Антипия, крепко держась за перила, продолжила восхождение.
Почему вы называете ее Мурой? ни к селу ни к городу поинтересовался Меркурьев.
Нинель Федоровна секунду соображала.
Как почему?! Ее имя Марьяна, значит, Маша, но не до конца Маша! Мара, Мура!.. Она и не возражает. Мура! прокричала Нинель Федоровна, задрав голову вверх. Ты не возражаешь?!
В ответ только хлопнула дверь.
В общем, она не против. Скорей одевайтесь и спускайтесь, Василий Васильевич! К утке что подать? Рис? Овощи? Может, поленту?
Меркурьеву показалось, что Нинель Федоровна пребывает в прекрасном расположении духа, не то что вчера или сегодня утром.
Что-то изменилось? Дом больше не продается, потому что один из покупателей свалился с маяка и убился до смерти? Или хозяин передумал продавать?
Или ему просто показалось?..
После дня в отделении всевозможные вопросы, бумажки, протоколы, снова вопросы и бумажки, ожидание на продавленных стульях в холодном коридоре Меркурьева не держали ноги. Он готов был даже от утки отказаться! Залезть бы сейчас в горячую ванну, погреться как следует, а потом спать, спать, но ему нужно было кое-что уточнить, и непременно сегодня.
Сотрясаясь всем телом, как при лихорадке, он стянул одежду, влез под душ и торчал под струями кипятка, пока мог терпеть. Потом вытряхнул из сумки барахло прямо на пол. Получилась безобразная куча. Василий Васильевич порылся в куче, как собака в помойке, достал штаны вельветовые, мягкие, любимые, футболку и теплую кофту на пуговицах. Он быстро напялил одежду, поискал еще носки, не нашел и решил наплевать.
Он уже почти вышел в коридор, но вид кучи, освещенной с одного боку электрическим светом, заставил его вернуться.
Одежду ему стирала и гладила Асмира. За это он платил ей большие деньги рублей двести за всю кучу. В Бухаре это считалось солидным приработком, и многодетная степенная Асмира очень старалась. Перед отъездом в отпуск Василий Васильевич отнес ей одежду, она через день вернула ровными стопками, вычищенную, выглаженную, кое-где даже пуговицы пришиты.
Теперь вся работа Асмиры валялась на полу никому не нужная, словно попранная.
Меркурьев вернулся и принялся складывать вещи на диван.
«Я завтра все разберу и развешу, прямо с утра, поклялся он себе. Нет, с утра пойду бегать, а потом все разберу и развешу!»
Последними ему попались носки кажется, Асмира носки гладила тоже, и он с наслаждением натянул их на замерзшие ноги.
Итак, утка, водка и разговоры. Вперед!..
Общество собралось в гостиной, и Виктор Захарович был там, и Нинель Федоровна, и утренний гость на этот раз без шляпы и саквояжа, в старомодном трехпуговичном пиджаке, похожем на сюртук, и нелепом галстуке. Лючия сидела в кресле возле камина, рядом маячил Стас, и было понятно, что за этот день он стал ее рабом. Стас то и дело взглядывал на красавицу, и если кто-то случайно закрывал ее от его взоров, сердился, вытягивал шею или пересаживался так, чтобы ее видеть. Он подносил ей то воду, то пепельницу коричневая сигарета была заправлена в длинный янтарный мундштук, то поправлял съезжавшее на пол меховое манто, уже другое, не утреннее.
Василий Васильевич, поглядывая на парочку, даже немного пожалел, что пропустил процесс обращения бородатого компьютерщика в раба.
Кристина сидела на диване подле утреннего гостя, вид у нее был увлеченный, глаза блестели натуральная мышь!.. Гость отечески ей улыбался и слушал, наклонив в ее сторону ухо.
Софья листала модный журнал, лицо недовольное на нее никто не обращал внимания.
Василий, скорей, скорей, увидев его, заторопилась Нинель Федоровна. Здесь поужинаете или в столовую подать? Может, в тишине хотите побыть?
Рюмочку? влез Виктор Захарович. Нинуль, у нас там замороженная вроде есть, не всю эти архаровцы выпили. Ах ты, мать честная, как вспомню, что один из них того а вчера еще
Ты погоди, Виктор Захарович, заспешила домоправительница, не действуй людям на нервы, и так все на взводе. Без тебя знаем, что вчера было и что сегодня сделалось! Так сюда подать или в столовую, Васенька?
Конечно, сюда, что вы спрашиваете?
А водочки?
И водочки, Виктор Захарович!..
Вот молодец!
Лючия выглянула из-за Стаса, который полностью перекрывал обзор, и обратилась к Василию Васильевичу:
Что там было? Рассказывайте все!
Ну что за голос!.. Меркурьева по спине продрал мороз, и руки покрылись «гусиной кожей».
Да я сто раз уже рассказывала, недовольно сказала Софья и с силой перелистнула глянцевую страницу. Мы подошли к маяку, а он лежал в траве, совершенно мертвый.
Вас там не было, перебила Лючия. Вы сразу же вернулись.
Это вас там не было! огрызнулась Софья. А я была! И все рассказала и ментам тоже, когда они сюда приехали!
А который из них погиб? спросил Меркурьев Виктора Захаровича, который вошел с бутылкой, покрытой морозной пленкой, и теперь возился возле буфета. Я знаю, что Иван Николаевич, но который из них?
Который утром похмелялся, жив-здоров и снова запил, сообщила Кристина. А свалился второй.
Это понятно, сказал Меркурьев. Просто я вчера плохо их разглядел.
Погиб тот, который сильней шумел и громче пел, наконец догадалась объяснить Нинель Федоровна, ловко расстилая на столе льняную салфетку и расставляя тарелки и приборы. Царствие ему небесное.
