В висках биением крови стучало «Кесарь, кесарь, кесарь!».
Тысяча дохлых гоблинов, Къяр, что ты с ним сделал?
Я сбежала вниз по лестнице, покидая башню, на миг задержалась на последней ступени, взглянув на Динара обсуждающего что-то с Ошрое и тремя другими огромными лысыми гномами, и придерживая край юбки, бросилась к воротам.
Мрак догнал на ходу, окутал плащом, скрывая от поднимающихся с пристани рыбаков это было кстати, не хотелось пугать людей собственным перепуганным видом.
Я слетела по ступеням огромной мрачной тучей, свернув влево подбежала к самой кромке воды, ничуть не испугавшись взглянувших на меня из глубины огромных светящихся глаз какой-то рыбины, и опустив руки в воду, попыталась ощутить потоки силы Эхеи.
Потоки были. Магия собралась искорками у моих пальцев, словно на мне были надеты сверкающие голубовато-огненные перчатки, но на мой осторожный зов: «Мой кесарь?» никто не ответил.
Вместо ответа я увидела иное яркий образ Къяра, стоящего над самым истоком Эхеи, как некогда стоял кесарь. И сердце замерло.
Из воды медленно выплыл глаз мира, замер напротив застывшей от ужаса меня, глядя практически бесстрастно, но я понимала его чувства.
Что мы можем сделать? спросила, с ужасом глядя на принца Ночного ужаса, который сейчас, призвав свою магию, действительно наводил ужас.
Сатарэн не знал. Он действительно не знал. Мир, говоря откровенно, в чисто мыслительном формате был довольно примитивен, всё, что он мог построение примитивной защиты, которая была действенна, да, но только до определённого уровня. И кесарь с Къяром этот уровень переросли!
О Великий Белый дух, что же мне делать?! в отчаянии прошептала я.
Ещё я подумала о том, что ненавижу магию, действительно ненавижу, ненавидела с самого первого с ней столкновения, и вынуждена признать с каждым днём ненавижу всё больше!
Но в сознании отчётливо прозвучали слова кесаря: «Когда-то ты сказала, нежная моя, что я разрушаю всё на своём пути, в то время как твой удел созидание. Ты была практически права твой дар созидание, и то что я способен считывать и уничтожать, ты способна создавать».
И я, подхватив из кромки воды какую-то деревяшку, чуть было не сунула в рот, но брезгливость оказалась сильнее страха боли деревяшка была отброшена, а я ударила по воде!
Обеими ладонями, плашмя и сжала зубы, чтобы не заорать от боли. Кесарь был прав, кесарь был как всегда прав магия моего мира, в этом просто убивала. Но невзирая на боль, несмотря на силу, ломающую мои кости, я плела защиту. Всё что умела, то чему в совершенстве успел обучить меня шенге мой любимый папа, который бы одобрил то, на что я сейчас тратила всю себя я выплетала защиту.
Косую, убогую даже на мой неэстетический взгляд, кошмарно выглядящую для любого мага, но действенную. Я оплетала не то чтобы корзинкой, скорее чем-то вроде кокона исток Эхеи, и вздрагивала каждый раз, когда принц Ночного ужаса пытался пробить невесть откуда взявшееся зелёное плетение, раз за разом, но неизменно напрасно. У магии моего мира в этом не было так сказать естественных противников и тёмный не мог сделать ничего. Абсолютно. Он рисовал одну багряную руну за другой, он обрушивал свою тьму, но не мог даже поколебать сплетённый мной кокон.
И в какой-то момент я обессиленно опустилась на мокрую полосу берега, продолжая касаться воды одной рукой и следя за неистовствующим Къяром.
Акъяр был в ярости.
В бешенстве я бы сказала. И под влиянием эмоций его лицо исказилось, на скулах проступили те самые ужасающие шрамы, что так пугали в его облике ранее и словно ощутив это тёмный принц остановился. Замер, неверяще касаясь пальцами лица, и его смуглое лицо покрыла мертвенная бледность.
Акъяр был в ярости.
В бешенстве я бы сказала. И под влиянием эмоций его лицо исказилось, на скулах проступили те самые ужасающие шрамы, что так пугали в его облике ранее и словно ощутив это тёмный принц остановился. Замер, неверяще касаясь пальцами лица, и его смуглое лицо покрыла мертвенная бледность.
Катрин произнёс он внезапно, словно осознал, что за ним наблюдают.
Между тем его лицо менялось, стремительно и необратимо, превращая ещё мгновение назад прекрасного принца в вызывающего ужас урода. Къяр отшатнулся от истока как чумной, покачнулся, а затем, стремительно призвав портал, исчез.
Понятия не имею что произошло. И всё равно, если честно.
Без сил, испытывая адскую боль в руках, легла на бок, чувствуя как промокает одежда, волосы, ощущая как в тревоге касается моего лица Мрак, словно пытаясь привести в чувства. Не вышло. Я проваливалась всё глубже туда, откуда надо бы вынырнуть, причём немедленно!
«Сатарэн, Радужный дворец!» приказала до того, как меня утянуло в бессознательное ничто.
Ледяная волна захлестнула, приводя в чувства, и стремительно понесла через пространство.
Она отхлынула, оставив меня у самого подножия холма, на котором кесарь собственноручно выстроил свой дворец. Игнорируя спешащих наверх воинов в серебряном, с трудом поднялась, запрокинув голову, взглянула на те две с половиной тысячи ступеней которые предлагалось пройти, дабы подняться, и осатанело оцарапала руку, с уже опухшими, нещадно болящими запястьями.
