Отпусти нас
«Отпусти нас, сбивчиво думал он, глядя в глаза отца и понимая, что никогда не мог до него достучаться. Ни тогда, ни теперь. Отпусти нас, мы уйдем, мы никогда не вернемся, просто дай нам уйти».
Кажется, ему никогда не было настолько тоскливо и страшно.
Несколько мгновений солнечный луч еще озарял его, а затем набежали облака, и задул ветер сильный, подгоняющий в дорогу. Солнечный Кормчий вернулся в ладью и поплыл дальше, оставив бракованную игрушку на земле.
Верн поверить не мог, что их отпускают, но им милостиво разрешили идти. Отец, который ненавидел своих детей и мог испепелить Верна и Антию одним движением руки, отошел в сторону, чтобы смотреть, как Ардион будет делать то, что должен.
Не чувствуя под собой земли, Верн поднялся и поковылял в сторону Антии.
Надо было спешить.
Трава была мягкой, со всех сторон поднимался запах спелой земляники, и Антия подумала, что могла бы так лежать целый день. Просто лежать и дышать воздухом чужого лета, а не бежать, спасаясь от взгляда Ардиона и его спутниц.
Неужели это так много?
В следующий миг она уже продиралась через заросли: Верн тащил ее за руку, Антия спотыкалась и лишь каким-то чудом умудрялась не упасть.
Все девушки, которые уходили в пирамиду, превращались в статуи в новом мире, теперь Антия в этом убедилась. И вот ей удалось сбежать от Ардиона и его помощниц.
«Я жива», только и смогла подумать она. Верн вырвался из зарослей на широкую тропу, и бежать стало легче. Антия смотрела по сторонам обычный лес, темный, хмурый. И где-то наверху, за облаками, лежит вход в ее мир, и дядя Бриннен мерят шагами комнату, не зная, жива ли Антия, или уже нет.
Ей казалось, что она чувствует его надежду.
Антия обернулась. Тропа за их спинами резко уходила влево, погони не было, но Верн несся так, словно за ним бежала целая армия.
Подожди выдохнула Антия.
Некогда, бросил Верн через плечо. Ардион отправил за нами своих гончих.
Это прозвучало настолько пронзительно и страшно, что Антия прибавила скорости. Несколько раз ей под ноги подворачивались узловатые корни она умудрялась перепрыгивать их. День был хмурым, низкие тучи готовились заморосить дождем. Было бы неплохо: дождь лучший друг беглецов, он смывает все следы.
Солнечный Кормчий сбросил демонов и спрятал лицо.
Куда мы? выдохнула Антия. Верн свернул на едва заметную тропу, и они побежали среди деревьев. Краем уха Антия уловила птичий свист. Птицы вели свою спокойную жизнь, в которой не было ни Великих Китов, ни каменных дев, ни ступеней в пирамиде.
Нас ищут. Надо спрятаться.
Их забег закончился тем, что земля под Антией вдруг заскользила куда-то вниз, и Антия с воплем полетела в яму. Мелькнуло что-то заостренное, покрытое черным; умудрившись не зацепиться, Антия ударилась боком о землю и взвыла от боли. Хлопнули крылья, филин опустился рядом, и уже человеческая рука схватила Антию за плечо и повернула к светлому провалу среди тьмы.
Жива?
Жива, выдохнула Антия. Это волчья яма?
Верн огляделся, пнул деревяшку, сваливая ее на землю.
Она самая. Тебя не задело?
Нет.
Оборотень повел плечами, и над ним начало было разливаться знакомое свечение, но он вдруг дернул головой и толкнул Антию в тень.
Тихо, прошептал он. Замри.
Она даже дышать перестала от страха. Вскоре откуда-то сверху донесся странный звук тонкий звон, словно вдалеке дотрагивались пальцем до туго натянутой струны.
Потом послышались тяжелые быстрые шаги под ними дрожала земля. Ощущение было таким, словно через лес бежали каменные статуи.
Статуи? Ардион оживил каменных дев и отправил в погоню?
Не смотри, едва слышно приказал Верн, и в тот же миг Антия увидела, как в яму опустилась голова.
Это была одна из тех женщин, которые стояли с Ардионом на вершине пирамиды. Сейчас на ней не было маски, глазницы наливались жидкой лазурью, густые пряди золотисто-рыжих волос растрепались от бега, на бледном красивом лице не отражалось ничего, кроме голода. Шея вытягивалась, женщина водила головой, глядя по сторонам. Острые плечи и длинные руки, которыми она опиралась на край ямы, казались сделанными из текучей глины.
Антию охватила вязкая сырая тоска. Захотелось плакать. Женщина втянула носом воздух, и улыбка прошила ее лицо, как трещина.
«Не смотреть на нее», приказала себе Антия и посмотрела.
Ее охватило холодом настолько пронзительным и жестоким, что Антия почувствовала, как в жилах густеет кровь, а кости наполняются свинцом и тело делается неповоротливым и чужим. Женщина зацокала языком, оскалилась, обнажив рот, полный мелких острых зубов, и Антия поняла, что это не человек, а что-то непостижимое, что-то
Верн обернулся и сорвал повязку с глаза.
Подземелье залило светом таким ярким, что Антия увидела каждую травинку, каждый корешок, каждый потемневший листок. Холод отступил, освобождая Антию из оков, женщина взвыла и завалилась в яму, рассыпаясь на лету черными пригоршнями пепла и каменным крошевом.
Снаружи послышался мучительный стон. Верн пробормотал что-то неразборчивое, провел пальцами по лицу, и свет начал угасать.
Антия не сразу поняла, что клацающий звук, который плывет в ушах, это стук ее зубов.
