большим удовольствием и счастьем. Одни, сразу опустив лоснящиеся шеи, приступают к трапезе сочной травы, другие, повалившись вверх ногами, живо валяются на любимой зелени
Обратно идём с уздечками в руках. Но ощущение принятого полёта долго не спадает. В воздухе свист ветра, в глазах мельтешение конских грив, тел, хвостов, на душе восторг и умиление
Икона
Было это ещё при советской власти, в конце угасания её. Сашка закончил десятый класс. А класс-то, смешно сказать, четырнадцать человек: десять парней и четыре девчонки. Девчонок мало, потому что их к старшему возрасту обычно отправляли из деревни жить к родственникам в город, для получения паспорта. С парнями в этом деле было проще: они могли получить паспорт после армии, оформившись там к «дембелю» на одну, из многочисленных в то время, комсомольских строек. И тогда они тоже становились вольными людьми.
Просто посмотреть уже не на кого, морщился Сашка, вспоминая то далёкое, как ему теперь казалось, время. Была тут одна приглянувшаяся, думал он вспоминаючи, Таня из Тулы. В деревню соседнего колхоза на лето приезжала. Родственница агронома тамошнего. По началу нравилась, уже и клинья хотел к ней подбить. Но вскоре опротивела, слишком заносчивая, да, кажется, ещё и глуповата.
В общем, махнул он на свою местность рукой и стал подумывать, как бы в город с неё побыстрее сбежать.
Сашкина мать тоже не хотела парня держать подле себя до его армейской службы, выпросила кое-как у председателя нужную справку и направила сына в дорогу.
Поезжай-ка, сынок, в город, к тётке своей, Людмиле. Она пристроить тебя обещала в ремесленное училище, или, как уж они теперь, вроде Пэ-Тэ -У называются. У нас-то, сам видишь, молодёжи нету совсем. Ну, а уж с хозяйством с нашим, с коровёнкой да огородом я сама как-нибудь управлюсь. Чего тебе тут маяться? Хватит, я помаялась. Отец твой тоже до сроку помер на этом житье. Поезжай, Людка встретит, я позвоню ей, вечером в контору забегу
Ты, Саша, по плохой-то дорожке там не ходи, напутствовала она сына перед поездкой, народ ведь всякий в городе попадётся. Лихих-то людей пуще огня бойся и в друзья ещё не заведи.
Да что я маленький совсем, ничего не понимаю? конфузился тот с ироничной усмешкой.
Так и не маленькие сбиваются с пути, продолжала она наседать, вон Колька-то Хватов, пожалуйста тебе, сидит. А всё из-за чего, с компанией нехорошей связался. Федька тоже, давно ли вышел, и опять, говорят, забрали. Серёжка Караваев уехал на Дальний Восток и дома теперь ни слуху, ни духу, ни вестей ни костей. Тоже, поди, сидит, а может, что ещё хуже. Наших-то деревенских в два счёта там облапошат, да на поводу и ведут. Так что, слушай, сынок, да береги себя
Через год Сашка окончил профессиональное училище, куда оформить его помогла тётка, и стал зарабатывать, какие-никакие, но одному-то вполне хватаемые, деньги. По началу, он даже посылал понемногу матери, зная, что в колхозе люди всегда деньгами не избалованы. Но постепенно привыкая к городским компаниям, набираясь новых взглядов в них, он пришёл к тому, что та прежняя деревенская бережливость стала из него вытравливаться и деньги свои он, в кутежах и пьянках, стал быстро сводить на нет.
Но на работе начальство его ценило: работящий, никогда ни на что не жалующийся, привыкший в деревенской жизни к самым тяжёлым условиям. Начальник даже квартиру в не очень отдалённом времени пообещал дать, с коими на этой работе очень уж больших проблем не было.
Появился у него и друг закадычный, Игорем звали.
И началась их крепкая дружба. А завязалась она прочно с того, что зашли они как-то с ним вечером в столовую перекусить, предварительно взяв бутылку водки. Сели за стол. Распили, наливая незаметно из под стола. Поужинали не спеша. А когда стали уходить их окружила в коридоре группа парней, приставили к Сашкиной груди нож. Ты, фрайер, оставайся здесь, сказал их вероятный вожак, а тебе, глянул он на Сашкиного партнёра, час на дела, бутылку водки принесёшь, а то товарищу твоему хана придёт.
Приятель, не мешкая, ушёл, а Сашку посадили парни в столовой с собой за стол и стали пить водку. Полстакана налили и ему.
Держи! Для предварительного счастья! сказал их главарь, не оборачиваясь в его сторону. Говорили они о своих тёмных делах, и он с замиранием сердца ждал своего «судного» часа.
Но вот слабая нервная улыбка высветилась на его страдальческом лице, он увидел спешно шагающего от двери товарища. Тот подошёл к столу и вытащил из- за пазухи бутылку.
Добро! улыбнулся рыжий, взяв водку, ну, теперь можете ходить сюда сколько душе угодно, никто пальцем не тронет. Свободны.