«Для тех кому я дозволяю, путь становится короче» кажется, так когда-то сказал кесарь.
Капли моей крови упали на ступени и вопреки всем законам мироздания лестница в десятки раз короче! Пять ступеней и я стремительно прошла мимо склонившихся при моём приближении стражей и Ледяных воинов.
Навстречу, словно зная о моём появлении, поспешил Эдогар.
Не здороваясь, виделись только что, нервно спросила:
Ситуация?
Два прорыва Тэнетра, отчитался он.
Сволочи!
Просто сволочи!
Где кесарь? был мой следующий вопрос.
Эдогар ничего не ответил, но судя по тому, что мне навстречу поспешил один из военачальников императора, о месте нахождения моего супруга не знал сейчас никто.
Пресветлый в серебряных доспехах рухнул на одно колено, и не глядя на меня, ещё бы на меня глядеть, когда я в столь неприглядном виде как растрепавшиеся волосы и местами мокрое чёрное платье, чётко обозначил ситуацию:
Два прорыва. Несём потери.
К месту первого прорыва! нервно приказала я.
Воин открыл портал.
Первый прорыв происходил на море. Светлый перенёс меня не к месту боевых действий, а на максимально отдалённую скалу, но и с её вершины, я, привычно кутаясь во Мрак как в шаль, разглядела происходящее. У тёмных были корабли. Массивные. Раз в пять больше тех, что мне доводилось видеть и летательные. Количество войск атаковавших сейчас наши прибрежные крепости издали напоминало чёрную лавину насекомых, собственно атакующих других насекомых, только на этот раз цветных, потому как в войске элларов было принято деление рода войск по цветам формы.
Пресветлая императрица, мы стягиваем силы, начал, было, кажется пресветлый Эсхан, не помню его имени, как ни прискорбно.
Не стоит, глухо произнесла я.
И мысленно позвала: «Сатарэн».
Когда из моря разом взметнулись сотни морских драконов, на миг возникло ощущение, что земля и небо смешались. Просто сшились воедино, и тонкие упругие тела монстров, это крепкие синие нити, сверкающие в свете солнца Но когда драконы опали обратно в воду тёмных не осталось. Ни тёмных, ни кораблей ничего. Кроме разве что священного ужаса в глазах стоящего рядом со мной воина.
«Светлых не трогать» приказала я драконам.
И их не тронули. Мое выжившее воинство поплыло к сброшенным им с летающих крепостей веревкам, пресветлые маги усиленно работали, поднимая тонущих из воды, и я, убедившись, что процесс идёт кратко приказала:
К месту второго прорыва.
Да, пресветлая боги императрица, несколько оговорился тот.
И открыл следующий портал. На сей раз на берегу Эхеи была атакована одна из крепостей. Мрачно приказала: «Вывести наши войска» и обрушила берег, сметя волной всех тэнетрийцев, дело довершили речные монстры и обед у них был крайне обильным.
Когда мы вернулись в Радужный дворец, меня встретил единый слаженный священный ужас. Действительно ужас. С моего пути поспешно отступали, на меня взирали с таким страхом, словно я тут на должность заместителя кесаря устроилась.
Когда мы вернулись в Радужный дворец, меня встретил единый слаженный священный ужас. Действительно ужас. С моего пути поспешно отступали, на меня взирали с таким страхом, словно я тут на должность заместителя кесаря устроилась.
Ни на кого не глядя, поднялась в нашу с кесарем спальню, свернула в гардеробную и начала практически срывать с себя мокрое и обледеневшее на ветру платье. Быстрая ванная, чтобы смыть с себя грязь речного берега, нелюбимое до крайности платье по-элларийской моде, надлежащее императрице, посыл рабынь с покровом к гоблинам, и надев на распущенные волосы лишь золотой венец, я поспешила в крыло изначально принадлежащее моему пропавшему супругу. На военный совет, которому надлежало уже ждать меня.
Они и ожидали. Тэхарс, в отличие от остальных явно подавленный, две напряжённые дриады, у которых среди волос отчётливо прослеживались и колючки ядовитые, судя по взглядам самих дриад, семь доверенных военачальников кесаря, глава клана песчаных демонов и Элисситорес, неодобрительно окинувшая взглядом мои несобранные и не скрытые волосы.
Да плевать! разъяренно прошипела я, занимая место императора. И не садясь, стоя и упираясь руками в стол, я обвела взглядом всех присутствующих прежде, чем задать один единственный вопрос: Где кесарь?!
Никто не знал, но Тэхарс отвёл взгляд.
Я слушаю! произнесла с нажимом.
Дракон молчал.
И? голос к моему собственному удивлению дрогнул.
И не от ярости или злости мне было страшно. Я уже знала, что услышу.
Его Пресветлое Величество покинул наш мир с принцем Ночного ужаса, Акъяр вернулся один, глухо произнёс, глядя в стол перед собой дракон.
Я судорожно сглотнула и медленно опустилась на место, которое по праву должен был занимать мой супруг. Кресло было мне велико, высоко и в целом малоудобно как и вся эта ситуация. Точнее нет, ситуация была не просто малоудобная она являлась убийственной! У тёмных в наличие как минимум четыре принца и один Владыка уровня «А», у нас магов подобного уровня никого. И это я в принципе не в курсе какое количество магов уровня «А» находится в Тэнетре, но что-то подсказывало, что даже магов уровня «Э» у них в разы больше. А я может быть и практически богиня, но кому как не мне знать не всесильны даже боги И у меня нет силы и трёхсотлетнего опыта кесаря, нет его безжалостности, нет его сверхразума и в целом собственно нет его!