Северные гости Льва Толстого: встречи в жизни и творчестве - Бен Хеллман 20 стр.


А в завершение шлет привет Доре и просит Льва передать ее родителям, что он рад союзу молодых. И одновременно предлагает сыну рассказать подробнее о невесте, ее характере и семье.

В ответном письме к обоим родителям Лев набрасывает эскизы к портрету:

Она не религиозная церковно  выросла и приучена к свободе всяческой. Ее страшно потешили мои рассказы о наших церковных обычаях. Когда я говорил о крещении, она заявила, что не позволит своих детей так мучить. Это, прости, ей непонятно, как мне непонятно, чтобы продавали людей на базарах. Не любит она и охоту. Говорит, что это как Монте-Карло  спокойно нельзя застрелить зайца, а надо быть в лихорадке. Она серьезная и энергичная. Очень любит своего отца и от одной страсти переходит к другой. У ней хорошая память, и я надеюсь, если Бог даст, русский пойдет бойко275.

Толстой более чем доволен и снова пишет сыну:

Женитьба твоя мне очень нравится. Оснований для этого у меня нет очень определенных, но есть общее чувство, по которому, когда вспомню, что ты женишься и именно на Доре В[естерлунд], мне делается веселее  приятно. Все, что знаю про нее, мне приятно, и то, что она шведка, и то, что она очень молода, и, главное, то, что вы очень любите друг друга276.

Лев надеялся, что родители окажут честь ему и Доре, приехав на свадьбу в Швецию. Он даже составил план путешествия: ночной поезд МоскваПетербург, пароход ПетербургСтокгольм. Проблем с желудком у отца не будет: овсяная каша, миндальное молоко и «культурные удобства» есть везде. И представьте, как рады будут шведы, если к ним приедет сам Толстой!277 Но родители отказались от поездки, и на свадьбе семью представляли только старшая сестра Татьяна и брат Михаил. Татьяна наблюдала за будущей невесткой. Первое впечатление было приятным: «Она высокая, хорошенькая, довольно возмужалая для своих лет и, видимо, вся беззаветно и без остатка отдалась ему. Лицо у нее энергичное и доброе»278. Они с Дорой наверняка смогут стать добрыми друзьями, несмотря на языковые проблемы и разные культуры.

Медовый месяц молодые провели сначала на Готланде, а затем в Норвегии. Толстой в России постоянно думал о молодоженах и, несмотря на собственный трудный брак, давал Льву и Доре советы, как строить семейную жизнь:

Каждый день собираюсь писать вам, милые дети Лева и Дора, п[отому] ч[то] каждый день по многу раз, с большой любовью и радостью за ваше счастье, думаю о вас, и все не успеваю. Нынче хоть несколько строк, но напишу вам, напишу, главное, то, что я очень вас люблю и как-то особенно, точно я сам вместе с вами переживаю то, что и вы, вместе с вами боюсь за ваше счастье, за те первые шаги, которые вы сделаете. Я жду от вас всего хорошего, но все-таки боюсь. <>

Медовый месяц молодые провели сначала на Готланде, а затем в Норвегии. Толстой в России постоянно думал о молодоженах и, несмотря на собственный трудный брак, давал Льву и Доре советы, как строить семейную жизнь:

Каждый день собираюсь писать вам, милые дети Лева и Дора, п[отому] ч[то] каждый день по многу раз, с большой любовью и радостью за ваше счастье, думаю о вас, и все не успеваю. Нынче хоть несколько строк, но напишу вам, напишу, главное, то, что я очень вас люблю и как-то особенно, точно я сам вместе с вами переживаю то, что и вы, вместе с вами боюсь за ваше счастье, за те первые шаги, которые вы сделаете. Я жду от вас всего хорошего, но все-таки боюсь. <>

Смотрите, не ссорьтесь. Всякое слово, произнесенное друг другу недовольным тоном, взгляд недобрый  событие очень важное. Надо привыкнуть не быть недовольным друг другом, не иначе как так, как бываешь недоволен собой,  недоволен своим поступком, но не своей душой. <> Как хочется увидать вас, потому что знаю, что буду радоваться279.