Еле достал, бросил Сашке на ходу товарищ, у девчонки знакомой, на коленях уж перед ней стоял
После этого случая стали они дружить так, что, как говорят, водой не разлить. Тем более, что у нового друга был к Сашке, похоже, особый интерес. Сашка об этом догадался уж значительно позже. Ну, а пока он иногда что-то подозревал, но тут же эти мысли от себя отгонял и про своего спасителя думал: Ну чем не друг! сильный, смелый, выручит, когда надо в беде, с таким уж точно не пропадёшь.
Как-то привёз он своего друга в деревню на праздник. Было много выпивки, особенно самогона, и закуски тоже много, и весело было в тот день на селе.
Парни хорошо выпили. Сашка был весел и чувственен, радуясь встрече с близкими и знакомыми, и особенно со своей матерью, по которой он очень в разлуке скучал.
Эх, заработаю я в городе квартиру, надеюсь, что быстро, начальник уже обещал, и заберу тебя к себе, от этого тяжкого труда, от этой беспросветной маяты, говорил он, едва не пуская умилительную слезу.
Да куда же я денусь-то отсюда, усмехалась мать, мне ещё до пенсии здесь пятнадцать годков напрягаться, а там уж и неизвестно что будет. А раньше этого срока нечего об отъезде и помышлять, надо здесь быть. Вон, Татьяна, тётка твоя, сорвалась и почти без пенсии осталась, да и муж её Александр. Оказалось, что стаж у них деревенский пропал. Они-то ведь знали про это заранее, но такие вышли обстоятельства, что пришлось уезжать. Дочери в городе надо было срочно помогать, с ребёнком малолетним нянчиться. Вот здесь дом продали, а там купили домишко в городе. Стаж деревенский у них пропал, а городского уж выработать не успели. И ведь порядком людей несчастных таких. Многие просто по незнанию впросак попадают. Думают: у нас всё справедливо с этим, как везде говорят. Ан нет, кое-кто обжигается.
Вот если городские в деревню уедут хоть редко, но так бывает, здесь ничего у них не пропадает. И потому не очень верят они тому. А когда им объясняешь, смотрят удивлённо. Так что несправедливость, ой какая!
Писала Татьяна про это в министерство, так они знаете что ответили:
«Такая, мол, практика способствует закреплению кадров на селе». Они кадры такой несправедливостью закрепляют!
Ну, хватит о грустном, праздник всё же, закруглил тему Сашка и компания, недолго помолчав, занялась разговорами о редких весёлых моментах их деревенской жизни. Лица людей засветились, зажглись. Вспоминали и оказии на работе и пьяные праздничные драки и много всего, что приукрашивает невзрачный деревенский быт.
Ну, хватит о грустном, праздник всё же, закруглил тему Сашка и компания, недолго помолчав, занялась разговорами о редких весёлых моментах их деревенской жизни. Лица людей засветились, зажглись. Вспоминали и оказии на работе и пьяные праздничные драки и много всего, что приукрашивает невзрачный деревенский быт.
Игорь тоже повеселел, стал чувствовать себя совсем, как дома, ходил без стеснения по всему пространству, весело вплетался в общий разговор, бросал туда искры своих остроумных реплик. Но его в этом доме больше заинтересовала не вся та весёлая расказня, а нечто другое икона, висевшая у друга в горнице на стене, которую он заметил в одной из своих коротких прогулок.
Слушай, договоримся, шепнул он другу, ты мне икону, а я тебе денег на «Яву» на мотоцикл идёт?
Ты что, спятил? Мать же не отдаст.
Жаль, вещь стоящая! Деньгами бы завалиться можно. Ладно, пошли поговорим, взял он Сашку за руку. Они вышли на улицу.
Прикинь-ка, где их можно достать?
Сашка почесал затылок: Да у всех, наверное, есть Да нет, не даст, конечно, никто.
Ну ладно, даст не даст, говори: где можно взять.
Ну, вон у тётки Марьи много, недолго подумав, сказал Сашка.
Давай-ка покумекаем, как их взять. Она куда-нибудь из дома уходит?
Но Сашку уже начал прошибать пот. Да нет, опасно всё это, боязливо протараторил он, уходит, но ненадолго.
Да не трусь ты, тепличное растение, всё пройдёт как надо, без задоринки.
Может вечером за молоком пойдёт к Васильевым.
Так, а Васильевы где живут?
Это в другом конце деревни, третий дом от краю.
Хорошо. У вас, как я понял, когда в своей деревне ходят, дома не запирают.
Конечно.
Годится, прищурил Игорь глаз, только умри никому ни слова. Да смотри, до вечера не напивайся
Вечером, когда тётка Марья, опираясь на палку, медленно пошла по улице, друзья были наготове.
Давай быстро за мной, скомандовал Игорь.
Один за одним, озираясь, они прошли через Марьин огород к дворовой калитке и прошмыгнули внутрь дома.
Стой здесь на шухере, гляди в окно, а я просмотрю что надо, скомандовал Игорь, быстро шаря глазами по стенам передней комнаты. Затем он перешёл на кухню, откуда быстро юркнул за дверь, направившись к горенкам.