Если позволите заметить, подал голос утренний гость, мы слишком много времени уделяем покойному. Меркурьев внимательно посмотрел на него. Кончина молодого человека, разумеется, составляет большой ущерб для его домашних и сферы его деятельности, но мертвых нужно оставлять покоиться с мертвыми.
Еще вы нас поучите, пробормотала Софья, а то некому!..
Он в самом деле упал с высоты? спросила Лючия.
Василий Васильевич кивнул.
Когда? Ночью?
Мы нашли его около одиннадцати утра, сообщил Меркурьев. В отделении сказали, что он пролежал уже часов семь. Да это не первый случай!.. Они говорят, оттуда время от времени кто-нибудь падает. То пьяные, то скалолазы, то разгильдяи, которые лезут селфи делать. Лестница в хорошем состоянии, забраться наверх можно. Дверь регулярно заколачивают и так же регулярно ломают.
Завалить бы вход надо, пробормотал Виктор Захарович. Ну, давай, Василий Васильевич, тяпнем по маленькой! Кто с нами?
Стас сначала посмотрел на Лючию и только потом сказал, что не хочет, утренний гость тоже отрицательно покачал головой, сделав любезное лицо.
Благодарствуйте, сказал он. В такое время суток от крепких напитков можно излишне разгорячиться. Перед сном это нездорово.
А ты туда сам заходил? спросила Кристина. Ну, внутрь! Я, между прочим, тоже хотела на самый верх забраться и окрестности пощелкать, но теперь не полезу, конечно.
Да ничего там нет интересного, фыркнула Софья. Вид у нее делался все более раздраженный. Камни и пылища! И чайки гадят. Там кругом чайки полоумные летают.
А компаньон покойного до сих пор здесь? спросил Меркурьев.
Жуткое дело! подхватил Виктор Захарович. Как узнал, что друг его погиб, в лице изменился, весь позеленел
Мы «Скорую» хотели вызывать, вставила Нинель Федоровна.
И сразу начал виски пить, продолжал хозяин. Когда из отделения приехали, он еще на ногах держался, в потом уж все. Но связно рассказал: мол, договор приехали подписывать, загуляли немного, он сам спать пошел, а товарища, видно, на подвиги потянуло, вот он и свалился. Плакал, что не уберег.
Лючия вдруг усмехнулась, коричневый тонкий мех стек с подлокотника на паркет. Стас кинулся, поднял и подал так осторожно, словно меховая накидка была частью прекрасной Лючии.
Документы свои показал, все бумаги подписал, а как уехали полицейские, так он виски прямо из горла залпом допил.
И еще бутылку попросил, ноль семь, поддержала Нинель Федоровна. Я ему в комнату отнесла. С тех пор не выходит, пьет. А может, заснул, не знаю. Ну, садись, садись, Василий Васильевич!
Перед Меркурьевым оказалась чашка прозрачного, как слеза, бульона. От чашки поднимался пар. К бульону прилагались сухари и половинка сваренного вкрутую яйца. Василий Васильевич зажмурился от предвкушения, голодная слюна не помещалась во рту.
Что ж это Мура не идет? сама у себя просила Нинель Федоровна. Или подняться к ней, что ли?
Василий Васильевич глотал бульон, время от времени возводя глаза к потолку, обжигаясь и облизываясь так ему было вкусно.
И все же, подала голос Лючия. Что там на самом деле случилось?
Меркурьев перестал хлебать, Виктор Захарович разливать, Нинель хлопотать, Софья читать, а Кристина и гость беседовать.
Все уставились на красавицу.
Что вы на меня так смотрите? осведомилась она. Я что-то не то спросила?
Вы спросили, что там случилось, Лючия, подсказал Стас, как видно наслаждаясь звучанием ее чудесного имени.
Ну да. Она обвела взглядом всю компанию. Вы же все понимаете, что этого человека убили.
Воцарилась тишина.
Убили? переспросила Кристина. Почему убили?
Ну, конечно, убили, повторила Лючия, улыбаясь. Мы ведь не можем всерьез поверить в то, что он зачем-то среди ночи полез на старый маяк, упал и разбился.
Мы верим, пробормотала Нинель. Как же нам не верить?..
Стас, попросила Лючия, сделайте мне глоток кофе.
Стас подскочил и помчался.
«Глоток кофе» это красиво, подумал Василий Васильевич. Сказано что надо!
У правоохранительных органов нет никаких сомнений, на всякий случай сказал он. Был пьян, залез наверх и упал.
Ах, к чему нам какие-то органы?.. Конечно, его убили.
Это всего лишь предположение, подал голос с дивана утренний гость, умозаключать мы не можем, не располагая необходимыми сведениями.
Я как раз пытаюсь их заполучить, Емельян Иванович, Лючия снова улыбнулась. Наш герой наверняка ими располагает, но отчего-то не хочет делиться.
Василий Васильевич наклонился к домоправительнице и уточнил тихонько:
Как-как его зовут?
Емельян Иванович, почти по буквами выговорила Нинель Федоровна ему в ухо. И, отодвинувшись, громко спросила: Как вам бульон? Добавку или нести утку?
Утку, решил Меркурьев.
Загадочные замечания загадочной красотки как-то отвлекли его от земных радостей вроде водки и утки.
Она что-то знает? Или играет на интерес? Привлекает к себе внимание? Или пытается на что-то намекнуть?
И вообще кто она такая? Откуда взялась? Зачем приехала?
Все эти вопросы, отрезвляя, пролетели у Меркурьева в голове, как порыв ледяного балтийского ветра.
И вообще кто она такая? Откуда взялась? Зачем приехала?
Все эти вопросы, отрезвляя, пролетели у Меркурьева в голове, как порыв ледяного балтийского ветра.