Первого сентября 1896 года Лев и Дора наконец прибыли в Ясную Поляну. После Швеции Россия казалась Льву серой, бедной и скучной, это же впечатление, похоже, читалось в наполненных слезами глазах жены: «Так вот куда, в какую страшную, одинокую и несчастную трущобу ты привез меня. Так вот эта знаменитая Ясная Поляна, где живет великий русский писатель Лев Толстой»280. Одновременно «великий русский писатель» написал в дневнике: «Приехал Лева с женой. Она ребенок. Они очень милы»281.

Молодожены поселились во флигеле главного здания усадьбы, ставшем их первым домом. У Доры все вызывало любопытство. Она то смеялась, то плакала, скучая по семье. Мебель купили в Москве, поскольку в Туле, которая была в четыре раза больше родного для семьи Вестерлунд Энчёпинга, покупать было нечего. В октябре из Швеции прибыло приданое Доры. Понадобилось более тридцати повозок, чтобы доставить его от железнодорожной станции до Ясной Поляны. Толстой с удивлением рассматривал длинную процессию, а затем, покачав головой, молча продолжил прогулку. Вечером он наставлял сына: «Зачем все эти вещи? Еще больше роскоши рядом с нищетой»282. Особую антипатию у Толстого вызвали антимакассары, куски ткани, защищающие подголовники кресел от пятен, которые оставляют напомаженные волосы. Нелепейшее проявление западной культуры! Татьяна тоже была задета тем, что Дора и Лев не задумывались о том, насколько неуместны подобные излишества в океане русской нищеты. И неужели для двоих человек действительно нужно столько слуг?283 Софья Андреевна, напротив, оценила шведское убранство флигеля: все здесь было новым, чистым и красивым. Это была Европа, в то время как в доме старшего сына Ильи царила Азия284. Восхищение невесткой только росло. В 1907 году Душан Маковицкий, домашний врач Толстого, записал: «Потом Софья Андреевна говорила про Дору Федоровну и расхваливала ее за хозяйственность  чистоту, удобство, дешевизну их образа жизни, материнство, хорошее отношение к прислуге, дает ей свободное время и сама делает их работу  и за доброту к детям дворников: делает ежегодно елку для бедных»285.

Пока Лев писал, переводил и пытался заниматься хозяйством, Дора пряла (чем, по мнению Софьи Андреевны, русские женщины никогда не занимались), шила и рисовала. Братьям и сестрам Льва нравилось ее общество. «Лева с Доллан очень веселы,  пишет Александра сестре Татьяне,  и играем мы все в теннис»286. В Туле ходили на концерты, в Москве  в театры, цирк и на выставки. Иными словами, Дора легко «яснополянизировалась», если воспользоваться выражением Толстого.

С помощью Марии Дора изучала русский. Иногда и сам Толстой находил время, чтобы позаниматься с «Доллан»287. Следить за жизнью в Швеции помогали стокгольмская газета Nya Dagligt Allehanda, а также переписка с родителями и посылки с книгами, которые те присылали дочери. Однажды Толстой попросил Дору продекламировать что-нибудь на шведском, и она прочла фрагмент «Саги о Фритьофе» Эсайаса Тегнера и начала было объяснять, что такое «Heimskringla» («Круг земной. Свод скандинавских саг»), но Толстой ее прервал: «Ничего глупее мифологии я не знаю». Потом примирительно добавил: «Шведский  красивый язык288».

Дора пекла свекру шведские хрустящие хлебцы, а перед постом решила устроить настоящую русскую масленицу и собрать всю семью за большим столом в главном здании.

Толстой прекрасно относился к сыну Льву  на эпистолярном расстоянии. Ситуация, когда сын постоянно жил в Ясной Поляне, становилась сложнее. Уже спустя несколько недель Толстой признал, что, вопреки всему, сын ему чужой, и когда Лев и Дора уехали к Илье с долгим визитом, Толстой не почувствовал ничего, кроме облегчения, равно как и когда сам он вместе с супругой и младшими детьми отбыл на зиму в Москву, оставив Льву и Доре все заботы о Ясной Поляне. В письме из Москвы Толстой отмечает благотворность изолированной жизни в деревне для молодых людей.

