Ох, какие беспочвенные фантазии вздохнул мой единокровный дед.
Талгат клянется, что у него есть все доказательства: записанные свидетельства и даже снимки «Мрии» с «Коршуном» на фюзеляже если помнишь, в восьмидесятые этот самолет еще не успели создать, чтобы ракетно-космический самолет перевезти, и его сюда доставлял бомбардировщик.
Ох, какие беспочвенные фантазии вздохнул мой единокровный дед.
Талгат клянется, что у него есть все доказательства: записанные свидетельства и даже снимки «Мрии» с «Коршуном» на фюзеляже если помнишь, в восьмидесятые этот самолет еще не успели создать, чтобы ракетно-космический самолет перевезти, и его сюда доставлял бомбардировщик.
Насколько я помню, «Мрия» потом во-зила «Коршун» в Париж, на выставку в Ле Бурже, в восемьдесят девятом. Ну ладно, надо будет посмотреть материалы, снисходительно отозвался Владислав Дмитриевич.
А крыша в МИКе тоже обвалилась не просто так. Требовалось замести следы. Поэтому на место боевого ракетно-космического самолета в ту же ночь перевезли из монтажно-заправочного корпуса «Коршун-два» второй по счету корабль, готовый процентов на пятьдесят. А затем подорвали в особом месте крышу корпуса. Он сложился, как карточный домик, и завалил все то, что оставалось от «Родины» и подменного «Коршуна-второго». Недолго думая, в развалинах раскопали из-под обломков то, что от них осталось, и свезли на металлолом.
Но этим же огромное количество людей должны были заниматься! воскликнула я.
Вот именно! И кое-кто, сказал Талгат, согласился дать ему показания.
Такую аферу, если она была, должны были прикрывать на самом верху, заметил Сенька. Хотя бы даже дать разрешение «Мрии» прилететь сюда, сесть на режимном «Юбилейном», а потом упорхнуть в Китай.
О том и речь.
Поэтому, дед, знаешь, выброси ты это из головы, настойчиво сказал Сеня. А материалы, не читая, из письма прямиком в папку «Удаленные» перекинь. И сам забудь, что тебе вчера твой пьяный казахстанский кореш нес. И нам, всем троим, немедленно сотри об этом память.
Внук наш во всем прав, поддержал дед Владислав. Если действительно была спецоперация и ради нее восьмерых рабочих не пожалели, что на крыше разрушенного МИКа погибли, то тебя тем более не помилуют, старого дурака.
А ты, молодой идиот, будешь жить и радоваться! огрызнулся Радий. Чего уж нам-то с тобой, спрашивается, огрызки своих жизней жалеть? Почему б, если что, не пострадать ради справедливости? Талгат вон себя не жалеет, хоть он и младше нас с тобой на четверть века.
А справедливость сейчас вообще никому не нужна, вступила я. И никому не интересна.
По итогам дискуссии Радий с его тягой к честности проиграл нам на месте с разгромным счетом один-три с одним голосом «за» и тремя «против».
Кто бы знал тогда, что он не послушается! Больше того, что я сама под влиянием минутного затмения вскоре влезу в это дело!
А пока из музея возвращалась наша группа. Посматривали на нас удивленно.
Денис собрал туристов во дворе. Показал черную «Волгу», на которой носился по Тюратаму Королев. И бронемашину, из которой главный конструктор наблюдал за пусками в непосредственной близи к старту. Затем мы подошли к полноразмерному макету «Коршуна», залезли в него (деды не стали), фотографировались в креслах пилотов, и я все поражалась, какой же он огромный. Это не крошечная капсула, в которой выводили на орбиту Гагарина и Терешкову. И даже не «Союз», в котором летают сейчас. Это настоящий лайнер или боевой корабль. А Денис своим рассказом только подтверждал мое впечатление:
Несмотря на то что «Коршун» создавался вследствие строительства американцами своего космического челнока и полетел после него, он во многих отношениях оказался гораздо совершеннее «шаттла». Возьмите хотя бы его самый первый и, увы, последний! полет. Полет, невиданный прежде, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса, когда в беспилотном режиме наш космический самолет сделал два витка вокруг Земли, а потом приземлился здесь, на аэродроме «Юбилейный», с отклонением на пару метров от центра полосы. В ракетно-космической системе «Коршун» много было вещей, выгодно отличающих ее от штатовского «Спейс-Шаттла». Например, стартовал наш с полными баками в отличие от американцев, которые большую часть топлива вырабатывали при пуске. Поэтому «Коршун» оказался способен на самые сложные маневры на орбите. На двух заокеанских челноках погибло в общей сложности четырнадцать астронавтов из-за фатальных аварий на этапах выведения и посадки. Но наш ракетно-космический самолет обладал совершенной системой спасения. Существовали специальные катапультируемые кресла, уводящие пилотов в сторону от разрушающейся ракеты. Их многократно испытывали при запусках других ракет, и они продемонстрировали свою надежность и эффективность. На случай аварий или нештатных ситуаций, возникших прямо на орбите, у корабля имелся стыковочный узел, к которому мог причалить корабль «Союз» и спасти космонавтов.
Дед Влад, спросила я шепотом, а настоящий, слетавший «Коршун» действительно мог быть интересен за границей?
Еще бы! безапелляционно отвечал он. Там такие технологии, до сих пор непревзойденные!
Когда мы возвращались в городок, Екатерина-«безопасность», сидевшая рядом с шофером, вдруг закричала на полдороге:
Стой-стой, останови!
