Моя тревога вышла на новый уровень, когда я увидела, что Зуилас не затемнил купол. Я поспешила к нему, упала на колени, и горячий суп плеснул мне на руку, обжигая кожу.
Зуилас приоткрыл глаза, которые тут же расширились, едва он увидел дымящуюся миску.
Это суп, объяснила я. Он горячий, ты можешь его съесть. Но ты должен пообещать, что вернешь миску, не разобьешь ее и не попытаешься мне навредить.
Медленно, очень медленно он поднялся с пола и с трудом сел:
Я согласен.
Я подтолкнула миску, и он потянулся за ней.
Суп очень горячий, предупредила я. Постарайся не обжечь
Он поднес миску ко рту и вылил суп себе в горло. Вокруг его головы образовалось облачко пара. Если он и обжегся, то не подал виду.
Его язык скользнул по губам, подхватив несколько последних капель, и я с изумлением увидела, как его глаза меняют цвет от полуночно-черного до ярко-алого. Он заглянул в миску, поставил ее на пол и снова лег. Скорчившись на полу, он смотрел на меня напряженно и изучающе.
Чувствуя странное волнение, словно его взгляд был слепящим светом прожектора, я потянулась за миской. Когда пальцы коснулись стекла, я замерла, поняв, что произошло. Зуилас перевел взгляд на мои руки. На мои бледные пальцы в футе от его красновато-карамельной кожи. Мои руки держали миску, а та была внутри круга.
Горло перехватило, сердце отчаянно забилось от ужаса. Я преодолела невидимый барьер. И ничего не почувствовала, не заметила ряби магии на прозрачном куполе. Успею ли я отдернуть руки до того, как он меня схватит?
Я не дыша смотрела на него. А он внимательно смотрел на мои руки, которые были так близко, совсем рядом. Кончик его хвоста дрогнул, как кошка, заметившая в траве мышь. Я медленно сжала остывшее стекло. Выражение его лица не изменилось, но щека дернулась, выдавая напряжение.
Стараясь не делать резких движений, я очень медленно и аккуратно перенесла миску через серебряную линию. Преодолев невидимый барьер, я прижала руки к груди, пытаясь успокоить бьющееся сердце. Зуилас смотрел, как я пытаюсь отдышаться. Неподвижный и бесстрастный.
Стараясь не делать резких движений, я очень медленно и аккуратно перенесла миску через серебряную линию. Преодолев невидимый барьер, я прижала руки к груди, пытаясь успокоить бьющееся сердце. Зуилас смотрел, как я пытаюсь отдышаться. Неподвижный и бесстрастный.
Я взяла себя в руки и отодвинулась, чтобы не повторить ошибки. Когда я встала, чтобы отнести миску подальше, то поняла, что она не должна была так быстро остыть.
Она холодная!
Зуилас поудобнее устроился на полу:
Я забрал ее тепло.
Я осмотрелась:
Ты забирал тепло и из комнаты? Поэтому здесь так холодно?
Только из круга.
Внутри круга было очень холодно. Именно это и заставило меня понять, что что-то не так, когда я пересекла барьер.
Я спросила:
Демонам нужны еда, тепло и свет, чтобы выжить?
Еда, или тепло, или свет», поправил он. Но лучше, если и тепло, и свет.
Я потерла лоб, и залитый супом рукав мазнул по щеке. Меня передернуло, и я вытащила руку из рукава.
В книгах, заметила я, снимая свитер, демонов всегда описывают как созданий холода и тьмы. Но на самом деле вам необходимы свет и тепло?
Я отложила свитер и поправила майку. Зуилас наблюдал за мной.
Что это?
Это? я проследила за его взглядом. На плече красовался фиолетовый кровоподтек в форме захвата, уже отливавший желто-зеленым в местах, где он начал исчезать.
Это синяк.
Я не знаю такого слова.
Синяк это травма. Он появляется от удара или если сильно сжать или надавить.
