На экране высвечиваются сообщения:
Нура: О БОЖЕ. Замути уже с ним.
Хансани: На этом корабле я бы пошла на дно.
Глори: Готова поспорить, что пахнет от него потрясающе, но необычно. Как будто в состав его парфюма входят слезы пантеры. #sexpanther
Выключаю оповещения. Акио ворчит. Ну прямо лирический герой.
Отходит. Не так быстро. При воспоминании о часах на моем ночном столике в жилах закипает кровь. Украдкой подхожу к нему. Он притворяется, что занят осмотром территории и не видит меня.
Акио?
Ваше Высочество. Как чопорно. Как формально.
Я тут задумалась. А как вступают в ряды императорских гвардейцев?
Он хмурится так, словно это худшее время в его жизни. Что ж, остается только надеяться.
Я бы предпочел «Офицер личной охраны». Полагаю, господин Фучигами рассказал вам о моих квалификациях.
Да, рассказал, но там в основном все связано с полицией. Сквозь тонкую подошву темно-синих туфель на каблуках ощущаю бетон. Вы учились в школе для императорской то есть в школе для офицеров личной охраны? Широко раскрываю глаза и прикрываю рот рукой. Вы когда-нибудь убивали? И если да, то вам понравилось? Уверена, что да. Сильные молчаливые типы всегда что-нибудь скрывают. Скажите, у вас есть комната под замком, куда никому не дозволено заглядывать?
Не смешите меня. Его руки сцеплены спереди в замок. Спина идеально ровная. Я предпочитаю подвал. Там легче поддерживать нужную температуру. Ну, вы понимаете для тел.
Мои глаза превращаются в щелки.
Я не знаю, шутите вы или нет, и меня это пугает.
Он глубоко, нетерпеливо вздыхает.
Думаю, нам надо установить, кто кому отдает приказания. Получается, я ваш босс? Пожалуйста, скажи да. Скажи да.
Мускул на его челюсти дергается. Возможно, он сломал зуб. Если так, то я знаю прекрасного придворного стоматолога. Вчера по плану господина Фучигами я прошла полный медицинский осмотр, в том числе и у стоматолога. Я еще пластырь не сняла после анализа крови. Криминальные шоу правдивы. ДНК не врет. Я дочь принца.
Ваша безопасность превыше всего, говорит он. Она на первом месте.
То есть
Теперь все его внимание приковано ко мне.
Чисто технически, это я ваш босс.
Какой же он высокомерный.
Поджимаю губы. Мне вообще все равно.
Вам когда-нибудь говорили, что очарование не ваш конек?
Его терпение заканчивается.
Очарование не спасет императорскую семью.
Туше́.
Кажется, мы не с того начали. Я опоздала. Ты попросил доставить в мою комнату часы. Давай-ка прекратим. Какой ваш любимый фильм?
Почему вы спрашиваете? Он остро, с подозрением смотрит на меня. Снова начинается дождь. На тротуар падают громоздкие капли.
Я просто подумала, что нам нужно познакомиться поближе. Вы расскажете мне что-нибудь о себе, и я в долгу не останусь. Знаете, это как заводить друзей. Налаживать контакт. А когда мне станут известны твои тайны и уязвимые места, я использую их против тебя и уничтожу. Шучу. Наверное.
Его губы подрагивают. Он молча осматривает территорию. Наконец с легким огорчением Акио произносит:
Мне нравится «Крепкий орешек».
Дважды хлопаю глазами.
«Крепкий орешек»? Это где Брюс Уиллис: «Йо-хо-хо, ублюдок!»? По-моему, он больше похож на поклонника «Американского психопата»: костюмы, визитки, пристрастие к порядку, тела в шкафу.
Он вздыхает.
Мои родители много работали. А этот фильм показывали по телевизору, когда я был маленьким. Мой живот скручивает от сожаления. Он кивает. У вас все, Ваше Высочество?
Акио жестом указывает на вход. Из его наушника доносится шум, а вокруг губ собираются морщинки.
Все в порядке?
У ворот какая-то суматоха, фыркает он.