Когда микроавтобус замер на обочине, она перегнулась со своего переднего сиденья рядом с шофером ко всем нам:
Обычно в апреле наша степь вдруг расцветает. Ненадолго. Появляются тысячи и тысячи тюльпанов. Сейчас еще рановато, но вот я вижу на обочине есть парочка.
Все высыпали наружу за исключением дедов. Радий грустно произнес:
Когда-то я Элке своей такие дарил.
Народ разбрелся по пустыне. Стали, проваливаясь в песке, снимать, как бешеные, на свои смартфоны два-три тюльпанчика среди колючек. Они и впрямь были необычные низкорослые, остролистые, жилистые.
Денис убрел куда-то в сторону, а когда снова садились в машину, протянул мне сорванный цветок.
Получилось трогательно и мимимишно.
Это мне?
Тебе. В честь знакомства.
И в этот момент, встретившись с ним глазами, я окончательно поняла: между нами что-то будет.
Только надо, чтобы мы оба правильно сыграли дальнейшую партию.
Нас привезли на ужин в другое кафе, где-то в городе.
Вызывающая роскошь девяностых: красные бархатные портьеры, кумачовые скатерти на столах. «Невзирая на интерьер, здесь очень вкусно», сразу предупредил Денис.
Опять попросили официантов составить столы. Для моего одинокого тюльпанчика принесли мини-вазочку. И опять мы с нашим чичероне оказались за столом рядом. Но если вчера то была моя инициатива, то теперь все организовал Диня. И в общей беседе руководитель нашей группы меньше принимал участия, больше обращал внимание на меня. Когда начались серьезные возлияния, мы под шумок даже по-настоящему перешли на «ты» и выпили с ним брудершафт. Губы у Дениса оказались мягкими, и пахло от него хорошо.
Тем временем поддавший и развеселившийся Радий завладел вниманием целого стола, рассказывая байки о своей байконурской жизни когда большинство присутствующих еще не родились (а ракеты к Луне уже летали). Денис однажды вклинился, представил говоруна другим туристам:
Радий Ефремович, между прочим, не только прослужил здесь, на Байконуре, больше десяти лет и подполковник в отставке. Он еще автор и исполнитель своих песен.
Откуда-то явилась гитара. Дед Рад долго уговаривать себя не заставил, подстроил ее. Начал петь. Голоском тихоньким, чуть дребезжащим, но приятным, и с большим чувством. И стихи были неплохие, а главное, байконурские, к месту.
А на площадке самой дальней жизнь ощущается реальней. А почему, так это, право, не вопрос. Придется в шесть часов вставать и невозможно опоздать, ничто на свете не задержит мотовоз[5].
Во время исполнения он со значением посматривал на сидевшую напротив него Елену. Она грустно полуулыбалась и вздыхала.
А мы с нашим экскурсоводом вели меж тем свой диалог.
Скажи, ты ведь нездешний? Почему вдруг приехал сюда? Стал этим бизнесом заниматься?
Прибыл однажды, как ты сейчас, на экскурсию. Космосом да, до этого увлекался. Но воочию как-то меня здесь все окончательно поразило. И влюбился и в места эти, и в пустыню, и в космодром. Стал приезжать, жить подолгу. Сначала экскурсии водил в музее, в городе. Потом вот потихоньку свой бизнес организовал.
Уж не была ли в твоем переезде замешана женщина? полушутливо осведомилась я.
Возможно. Он помрачнел и тему развивать не стал.
Постепенно парочки из нашей группы заканчивали ужинать, рассчитывались и уходили. Денис всем рассказывал, что стоянка такси рядом с рестораном, а до гостиницы берут шестьдесят рублей: «Если вдруг дадите шоферу сто, он вас просто расцелует». В конце концов остались только два старичка да Елена и Сенька с Элоизой. Он ей, почтенной матроне, стал оказывать знаки внимания. Она расспрашивала парня, как поступать в московские вузы, сколько стоит жить и снимать квартиру у дамы подрастал, видимо, ребенок. Потом и Радий закончил свои сольные выступления с гитарой, и, наконец, все распрощались.
Столы официанты начали переставлять на прежнее место, и остались только мы вдвоем с Денисом.
Очень многие вещи могут вспугнуть женщину, причем необратимо. Запах, звук, свет. Неудачная реплика или шутка. Или мысль о своем внешнем несовершенстве. О паре лишних килограммов. Или о собственной порочности. Или страх последствий, какими бы они ни были.
Столы официанты начали переставлять на прежнее место, и остались только мы вдвоем с Денисом.
Очень многие вещи могут вспугнуть женщину, причем необратимо. Запах, звук, свет. Неудачная реплика или шутка. Или мысль о своем внешнем несовершенстве. О паре лишних килограммов. Или о собственной порочности. Или страх последствий, какими бы они ни были.
Очень помогает дойти до конца любовь. Или исключительный такт партнера. Или, напротив, его увлекающая, сбивающая все преграды брутальность. И еще алкоголь, конечно, способствует.
Алкоголя получилось много, и казахский коньяк оказался весьма неплохим.
По тихому засыпающему городку мы дошли до дома Дениса. Я бережно несла в руках его тюльпанчик.
Ты знаешь, что ты необыкновенная? вдруг сказал красавчик.
М-м?
Да-да. Ты простая, умная, добросердечная. Ты не зазнайка, как многие москвички, и не себе на уме. Ты красавица, такие волосы и правильные черты Ты полнокровная, настоящая но очень плавная, ритмичная, и такие изящные руки, и глаз горит. Даже странно, как я не знал тебя раньше.