Hhainun такие хрупкие, равнодушно заметил он.
По сравнению с демонами, да, я присела на пол. Не могу остаться надолго, иначе дядя опять меня поймает. С тобой все будет в порядке?
Eshathē zhūltis», он закрыл глаза. Īteshanā zhūltis.
Что это значит?
Ты глупая. И я глупый.
Я опустила глаза на руки. И не стала спрашивать демона, что он имел в виду. Все и так было ясно. Горячий суп лишь отсрочил неизбежное, продлевая его страдания. Он все равно умрет. Было жестоко пытаться продлить ему жизнь в этом черном куполе. Я поступила глупо, предлагая ему это, а он сделал глупость, согласившись.
Не соглашайся на контракт, вдруг выпалила я.
Его глаза вспыхнули.
Не соглашайся, повторила я неожиданно настойчиво. Мой дядя призыватели ждут, когда ты ослабеешь и отчаешься. Они попытаются уговорить тебя, в надежде, что ты захочешь выжить. Но ты не можешь позволить им выиграть.
Он взглянул на меня и по-волчьи оскалился, обнажив острые клыки:
Не бойся, payilas. Умирая, я посмеюсь над ними.
Вот и отлично! воскликнула я. Они заслуживают провала. Я тоже посмеюсь над ними.
Он усмехнулся, но улыбка тут же исчезла. Он был слишком изможден, усталость давила на него тяжелым грузом. Суп помог, но ненадолго.
Я вернусь завтра вечером, шепнула я. И напомню тебе, чтобы ты никогда не покорялся. Ни одному из нас high-nuns.
Huh-ah-i-nun, поправил он раздраженно.
Я сдавленно хихикнула и повторила:
Увидимся завтра вечером.
Уходи, payilas.
Я встала, взяла миску и свитер и пошла к выходу. У двери я обернулась.
Зуилас, мягко окликнула его я. Затемни круг.
Его хвост дрогнул, и на лежащего демона опустилась тьма. Я выключила свет и прокралась наверх.
Только закрыв дверь спальни, я позволила себе расплакаться. Я добрела до кровати и упала на нее. Сердце разрывалось от боли.
Увидимся завтра. Если он доживет до завтра. А может и не дожить. Он так ослаб. Так быстро угасает. Скоро его не станет, и его страдания закончатся.
Я уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания. Я плакала потому, что этот мир так жесток и к демонам, и к людям. Я плакала, чувствуя себя идиоткой, потому что жалела демона, бессердечного монстра. Потому что была так одинока. Не к кому обратиться за помощью и советом, не у кого спросить, что делать, никто не поможет мне справиться с болью. Я бы с радостью отдала жизнь, чтобы мама лишь на одну ночь вернулась и обняла меня.
В конце концов слезы иссякли, но мне еще долго не удавалось заснуть.
Глава 11
Зуилас дожил до следующего дня.
Мне пока не удавалось пробраться в библиотеку, но я и так знала, что он все еще борется. Я стояла у кухонной стойки, пряча горькую, но довольную улыбку, и слушала дядины вопли:
Как?! Как эта тварь все еще может сопротивляться? Демон уже должен быть полудохлым! Как он ухитряется поддерживать тьму в куполе? Мы ведь даже его еще не видели!
Клод ответил ему, но так тихо, что я не расслышала.
Я знаю! снова заорал дядя. Он вот-вот должен сломаться! Если он сдохнет прежде, чем согласится на контракт, то я я он начал заикаться в поисках достойной угрозы.
Ой, заткнись! огрызнулся Тревис. Мы все расстроены.
Еще раз так со мной заговоришь, и я сломаю тебе челюсть! рявкнул дядя. Ты всего лишь стажер! И если хочешь когда-нибудь получить от меня хоть одно имя демона, будь добр, относись ко мне с уважением!
Все помолчали.
Нам нужен перерыв, предложил Клод. Давайте съездим куда-нибудь, перекусим.