Суматоха?
Журналисты чего-то хотят от вас. Шум в наушнике увеличивается. Вы зайдете во дворец? Мне нужно спешить к воротам.
Пожимаю плечами. Наверное, это лишнее, ведь отсюда я даже ворот не вижу, но соглашаюсь. Легко сказать да, когда нет другого выбора. К тому же, судя по всему, он и правда здесь босс.
Коснувшись двумя пальцами моего локтя, он направляет меня во дворец. Пробегает искорка. А что, если Акио это выросший в японской глуши ребенок «Скалы»[44] и Дэниела Дэ Кима? Уверена: это влечение безответно. Я слишком часто испытывала неразделенные чувства, чтобы снова тратить свое время впустую. Потому я фокусируюсь на ненависти к нему. Хорошо, что ненавидеть его так просто.
Послушайте, обращаюсь я к Акио. Я кое о чем подумала.
Опасное занятие, шепчет он.
Игнорирую его ответ. Как говорят в Маунт-Шасте, «не подкармливай медведей».
Опасное занятие, шепчет он.
Игнорирую его ответ. Как говорят в Маунт-Шасте, «не подкармливай медведей».
У меня будет кодовое имя? Наверняка да. Мне бы хотелось выбрать его.
Его пальцы отпускают мой локоть. Какая жалость.
Да, говорит он. На самом деле, у вас уже есть кодовое имя.
Я так и знала! У меня внутри все ликует. И как же вы меня называете? «Рогатый гремучник»? «Молния»? Или, может, «Пегас»?
Мы называли вас «Бабочка».
Хм-м.
Наверное, неплохо. Мягковато, но сойдет.
Но затем таблоиды прозвали вас «Потерянная бабочка», и я предложил другое кодовое имя.
Я оживляюсь.
Что? Какое имя вы предложили? Смотрю на Акио не глазами звездами. Вариантов море: «Солнечный свет», «Лунный цветок», «Цветущая вишня». Мысли проносятся в голове скорым поездом. Быть может, я нравлюсь ему. Быть может, он не такой уж и злой, как кажется. Быть может, я его недооценила и это просто тернистое начало нашей дружбы, которая перерастет в любовь и будет длиться вечно. Про наш роман будут петь баллады у костра.
Впервые вижу улыбку на лице Акио. В ней и злость, и удовлетворение, как будто он только что выиграл пари сам с собой.
«Редиска».
10
У меня обед во дворце наедине с отцом. Недавняя беседа с Акио ощущается как зловоние. Но в целом обстановка приятная. Все как обычно. Убранство стола неформальное, из приборов только охаси[45]. Я успокаиваюсь и наконец-то расслабляюсь. Для нас приготовили особое блюдо рыбу айю, выловленную в реке Нагара в районе Гифу и напоминающую форель. Она лежит поверх риса, некогда служившего валютой, а теперь считающегося священным зерном.
Свежая, с гордостью говорит нам шеф-повар. Поймана сегодня утром. И уходит.
Это блюдо считается деликатесом, объясняет отец. Я не ем жду, когда начнет он, чтобы повторить за ним.
Он поднимает тарелку, при помощи охаси подхватывает крошечную айю и, начиная с головы, откусывает кусочек. Хлопаю глазами. Вот значит как. Что ж, ладно. Беру свои охаси и копирую движения отца.
Вонзаю зубы в рыбу, ожидая рвотного рефлекса. Но ничего не происходит. Кожица мягкая, соленая, а внутри рыба мягкая и сладкая, чем-то напоминает арбуз. Слюнки так и текут. Теперь я вошла во вкус. Если айю есть в меню, то мне две, пожалуйста.
Уплетаем за обе щеки.
Отец словами рисует картину, как ловят рыбу. Полотно окрашено в пурпурно-синий цвет, окропленный надвигающейся темнотой. Над водной гладью загорается единственный факел, знаменующий начало ночной ловли. В этот момент вырисовывается замок Гифу. Рыбаки одеты в травяные юбки, туники цвета индиго и заостренные шляпы. В специальных корзинах из бамбука сидят бакланы темноперые птицы с крючкообразными клювами. Их держат на привязи. Рыбаки спускаются на воду на длинных деревянных лодках с горящими факелами на носу. Птицы ныряют и, поймав рыбу, приносят ее в горле. Завязанная на шее баклана повязка не дает ему проглотить добычу.