Прожив девять месяцев в Ясной Поляне, в начале лета 1897 года Лев и Дора уезжают в Швецию, но в августе возвращаются, чтобы провести в русском родовом имении еще одну зиму. Софья Андреевна записывает в дневнике: «Приехали из Швеции Лева и Дора, веселые и счастливые. Слава богу. И у нас веселей будет»289. И спустя два дня: «Лева с Дорой устраиваются, разбирают вещи. Доре трудно, бедняжке, на чужой стороне и в нашей не очень-то радостной семье»290. Дора продолжала обустраивать флигель. Софья Андреевна снова поражалась результатам: красиво, чисто и светло. Заезжавший в Ясную Поляну осенью 1897 года шведский студент Вальдемар Ланглет тоже оценил «маленький шведский остров в большом русском море»291. К тому же здесь можно было говорить по-шведски, и не только с Дорой Вестерлунд, но и со Львом Львовичем.

В конце осени Софья Андреевна с младшими детьми уехала в Москву, а супруг задержался в Ясной Поляне. Столкновения со Львом Львовичем случались, но к Доре, растроганный ее заботливостью, Толстой всегда относился с любовью. Толстой ежедневно приходил к ним завтракать и обедать, и Дора следила, чтобы на столе всегда были вегетарианские блюда. Сама Дора вегетарианство не признавала. «Глупые выдумки!»  не удержалась она от комментария, когда впервые услышала о диете свекра. Толстой в свою очередь тоже был удивлен: «Удивительно, что Вестерлунд  умный гигиенист стоит за мясо»292. Когда начало рано темнеть, Дора подарила Толстому фонарь. По просьбе Доры Софья Андреевна делала в Москве покупки, в письмах она обращалась к невестке как к союзнику. Перед Рождеством Лев и Дора сами отправились в Москву за подарками.

Перебравшийся в декабре в Москву Толстой признался сыну Андрею, что жить в Ясной Поляне бок о бок со Львом было мучительно. Андрей, не подумав, передал слова отца брату. Беременная к этому времени Дора проплакала всю ночь, считая себя причиной этой дисгармонии293. Но к весне снова наступил покой. Любовь цвела, приближался срок родов. Софья Андреевна написала в дневнике: «Дора и Лева дружны и счастливы. Она  прекрасная женщина, уравновешенная и культурная. Тоже копаются в своем, вновь разведенном, садике, красят дом, готовятся к ее родам и к приезду родителей»294.

Весной 1899 года случилось невероятное совпадение. Находившийся в Ясной Поляне переводчик Толстого, лондонский библиотекарь Чарльз Райт (18621940), зашел к Доре и Льву по их приглашению  и в фотографии на стене узнал семейный снимок, висевший на стене его собственного дома в Англии. Оказалось, что они с Дорой родня по линии прадеда Доры со стороны матери Юхана Тиля (17641811)!295

Ребенка, родившегося в июне 1898 года, назвали Львом в честь деда. Толстой называл его в шутку «Лев на бис». «Дора с младенцем Львом очень трогательны и милы»,  написала Софья Андреевна296. Рождество праздновали во флигеле на шведский манер. С утра в сочельник ненадолго пришла с визитом Софья Андреевна: «Ходила в тот дом к Доре и Леве и наслаждалась миленьким, симпатичным шестимесячным внуком  Левушкой»297. На Рождество Дора пригласила всех на праздник, где гостей ждали щедрый стол, елка и (судя по всему) даже Юль Томтен  шведский Дед Мороз. Софья Андреевна испытывала сочувствие и благодарность: «Бедная Дора устала, но ей, девятнадцатилетней, почти девочке, необходим праздник, и ей было все удачно и весело. Маленький внук Левушка пугался и удивлялся. Славный, симпатичный ребеночек»298.

Назад Дальше