Дядя хмыкнул, и голоса стихли. Я навострила уши и через минуту услышала, как хлопнула входная дверь.
Я взглянула на белую кружку в руках. Дымящееся какао наполняло ее до краев, и я добавила в темный напиток ложку взбитых сливок. Сжимая в руках горячую кружку, я выскользнула из кухни и спустилась в подвал.
В библиотеке я зажгла свет, подошла к куполу и опустилась на колени.
Зуилас?
Тьма внутри круга рассеялась. Он лежал на боку, подложив руку под голову. Он выглядел лучше, чем в прошлый раз, но глаза снова потемнели.
Payilas.
Как все прошло сегодня?
Он устало взглянул на меня:
Они стали сильнее mailēshta, чем раньше.
Что это значит?
Он нахмурился и прикрыл глаза, подбирая подходящее слово.
Раздражать. Они раздражают.
Я нерешительно посмотрела на дымящуюся кружку, но все-таки протянула ее ему.
Я принесла это тебе. Не пей, если не хочешь. Но оно горячее.
Он глубоко вздохнул и с видимым усилием сел. Металлическая пластина на голени царапнула пол. Я поставила кружку на серебряную линию, ручкой к нему, и он забрал ее. Он прищурился, коснувшись пальцем взбитых сливок, которые покачивались на горячем какао. Наверное, со сливками я все-таки переборщила.
Зуилас опрокинул кружку, словно это была рюмка, выпил какао залпом и поставил кружку на границу круга. Я забрала ее и отставила в сторону.
Чего ты хочешь? спросил он устало.
В смысле?
Он указал на кружку:
За это.
Мне ничего не нужно.
В его голосе послышалось раздражение:
Задай вопрос!
Но
Для него было важно не принимать от меня милостыню. Ну, если ему так проще Я попыталась придумать простой вопрос. Он внимательно наблюдал за мной. Свет настенного светильника освещал половину его лица, отбрасывая глубокую тень на потемневшие глаза.
Я хочу прикоснуться к тебе, вырвалось у меня, и я сразу пожалела об этом.
Его лицо исказилось:
Прикоснуться ко мне?
Мои щеки залил жаркий румянец.
Всего лишь к руке или я оборвала себя на полуслове и попыталась собраться с мыслями. В этом круге ты как будто нереален, словно видение или сон. Я хочу прикоснуться к тебе, чтобы почувствовать, что ты действительно существуешь.
Он уставился на меня так, словно у меня выросла вторая голова:
Ch. Ладно.
Мой пульс участился. Опасность! Опасность Да, это было рискованно, и все же Я хотела этого. Прикосновение сделает его реальным. Ни зрение, ни слух этого не гарантировали.
Я придвинулась к кругу так близко, что колени оказались в шести дюймах от него:
Прижми руку к барьеру.
Он прижал правую ладонь к невидимому куполу, и тот подернулся рябью, словно вода в озере. Сердце подскочило к горлу и бешено забилось. Я сглотнула и подняла руку. Она подрагивала. Я колебалась, все тело было напряжено так, что это почти причиняло боль.
Я прикоснулась двумя пальцами к основанию его ладони. Его кожа оказалась неожиданно прохладной. Я осторожно провела кончиками пальцев к центру ладони, нажала, почувствовала живую плоть. Когда я провела пальцем по его указательному пальцу до самого кончика, во мне вспыхнула радость первооткрывателя, прогоняющая страх. Я провела своими пальцами по его большому пальцу, потом осторожно согнула его, чтобы потрогать острую костяшку. Тыльная сторона его ладони была твердой и упругой. Кожа отличалась от человеческой, отличалась от всего, к чему я когда-либо прикасалась. Она была более жесткой, не так сильно растягивалась, но при этом была нежной и гладкой. Каждый палец заканчивался темным, загнутым внутрь ногтем. Ногти не были острыми как бритва и казались слишком короткими, чтобы представлять угрозу, но тем не менее все это заставляло меня трепетать.