Большую роль играют отношения между бакланом и человеком, говорит отец. Для птицеводов они семья. В дикой природе бакланы живут семь-восемь лет, а с рыбаками намного дольше. Рекорд тридцать лет.
Моя тарелка пуста, живот полон. А душа жаждет ночи на берегу реки Нагара. Вытираю губы салфеткой.
Мне бы хотелось увидеть рыбалку своими глазами.
Сезон ловли лето. Я попрошу господина Фучигами вписать в график Он замолкает. Осознание к нам приходит одновременно: через две недели меня здесь уже не будет.
После обеда мы гуляем. Яркое солнце печет мне голову. Черные волосы это зло. Гравий под ногами до сих пор мокрый, весь газон покрыт лужами. Температура в Японии меняется с бешеной скоростью.
Как твоя фрейлина? Уроки проходят хорошо? спрашивает отец. Он снял пиджак с галстуком, рукава рубашки закатаны. На улице он более расслаблен. Вспоминаю, что ему нравятся горы, походы и прочие подобные развлечения. Он счастлив на воздухе.
Да, отвечаю я. Марико справляется на отлично. Вопрос в том, справляюсь ли я? Думая об этом, слизываю с большого пальца остатки «Нутеллы» последние капли моего нового пристрастия. Вчера после обеда шеф-повар подал дораяки две кастеллы[46] с «Нутеллой» между ними. Бум. Мозг взорван. Попробовав его, я оказалась на новом уровне существования. С тех пор у шеф-повара всегда для меня что-нибудь припасено, за что я его обожаю.
Вы учились так же? Я имею в виду Во дворец приходили наставники и преподавали вам этикет, как мне?
Нет. Я учился в Гакусюине[47]. Мои пятеро однокурсников были подобраны специально. Интересно, каково это знать, что тебе выбирают ровесников. После некоторой паузы он продолжает: Я посмотрел твой график. Господин Фучигами не дает тебе расслабиться. Надеюсь, расписание не чересчур жесткое.
Растущие аркой деревья не пропускает свет, и мы оказываемся в тени. Моя пылающая голова вопит о помощи.
Я очень благодарна за возможность учиться. Порой, когда я общаюсь с отцом, я сама не своя. С мамой я разговариваю по-другому. Если бы я была с ней, то мы бы уже по самые колени погрязли в туалетном юморе. Ну, по крайней мере я. И знаю, что в такие моменты она тайно наслаждается. Она скрытый девиант. Хотя с таким соседом, как Джонс, иначе быть и не может.
Дорожка раздваивается, образуя круг. Мы выходим на поляну. В солнечных лучах мерцает стеклянная постройка.
Полагаю, ты разделяешь страсть твоей матери к растениям. Я подумал, быть может, тебе было бы интересно взглянуть на оранжерею. Да. Да. Да! Я улыбаюсь, и он вытягивает руку. После вас.
Дважды просить меня не приходится. Тяжелая дверь открывается со скрипом. У мамы в кампусе тоже есть оранжерея, но то пластиковые столбы, покрытые пленкой. А здесь самое настоящее произведение искусства, в самый раз для ладно, в самый раз для принца. Лениво вращаются вентиляторы, гоняя горячий воздух. Чувствую, как начинают гореть щеки. Внутри в три ряда стоят длинные деревянные столы.
Пахнет землей после дождя, прямо как от мамы, когда она возвращается после работы домой, с забитой под ногтями почвой. Я скучаю по ней. Мы переписываемся и разговариваем по телефону, но это другое. Некоторых людей привыкаешь видеть каждый день.
Иду между двумя рядами, всматриваясь в крошечные горшочки с широколистными растениями. С их изогнутых стебельков свисают изящные красные, белые и розовые цветы.