Филин прянул вверх через несколько мгновений Верн заглянул в яму и протянул Антии руку.
Наверху их ждали: выбравшись из ямы, Антия увидела, что среди деревьев замерли серые тени статуи смотрели на Антию и Верна, и на их лицах застыло разочарование хищника, упустившего жертву. Сброшенная маска лежала рядом с ямой черное кружево по серебру, кровавые капли граната.
Прошу! Верн широким жестом указал на статуи, и Антия услышала обиженное шипение, что шло из камня. Девушки не сводили с них слепых взглядов, но не двигались. Должно быть, смерть женщины заставила их замереть. Верные гончие владыки Ардиона, демоны, которых Солнечный Кормчий сбросил с небес.
Вот как, Антия готова была расплакаться. Девушки, которых называли спасительницами мира, здесь превратились в чудовищ, и армия их была велика
Вот как, Антия готова была расплакаться. Девушки, которых называли спасительницами мира, здесь превратились в чудовищ, и армия их была велика
Верн понимающе кивнул, поправил свою повязку и подошел к одной из статуй. Антия потянулась за ним, понимая, что вот-вот упадет в траву от усталости.
Когда-то это была ее ровесница. Высокая, тоненькая, с длинными косами. Где она жила в столице или поселке? Была ли у нее семья? Несколько минут Верн всматривался в лицо статуи, а потом вдруг ударил ее наотмашь. По лесу прокатился вопль, и Антия увидела, как статуя, рассыпаясь крошкой, падает на траву.
На сколах камень был розовым и белым с красными прозрачными прожилками. Антии казалось, что она видит кровеносные сосуды. Верн пнул уцелевшую кисть правой руки, и Антия готова была поклясться, что пальцы дрогнули, пытаясь сжаться в кулак.
Не надо, прошептала она, когда Верн двинулся ко второй статуе коротко стриженной девушке с решительным лицом. Когда-то она хотела стать учительницей, именно они так отрезают волосы.
Верн обернулся. Посмотрел на Антию так, словно увидел ее впервые.
Не надо, повторила Антия. Они ведь живые
Верн рассмеялся. Его смех продолжал звучать, когда он ударил вторую статую, и груда камня упала в траву.
Они давно забыли, как быть живыми, сказал он. Антия ждала, что он будет насмехаться, но Верн говорил спокойно и грустно. Не надо видеть в них учительницу, продавщицу выпечки и акробатку.
Третья статуя обратилась в груду мелких камней. Часть лица с уцелевшим глазом смотрела с укоризной. Камень едва заметно подрагивал, словно глаз хотел моргнуть и не мог.
Это просто камни, послушные чужой воле. Ардион прикажет, и они выпустят тебе кишки. Не надо видеть в них то, чего давно нет.
Они прошептала Антия. Они
И больше ничего не смогла сказать. Просто села на траву и заплакала.
Бейла падала, каменея под взглядами помощниц Ардиона. Девушки бежали через лес, чтобы выполнить приказ. Дядя Бриннен в другом мире ждал и верил, что Антия вернется, выйдет из Белых ворот. И надо было подниматься и идти, пока не стемнело.
Но Антия не могла пошевелиться. У нее остались силы только на слезы.
Верн ничего не сказал. Опустившись рядом с ней, он обнял Антию за плечи каким-то очень правильным, братским жестом так они и сидели, пока Антия не проплакалась.
Иногда повязку носят не потому, что глаза нет, сказала она, шмыгая носом и вытирая слезы с лица. А как раз потому, что он есть.
Верн улыбнулся. Как-то сейчас было у него на душе? Антия не хотела узнавать. Он мог довести ее до выхода, вот и хорошо.
Так и есть, ответил Верн. И лучше тебе в него не смотреть. Договорились?
Она кивнула.
И если я говорю не делай вот это и вот это, ты не делаешь.
Антия снова кивнула.
Я не могла не смотреть на нее. Мне было страшно, призналась она. Верн качнул головой, поднялся и протянул ей руку.
За это она тебя почти окаменила. У жриц Солнечного Кормчего, конечно, меньше сил, чем у Ардиона, но они есть.
Я уже поняла, ответила Антия, поднимаясь. Первые капли дождя застучали по листьям. Как скоро Ардион узнает о том, что жрица убита и статуи разрушены?
Вот и хорошо, ободряюще улыбнулся Верн. Тогда давай не тратить время.
Они вышли к развалинам, когда почти стемнело. Дождь лил сплошной стеной, у Антии зуб на зуб не попадал от холода и сырости. Леса остались позади, теперь они шли среди холмов, поросших вереском, и когда темная громада воздвиглась прямо перед ними, Антия подумала: что бы это ни было, мне уже все равно.
Среди тьмы засветился крошечный огонек и послышалось сварливое:
Кого там евгры несут? Ночь на дворе!
Антия настолько вымоталась за день, что даже не удивилась тому, что прекрасно понимает язык этого мира. Верн рассмеялся.
Ашиль! Открывай уже, старый грешник, пришли друзья!
Заскрипела дверь, огонек выплыл вперед, и скрипучий голос поинтересовался:
Филин, ты, что ли? Знаешь, куда надо бы таких друзей-то?
На сковородочку да с маслицем! ответил Верн, и огонек скользнул в сторону, уступая им дорогу. Верн нырнул во тьму, Антия послушно подалась за ним и увидела, что огонек парит над чем-то, похожим на корягу, конечно, если у коряг бывает добрая дюжина тонких ножек, похожих на паучьи.
Маслица-то нету, голос смягчился, сменив гнев на милость. Но сковородочку-то найдем чем наполнить, в радость такого-то случая!